Дневник пакостей Снежинки
– Конечно, – подтвердил Кузя, – мобильные.
– Номера одинаковые?
– Разные, – хмыкнул компьютерщик, – даже операторы отличаются.
Собачкин восхитился.
– Ух ты! У меня родилась интересная идея. Кузя, соедини-ка меня с гомеопатом, поставь аппарат на громкость, запиши беседу. Потом то же самое сделай с тренером.
– Уно моменто, сеньоре, – пропел Кузя, – готово.
– «Природонатуро» приветствует вас, – произнес нараспев девичий голос, – желаем всем добра и счастья. Чем можем вам помочь?
– Да… вот… е-мое, – загудел Семен, – у меня какая-то хрень с кое-чем. Жена… ваще, злится! Импотентом обзывает. Сто поликлиник обошел, везде говорят: «Проблем у вас нет», а не работает…
– Не надо так переживать, – нараспев произнесла секретарь, – все можно вылечить.
Я молча смотрела на ноутбук, из которого лилась речь. Смелое заявление насчет того, что все можно вылечить.
– У нас много клиентов, – продолжала женщина, – могу записать вас на прием первого января в девять утра.
– Ну, ваще-то в это время я под елкой пьяным лежать планирую, – признался Собачкин, – и ждать долго. Найдите место поближе!
– График забит до последней секундочки, – донеслось из трубки. – Могу посоветовать вам оставить заявку. Возможно, кто-то из клиентов от приема откажется. Секундочку! Алло! Павел Сергеевич? Рада всегда вам помочь. Какая жалость! Надеюсь, командировка будет удачной. Алло! Вы тут?
– Конечно, – заверил Собачкин, – куда ж мне деться?
– Вы человек удачи, – стала бурно радоваться администратор, – только что освободилось место! Завтра. В одиннадцать. Прямо невероятно. Не могу припомнить, кому еще так везло. Прием стоит десять тысяч. Деньги, если не затруднит, внесите наличкой.
Семен пообещал не опоздать ни на секунду и посмотрел на Кузю.
– Разъединил, – сообщил тот.
– Теперь соедини Дашенцию с тренером, – велел Собачкин.
Спустя мгновение в комнате раздалось то же контральто.
– Приемная профессора Маркина.
– Здрассти, – затараторила я, – у меня ужасная проблема. Ваще жуть! Сплошная неправильная психология. Живет со мной. Ест, спит. Ваще, как в лучших домах Лондона. Денег не дает и…
– Как вас зовут? – перебила меня мошенница.
– Катя, – придумала я, – Николаева. Мне сорок лет. Замуж хочу, а он…
– Уважаемая Екатерина, вам лучше побеседовать о своих проблемах с профессором.
– Я думала, это вы!
– Нет. Я секретарь.
– А-а-а!
– На какой день вас записать?
– Завтра на одиннадцать!
– Я бы с радостью, но психолог занят. Ближайшее свободное место первого января в девять утра.
– Офигеть! Он что, Новый год не отмечает? Я дрыхнуть буду. Миленькая, дорогая, кисонька! Вы женщина! Поймите! Пять лет его обстирываю, кормлю, а он…
– Извините, – остановила меня секретарь, – слушаю вас. Что случилось? Понятно. Надеюсь, командировка будет эффективной, вам не придется сожалеть, что ради нее отказались от очередного тренинга. Алло! Вы еще тут?
– Конечно! Помогите! Найдите у психолога для меня минуточку, совет его нужен, – запричитала я.
– Вы невероятно удачливый человек, – запела секретарь. – Сейчас позвонила клиентка, она отказалась…
Я молча слушала слова, которые некоторое время назад секретарь адресовала Семену. Было лишь одно отличие. Меня попросили приехать в полдень.
– Понятненько, – ухмыльнулся Кузя после того, как я, торжественно пообещав не опаздывать, завершила беседу, – профессор и гомеопат одно лицо. Сначала он Собачкину сено заваривать пропишет, потом Даше про то, как мужика в загс оттащить, поведает. Ну-ка! Минутку! Охота глянуть, на кого телефончики зарегистрированы. Тэкс! Чем дальше, тем вкуснее фрикасе из только что пойманной жабы. У профессора номер оформлен на Алевтину Михайловну Зиновьеву. А у гомеопата на Светлану Зиновьеву.
Я встала.
– Олимпиада легко могла взять в доме паспорта подруги и ее дочери, чтобы на них оформить контакты. Но почему она не купила «серые» симки?
– В очередной раз нет ответа, – вздохнул Сеня, – возможно, просто не нашла того, кто ей их продал бы. Сейчас закон запрещает торговлю номерами без оформления. Однако не все люди законопослушны, кто-то получает номер без удостоверения личности. Но он рискует потерять деньги, которые положил на счет, они могут таинственным образом испариться. Небось Олимпиада думала, что никто никогда не узнает, чем Баклан занимается, не полезет проверять, кому принадлежат телефоны. А тут мы!
– Нехорошая картина вырисовывается, – протянула я, – одно к одному складывается.
– Завтра не опаздывай, – предупредил Сеня.
– Ни на секунду не задержусь, – заверила я.
Глава 17
На следующий день утром я спустилась в столовую и увидела Дунечку, которая сидела в своем стульчике, и спину Нины Сергеевны. Няня находилась в инвалидном кресле и не видела меня.
– Сейчас ты с удовольствием съешь пюре из цветной капусты, которую заботливая мамочка купила любимой доченьке. Экологически чистый кочан. Мама ради Дунечки на все готова. Мамочка лучше всех. Тебе очень-очень понравится капустка, – пообещала Пантина и отвела назад руку с ложкой.
В ту же секунду из-под стола выскочила Мафи, в одно мгновение слизала с ложки протертое пюре и нырнула назад.
– Цветная капуста не только сплошные витамины, но и замечательный материал для поделок, из нее можно сделать ожерелье, – гудела няня, – она вдохновляла творческих людей на картины, музыку, стихи. Вот, например…
Нина умолкла и через некоторое время продолжила:
– Хочешь услышать продолжение моего познавательного рассказа? Тогда открывай ротик, капуста летит. У-у-у-у!
Няня поднесла ложку к личику Дуни и удивилась:
– Пюрешки нет?! Я его не зачерпнула? Ох, вот же беспамятная! Ну ничего. Не ошибается только тот, кто сутками спит. Хотя он больше других вредит своему здоровью, нельзя жить без движения. Оно жизнь.
Говоря без умолку, Нина снова зачерпнула порцию пюре и спрятала руку за спину.
– Давай позовем вкусное! Скажем: пюре, пюре! Цветик капустик!
Мафи снова пулей вылетела из-под стола, в мгновение ока схарчила то, что было в ложке, и шмыгнула назад.
– Открывай ротик, мой котик, – пропела няня, – летит вкусное. У-у-у-у! Самолет садится… у-у-у! А где еда?
– Нина Сергеевна, – спросила я, – как ваши дела?
– Похоже, вследствие падения буфета я получила травматическую амнезию, – испуганно ответила дама, – пытаюсь накормить нашего ангела, но всякий раз забываю зачерпнуть пюре. Наверное, не смогу исполнять свои обязанности.
– Не волнуйтесь, – попросила я, подняла скатерть и вытащила на свет божий Мафуню, которая тормозила всеми лапами, – вот ваша пропавшая память.
Похоже, у Нины начисто отсутствует чувство юмора, она изумилась:
– Это собака. Если не ошибаюсь, Мафи.
– Вы прекрасно все помните, – сказала я Пантиной, – пронырливая Мафуся в тот момент, когда вы уводите руку за спину, слизывает с ложки пюре.
Няня стукнула ладонью по подлокотнику инвалидной коляски.
– Ах она…
Как Нина собралась интеллигентно обозвать наглую собаку, я так и не услышала. Не успела рука няни опуститься, как раздалось тихое шипение, затем скрип, лязг, и Пантина взлетела к потолку.
Сначала мне показалось, что беднягу катапультировало. Несчастная сейчас пробьет головой потолок и повиснет там… А Дунечка сидит в стульчике и с огромным интересом наблюдает за происходящим. Я схватила со стола посудное полотенце и живо набросила малышке на голову. Ребенку не надо видеть такие картины!
Но когда я подняла глаза, то увидела, что Пантину вознесло вместе с сиденьем. Колеса кресла для инвалидов остались на полу, а его основная часть, грубо говоря, сиденье, сейчас находилась под потолком. Оно держалось на трубе, которая вздымалась из платформы.
– Ох и не фигасе! – ахнул полковник, появляясь в столовой. – Нина Сергеевна, что вы там делаете?
– Сижу, – ответила дама.
– Вам удобно? – спросил полковник.
– Вовсе нет, – призналась няня.
– Опускайтесь, – скомандовал толстяк.
– Я бы с удовольствием, но понятия не имею, как это сделать, – вздохнула Пантина, – боюсь высоты. С другой стороны, нужно объективно признать: обзор отсюда прекрасный. Дарья, зачем вы Дунечку полотенчиком, как клетку с попугаем, накрыли?
Говорить няне, что не хотела демонстрировать младенцу, как она влетает головой в потолок, мне показалось неэтичным.
– Случайно получилось, – ответила я и сняла с малышки льняное полотенце.
Дунечка начала весело смеяться.
– Вас не затруднит дать заиньке печенье? – нежно пропела Нина Сергеевна.
Я сбегала на кухню, принесла бисквит, вручила его девочке, подняла голову, но сказать ничего не успела.
– Ой! Ой! – всполошилась Пантина.
– Что случилось? – напряглась я.
– Собака! Она отняла у Дунечки печеньку, – сообщила Нина.
Дегтярев закатил глаза и ушел в зону кухни.
– Мафи! – возмутилась я. – Сейчас получишь пинок по попе.
– Это не она, а мопс, – сказала няня, – Мафунечка сейчас лопает с другого конца стола мармелад из вазы.
Я прогнала Мафизлу, взяла пустую хрустальную «лодочку», в которой только что лежал мармелад, и стала выговаривать Хучу:
– От тебя этого не ожидала! Объесть ребенка! Ты же мопс! Обязан вести себя интеллигентно.
Из-под стула Дунечки донеслось бодрое гавканье. Малышка опять весело рассмеялась.
– Даша, – свистящим шепотом позвала няня, – слышите меня?
– Да, – почему-то тоже тихо ответила я.
– У Александра Михайловича есть лишний вес?
– Да.
– Ему на завтрак положена небольшая порция йогурта?
– Да.
– Полковник вытащил из холодильника батон колбасы и прямо от него откусывает! Мне сверху это отлично видно.
С воплем:
– Немедленно закрой холодильник, – я бросилась на кухню.
Толстяк быстро сделал глотательное движение.
– Я ничего не ел. Колбасу не брал.
– А что у тебя в руке? – прошипела я.
Александр Михайлович посмотрел на батон докторской.
– О! Понятия не имею, как он сюда попал. Все! Хватит! Я уехал на работу!
Полковник быстро посеменил в коридор. Я вернулась в столовую.
– Спасибо, Ниночка!
– Ох уж эти мужчины, – вздохнула Пантина, – прямо как дети.
– Как ты узнала, что я ем? – спросил Дегтярев, возвращаясь в комнату. – Специально вернулся из-за любопытства.
– Ты забыл портфель, – догадалась я.
– А вот и нет, – возразил толстяк, – мне стало интересно, как…
– Ваша сумка стоит у комода, – подала голос няня.
Александр Михайлович задрал голову.
– Ага! Вот кто ябедничает!
– Доносчик говорит тайно, – возразила Пантина, – нашептывает на ухо! Да еще приукрасит рассказ! А я сообщаю громко, во весь голос: вы ели то, что вам нельзя! Это не клевета! А забота о здоровье человека!
Дегтярев покраснел и поспешил в коридор.
– Портфель опять забыли! – напомнила няня. – И у вас на животе пуговичка расстегнулась!
Полковник побагровел, но, ничего не сказав, направился к комоду, где оставил свой портфель.
– Всем привет! – объявил Юра.
– Рада вас видеть! – ответила Нина.
– А что вы у люстры делаете? – изумился муж Манюни.
– За нами следит, как вертухай на вышке, только собак не хватает и колючки по периметру, – протянул Дегтярев, наклоняясь.
– Псов у нас большой выбор, – сказал Маневин, материализуясь у стола. – Свят, Свят! Нина Сергеевна, что вы делаете под потолком?
– Вопрос уже потерял оригинальность, – отозвалась няня. – Александр Михайлович, подождите.
Полковник, собравшийся повернуть в коридор, замер.
– Ну?
– Извините, бога ради, – смутилась Нина, – понимаю, что женщине нельзя произносить подобное. Это не комильфо!
– Говорите, – процедил сквозь зубы толстяк.
– Где Машенька? – вдруг спросила Нина.
– Ну, если вам это не комильфо, – засмеялся Дегтярев, – то…
– Не то хотела сказать, – остановила его няня, – я подумала: нашепчу Манечке на ушко, а она уж вам осторожно, деликатно, с пониманием сложности ситуации…
У Александра Михайловича округлились глаза.
– Я, по-вашему, заболел?
– О нет, – без особой уверенности возразила Нина, – хотя… Это просто… э… ну…
– Что? – завопил Дегтярев.
– Саша, не волнуйся, ты выглядишь, как всегда, – сказал Маневин.
– Цвет лица здоровый, – добавил Юра, – бодрый, красный. Вот Даша зеленая. Но ей это идет.
– Так где Манечка? – повторила няня. – Она такая умная, скажет полковнику осторожно что к чему. Мне, право, неудобно!
– Марусю в пять утра вызвали на роды к йорку, – объяснил зять.
– Немедленно скажите мне правду, – велел Дегтярев.
– Нина Сергеевна, что вы, сидя наверху, увидели? – изменила я вопрос толстяка.
– Ой, право, мне неудобно, – прошептала няня, – я женщина, Александр Михайлович мужчина… О таких вещах может сказать лишь супруга, да и то шепотом… на ушко. Или доченька! Или внучка!
– Пусть она объяснит, или я за себя не отвечаю! – рявкнул полковник.
– Дашенька, может, вы? – пролепетала Нина. – Как родной человек… супруга…
– Муж Даши я, – напомнил Феликс.
– Ну… почти жена, – вздохнула Пантина, – э… э… боевая подруга…
– Дарья, скорее, танк с ракетной установкой, огнеметами и химическими бомбами, – разъярился толстяк. – Что со мной не так?
– Кое-что, – прошептала Нина, – Дашенька, давайте вам на ушко скажу, а вы уж уведете полковника подальше и там… ему… все… в глаза!
– Хорошо, – согласилась я.
– Ой! Как здорово, – забила в ладоши Пантина.
– Одна проблема, – продолжала я, – мои уши до вас не дотянутся. А как вас опустить, я пока не знаю.
– О-о-о-о, – простонала Нина, – ужасное ощущение, понимаю, придется самой. Господа! Убедительно прошу вас меня понять. Ни в коей мере я не являюсь бесцеремонной дамой, которая…
– Мы поняли, что вы чрезвычайно деликатны, – остановила я няню.
– Да, да! Очень приятно оказаться среди тех, кто с тобой на одной волне, – обрадовалась Нина Сергеевна. – Мне трудно сейчас, вот так, прямо, но… выхода нет. Александр Михайлович! У вас не комильфо с задними воротами!
– Что? – вытаращил глаза толстяк.
– Не комильфо с задними воротами, – еле слышно повторила Нина. – Это так мило, что вы любите птичек!
– Я люблю птичек? – ошалело повторил полковник. – Каких, на фиг, птичек?
– Пингвинчиков, веселых, в кепочках, – донеслось сверху.
– Она сошла с ума! – резюмировал полковник.
– Нет, – обиделась Нина. – У вас не комильфо с задними воротами! Птички оттуда выглядывают. Я их вижу. Нельзя так из дома выходить. Птичек неприлично посторонним показывать. Ладно бы одни мужчины вокруг вас были, но есть и женщины. Невинные девушки. Они еще не замужем. Им такое рано видеть.
– Юра, вызови «Скорую», – велел толстяк, – психиатрическую перевозку.
– Я здорова, – возразила Пантина, – просто предупреждаю: птичек вижу.
– Где они у меня? – взвыл толстяк.
– Из задних ворот смотрят!
– Где они у меня? – побагровел Дегтярев.
– Из задних ворот выглядывают.
– Да где эти чертовы ворота? – затопал ногами толстяк.
– Сзади, – уточнила Нина.
– Я не забор, – рассвирепел полковник, – нет у меня ворот.
– Они у всех есть! – твердо заявила Нина.
Я зашла за спину Александра Михайловича.
– Скажи, ты сегодня надел красные трусы?
Полковник надул щеки, потом выдохнул.
– И что?
– На них изображены пингвины?
– Ой, точно! – восхитился Юра, который успел подойти ко мне, – прикольные. Дядя Саша, где ты взял такие? Это плавки или шорты?
– Шор… – начал Дегтярев. – Эй! Эй! Эй! Кто вам рассказал про мое нижнее белье?
Я захихикала. Юра закашлялся.
– Саша, только не кричи, – попросил Маневин, который тоже очутился за спиной полковника, – скажу откровенно, как мужчина мужчине…
– У тебя сзади брюки лопнули по шву, – стараясь не расхохотаться, объяснила я, – видна попа. На деликатном языке Нины Сергеевны – задние ворота. Из прорехи сверкают красные трусы, на которых изображены здоровские пингвинчики! Веселые такие! Очевидно, когда ты наклонился, чтобы взять портфель, брюки… раз, и треснули!
– А-а-а, – закричал полковник и попятился к лестнице, – постирали мои вещи! Вот они и сели!
– Просто кто-то слишком много ест, – процитировала культовый мультфильм Нина Сергеевна. – Дашенька, спасибо! Мне очень трудно говорить о столь интимных проблемах. А вы такая… прямая! Господа, может, кто-нибудь из вас меня отсюда снимет?
– Из-за Дегтярева мы совсем про няню забыли, – подскочила я.
– Просто Нина Сергеевна на верхотуре давно находится, возникло ощущение, что она там постоянно живет, – пояснил профессор.
– Проще простого вас на пол опустить, – пообещал Юра, – я нашел в интернете инструкцию к спасательному креслу. Стукните одновременно двумя руками по подлокотникам. И конец истории! Только сильно!
Нина выполнила указание. Труба, которая торчала из подставки с колесами, сложилась, кресло быстро опустилось, раздался щелчок.
– Ура! – обрадовалась Нина. – Юрочка! Вы гений!
– Ну что вы, просто читать научился, – смутился зять и пошел на кухню.
Я поторопилась за ним и еле слышно осведомилась:
– Почему ты назвал каталку спасательной?
– Дениска тебе не объяснил? Это экспериментальный экземпляр малого формата, – зашептал Юра, – разработан для перемещения и спасения как людей, так и животных. У кресла уйма функций. Например, горит дом, а в нем бабушка с котом. Полезет старушка по лестнице со своим Барсиком? Прыгнет в натянутый брезент?
– Сомнительно, – вздохнула я.
– Вот для таких людей предназначено это кресло, – пояснил Юра, – в него садится спасатель, поднимается до нужного этажа, берет на колени бабулю, Мурзика, клетку с попугаем и опускается. У дяди Кости, владельца фирмы товаров для инвалидов, есть научный отдел. Они там много чего придумали.
– Здорово! – восхитилась я. – Но труба-то не очень высокая. Она даже до нашего потолка не дотягивает.
– Дядя Костя дал нам экспериментальный вариант малого формата, – повторил муж Манюни, – он на испытаниях.
– А что еще умеет кресло? – поинтересовалась я.
Но у Юры зазвонил мобильный, ответа на свой вопрос я не услышала.
Глава 18
На следующий день в полдень я сидела в небольшом кабинете.
– Вы Катя Николаева? – спросил холеный мужчина в дорогом костюме.
– Да, – кивнула я.
– И что у нас случилось? – спросил мошенник, обшаривая меня взглядом. – У такой красавицы и умницы все должно быть хорошо.
Я махнула рукой.
– Ой! Одни несчастья и беды! Ужас! Катастрофа!
Дверь кабинета распахнулась, в комнату без стука с воплем:
– Доктор, чегой-то я не понял, как сироп подорожника пить, – влетел Семен.
– Что вы себе позволяете! – возмутилась я. – Выйдите вон! Коуч занят!
– Куча? Где куча? – заморгал Собачкин. – Он гомеопат! Лев Владимирович! Это клиника «Природонатуро». Я только что у него на приеме был!
– Перед вами тренер Сергей Петрович Маркин, – возразила я, – психолог. Я видела, как вы из соседнего кабинета вышли! Не ту дверь толкнули!
– Нет, это Лев Владимирович! – настаивал Собачкин.
– Сергей Петрович, – заспорила я.
Мошенник поджал губы.
– Вы из полиции? Господа, не стоит продолжать спектакль.
Собачкин решил не отвечать на его вопрос, задал свой:
– Мы плохо сыграли?
– Нормально, – ответил Сергей Петрович, – в первую минуту я купился. Потом понял – это типа концерт! Меня трудно обмануть.
– У вас богатый опыт, – заметила я.
– Чем обязан? – спросил мошенник.
– У вас за плечами отсидки… – начал Семен.
– Ничего дурного я не совершил, – перебил его аферист.
– Кроме убийств, – напомнила я, – двух! Одно в юности, второе уже во взрослом возрасте.
Маркин принял удрученный вид.
– В драке я был не виноват, на меня просто ответственность свалили. А с Казиным просто трагическое стечение обстоятельств. Суд это учел. Небось вы догадываетесь, что колония-поселение в Москве – это почти свобода. Я ночевал дома, утром приезжал на зону, отмечался, весь день бегал по своим делам, вечером опять перед светлые очи надзирателя являлся и в родную хатку спешил.
– Жена вам хорошая попалась, – вздохнул Сеня, – стоит горой за мужа-бабника. Но вам придется отвечать за мошенничество.
– И где оно? – осведомился хозяин кабинета.
Наглость Сергея меня поразила.
– Вы представляетесь одновременно гомеопатом и психологом.
– А что, одно исключает другое? – прищурился аферист.
– Нет, – ответил Семен, – но обе профессии предполагают соответствующее образование. А у вас его нет.
Маркин усмехнулся, открыл ящик и вынул книжечку.
– Прошу ознакомиться.
Я взяла синие «корочки» и прочитала:
– «Диплом академии психотерапии, народной медицины и менеджмента. Выдан Сергею Петровичу Маркину, который прошел обучение на факультетах психологии и гомеопатии». Но это же полный бред!
– Почему? – улыбнулся аферист.
– Нет такого учебного заведения, – отрезала я.
Сергей улыбнулся и открыл ноутбук.
– О, женщины! Мне нравится ваша горячность и эмоциональность. Прошу!
Маркин повернул ко мне экран.
– Пятая строка сверху. Вуз существует на законных основаниях не первый год.
– Но он находится в городе Филимонове! – воскликнула я.
– Вы считаете, что учебные заведения могут располагаться исключительно в Москве и Питере? – ухмыльнулся гомеопат-психолог. – В провинции им не разрешено существовать?
Мне пришлось дать задний ход.
– Ну, нет.
– Тогда ваши обвинения беспочвенны, – заявил Сергей, – вопрос, по какой причине я называю себя разными именами, задавать не стоит. Каждый человек имеет право на творческий псевдоним. Еще есть вопросы? Господа, я ошибся, вы не из полиции. Частное агентство? Разрешите теперь взглянуть на ваши документы?
Собачкин показал удостоверение.
– Ага, – кивнул Маркин, – ясно. Начнем сначала. Что вы хотите? Кто-то из пациентов обвинил меня в мошенничестве? Странно, среди тех, кому я помогаю, недовольных нет. При всем презрении Дарьи к провинциальному образованию, я профессионал. Прочитал много специальной литературы. Итак. Я весь внимание. Слушаю. Что вас ко мне привело?
– Смерть Алевтины Зиновьевой, – ответила я.
На лице Маркина появилось удивление.
– Аля умерла?
– Хотите внушить нам, что не слышали о кончине подруги жены? – ехидно осведомилась я. – Неужели Олимпиада не сообщила вам о том, что она теперь владелица всех денег Зиновьевой?
Сергей Петрович встал.
– Хотите кофе? Чаю?
– Нет, – отказалась я.
Маркин открыл шкаф, я увидела небольшой холодильник и электрочайник.
– Да ладно вам, Дарья. Неужели вы настолько наивны, что составляете мнение о человеке заранее? Я в свое время наломал дров. А вы всегда жили правильно? Слушались старших, не ходили по вечерам гулять, не встречались с мальчиками, которых не пускала в дом ваша мама? Торжественно вышли замуж девственницей в двадцать один год и до сих пор живете с суженым счастливо?
Объяснять Маркину, что меня воспитывала бабушка, родителей не было, я не собиралась. А вот на вопрос о семейной жизни ответила откровенно:
– Несколько раз состояла в браке.
– Никто не застрахован от ошибок, – улыбнулся Сергей.
– Но я никогда не находилась под судом! – отрезала я.
– Вам просто повезло, – заметил Маркин, – а мне нет. Вы в процессе жизни определенно стали другой, и я изменился. Нет, про Алевтину я не знал. Жаль ее. И страшно за Зяму. Что случилось? ДТП?
– Нет, – ответил Семен, – официальная версия: инсульт. До него был приступ эпилепсии.
Сергей включил чайник.
– Насколько я знаю, у Али было отменное здоровье. Она очень за собой следила, мяса не ела, от сладкого отказалась. Не пила. Не курила.
Сергей бросил в кружку пакетик и залил его кипятком.
– Думаю, беседа у нас будет долгая, не простая. Может, все-таки хлебнете горяченького? Декабрь на дворе. Не бойтесь, я не принадлежу к роду Борджиа. Глупо травить людей в своем офисе. Так как? У меня есть вафли. Дешевые. Но вкусные.
Удивительное дело, но мое плохое отношение к Маркину стало постепенно изменяться в противоположную сторону. А ведь он прав. Нельзя составлять мнение о человеке за глаза, не поговорив с ним ни разу.
– Если у вас цейлонский чай, то выпью с удовольствием, – сказала я, – индийский мне не нравится.
– От кофе не откажусь, – добавил Семен.
Глава 19
– Не очень приятно признаваться, но на момент знакомства с Липой я был настоящим Остапом Бендером, – начал Сергей, – врун, безобразник, бабник. Станете перечислять человеческие пороки – все мои. Жрал-пил в три горла, никого, кроме себя, не любил, на родителей плевать хотел, они для меня ни на секунду не были авторитетом. Отцу и матери я жизнь сократил. Но после их похорон раскаяния не испытал. Был доволен, что наконец-то перестану слышать бесконечный гундеж на тему: «Ну когда ты наконец остепенишься, перестанешь гулять-веселиться, займешься учебой». На похоронах матери я ни слезинки не пролил, поминки устраивать не стал. Зачем? Она умерла, ей все равно! Лучше с приятелями погуляю. Ну и пошел куролесить. Некоторое время у меня деньги из всех карманов торчали, а потом бумс! Ничего нету!