Шекспир курит в сторонке

– Можешь остановиться, – сказал Боря. – Зачем нам деньги? Парадоксально, но это факт, если я скажу: «Ребята, гоните тугрики», – мы превратимся в бедняков, я опущусь до уровня прислуги, а таким много не дают. Богатые люди умеют считать деньги. Это бедный постесняется показать в магазине, что у него в кошельке пусто, а олигарх померяет пальто в бутике и скажет: «Хорошая вещь, но подожду распродажи».

Есть и другой момент: другу стыдно дарить барахло. Когда ты с человеком на равных, ему мыло в виде свинки не притащишь. Петр Булкин, владелец «Золотого лимузина», сколько евро он мне за услугу отсчитает? Не очень густо, тебе пару раз в спа сходить, а мне он карточку преподнес, обеспечил бесплатной машиной. И, кстати, за походы в салон красоты тебе тоже расплачиваться не приходится. И прислуга, и садовник, и вообще все у нас без денег. Мы живем, как когда-то обещали коммунисты народу, на полном обеспечении, не тратя ни копейки. И у нас статус, тебе завидуют, все считают, что я купил особняк, мы купаемся в деньгах.

Глава 4

Бедная Зоечка вернулась домой в состоянии, близком к истерике. А вы бы какие чувства испытали, узнав, что в любой момент можете очутиться на улице? Ночью муж попытался утешить ее. Он спокойно объяснил: никто их из дома не выгонит, у настоящего хозяина, олигарха, особняки по всему миру. На одной Рублевке ему принадлежат три здания. Недвижимость для владельца – вложение денег.

– Успокойся, ангел мой, – нежно говорил Борис, – мы в этих стенах спокойно проведем не один год.

– А потом куда? – зарыдала супруга. – На улицу? Или нам вернуться в Париж? Ты, конечно, всем спел песню про прекрасные апартаменты в районе Сен-Жермен. Но я-то знаю, что мне досталась после смерти мамы крохотная двушка под самой крышей на улице Сен-Сюльпис, там развернуться негде.

– Заинька, в чем ложь? – засмеялся Борис. – Квартира в столице Франции есть?

– Да, – кивнула Зоя.

– Из наших окон виден Люксембургский сад, так?

– Ну, верно, – пришлось снова согласиться ей.

– Шикарное место, – потер руки Борис, – до Лувра можно пешком дойти.

– Но там комнаты по десять метров, – возразила Зоя. – Вместо кухни ниша с однокомфорочной плитой, ванны нет, только душ.

– Это никому не нужные детали, – отмахнулся Боря. – Главное другое. Госпожа Агишева владеет недвижимостью в историческом центре города, если захочет, на своих двоих дотопает до бывшего дворца Людовиков. В каком году построено здание, где твои апартаменты находятся?

– Семнадцатый век, – уточнила Зоя.

Ветошь захохотал.

– Золотце, одной этой фразы хватит, чтобы наши знакомые от зависти маникюр сгрызли до локтей. Вау! У нас апартаменты с видом на Люксембургский сад, в домике времен Бурбонов. Мы сразу подрастаем в глазах людей на десяток миллионов евро. Боюсь тебя разочаровать, но «быть» и «казаться» разные глаголы. Многие твои приятельницы щеголяют на вечеринках во взятых напрокат драгоценностях и платьях, выдают снятые квартиры за свои, а их мужья продают воздух. Есть хороший анекдот про российский бизнес. Два крутых мужика договорились о выгодной сделке, один продает другому партию телевизоров. Ударили по рукам, подписали договор и разошлись. Один пошел искать, где ему взять эти телевизоры, второй стал думать, у кого одолжить денег, чтобы их приобрести, и как найти склад для размещения товара. Успокойся, все так живут, ну кроме, может, человек пяти, действительно богатых.

Но Зоя продолжала рыдать, и тогда муж показал ей бумагу:

– Смотри, солнышко, это страховка. В случае моей смерти компания «Метра» обязана выплатить тебе пять миллионов евро. Пока я жив, у тебя не будет проблем, но, если я скончаюсь раньше тебя, ты не пойдешь по миру. Пять лимонов, помещенных в банк, дадут проценты, на которые ты сможешь прожить. Успокойся, золотце. Будущее прекрасно. Нищета более никогда не протянет к тебе свои костлявые руки.

После этого разговора с Агишевой произошли изменения. Она стала присматриваться к знакомым и поняла: Борис прав. Умение пускать пыль в глаза свойственно многим людям, просто Ветошь довел его до великого искусства: в богатстве адвоката никто не сомневается. Ее отношение к мужу также трансформировалось. Сначала Зое было обидно. Супруг ведь обманывал ее. Агишева дулась, говорила с Борей сквозь зубы, но потом признала, что он не лгал. Он никогда не говорил ей о своих несметных капиталах, просто жил широко. Она сама посчитала мужа мультимиллионером. Чувство к Борису стало возвращаться, и, вероятно, у них мог начаться новый медовый месяц. Но Ветошь покончил с собой.

Зоя замолчала, мы с Федором тоже не произнесли ни слова, клиентка сдвинула брови:

– Я хочу получить страховку.

– Вполне понятное желание, – согласился Приходько, – пять миллионов евро достойная сумма.

– В случае самоубийства вознаграждение не выплачивается, – напомнила я.

– Точно! – воскликнула Зоя Владимировна. – Вы должны доказать, что Бориса убили.

Шеф смахнул со стола невидимые глазу пылинки.

– Хотите кофе? – предложила я клиентке. – У нас есть очень вкусное печенье.

Зоя окинула меня быстрым взглядом.

– Мерси, я слежу за своим весом, практически не употребляю ни мучное, ни сладкое. Давайте отбросим светские любезности. Я честно рассказала вам о положении вещей. Я очень нуждаюсь в деньгах. Да, пока я живу на прежнем месте, но владелец особняка попросил его покинуть, и машины с водителем от «Золотого лимузина» у меня уже нет, услуга предоставлялась Борису, а не его жене, вернее вдове. Согласитесь, статус дамы, похоронившей спутника жизни, совсем другой. Я могу в ближайшее время в буквальном смысле слова оказаться на улице. Возвращаться в Париж, в нору на Сен-Сюльпис, после Рублевки тяжело. Да и растеряла я во Франции все контакты. Хочется сохранить внешнюю успешность, поэтому я везде твержу:

– Не могу жить в доме, где любая вещь напоминает о дорогом муже и наших счастливых днях. Особняк велик для одной женщины, продам его, куплю меньший и постараюсь жить дальше.

Ковать железо надо, пока оно горячо, пока люди еще помнят, как им помогал Борис. Через пару лет о вдове адвоката никто беспокоиться не станет. Для поддержки имиджа мне надо покупать продукты на рынке в Барвихе, в «Глобус-Гурмэ» в Жуковке, заглядывать в «Дрим-хаус», обедать в «Ветерке», ужинать в «Чайхане». Если переберусь жить, допустим, в элитное для простого человека Крылатское – все. Госпожа Агишева вне тусовки. Мне нужен дом, пусть крохотный, скромный, но именно на Рублевке. Страховка позволит его приобрести. Я еще молода, могу выйти замуж, но никогда не смогу ютиться в стандартной трешке, ждать с работы супруга – машиниста метро и испытывать счастье. Я уважаю простых людей, но падать вниз страшно. Ветошь прекрасно относился к скромной девочке из Парижа, он открыл перед наивной дурочкой невиданные горизонты, но, с другой стороны, он меня испортил. Если сейчас я войду в дешевый продуктовый магазин, сама отправлюсь за картошкой и курицей, чтобы лично сварить супчик на неделю, то разрыдаюсь от горя. Из князи в грязи путь намного более трудный, чем наоборот. Я привыкла, что за корнеплодами ходит домработница, а я заглядываю в лавку за шоколадными конфетами и элитными винами. Я с вами предельно откровенна.

Приходько откинулся на спинку стула.

– Страховые компании всего мира закрывают платежи в случае самоубийства.

Зоя кивнула:

– Знаю. Но Борис не покончил с собой, его убили. Вам надо доказать, что адвокат Ветошь – жертва хитро задуманного преступления.

– Наверно, по факту смерти вашего супруга велось следствие? – предположил босс.

Агишева кивнула:

– Конечно, я объяснила следователю, что Борис Олегович не имел ни малейших причин покончить с собой, да еще с помощью паука.

Я разинула рот.

Зоя Владимировна поморщилась:

– Я сильно нервничаю, поэтому говорю сумбурно. Давайте по порядку.

– Хорошая идея, – воскликнул Федор, – начинайте.

Зоя Владимировна опять заговорила без остановки.

Отец Бориса преподавал биологию, мальчик рос среди животных. Собаки, кошки, хомяки, крысы, рыбки, черепахи – кого только не держал Олег Яковлевич! Но особую страсть он питал к паукам. В квартире преподавателя повсюду стояли аквариумы, в которых обитали членистоногие.

В свободную минуту отец вынимал какого-нибудь птицееда и говорил сыну:

– Человек амбициозен, поэтому называет себя венцом природы. Но на самом деле homo sapiens – жалкое двуногое, в природе есть масса других прекрасных созданий. Сейчас ученые знают сорок одну тысячу видов пауков, но их намного больше, не все пока изучены, кое-кто ни разу не попался на глаза людям.

Олег Яковлевич не сумел наладить добрые отношения с подростком, Боря не слушался отца, наперекор его желанию поступил не на биофак, а на юридический факультет, потом, несмотря на гневные вопли папеньки, вообще бросил учебу, порвал с родителями и не виделся с ними. Но вот парадокс: Борис спустя годы стал страстным любителем пауков.

В отличие от скромно живущего Олега Яковлевича, мечтавшего побывать в Тунисе, чтобы увидеть скорпионов в природе, но так и не попавшего в Африку, его сын имел большие возможности и лучшие жизненные условия. Аквариумы с насекомыми по всему дому не стояли, для них была оборудована специальная комната.

Зоя не разделяла страсти мужа. Много вы знаете женщин, испытывающих нежность к паучищам размером с чайное блюдце? Агишева визжала при виде обычной «косиножки», а Борис обожал лечь на диван и наблюдать за любимцами, некоторые из которых были опасны.

Однажды Борис примчался домой в приподнятом настроении и показал Зое контейнер, в котором сидело нечто невообразимо мохнатое, покрытое, как показалось ей, шерстью черно-белого окраса.

– Жуть, – обмерла она, – унеси немедленно!