Берегись свекрови!

– Понравились! – выдохнул он и с грохотом хлопнул пивной кружкой о столешницу, так что девушки даже подпрыгнули от неожиданности. – Да если бы не эта работа, за которую я держусь, потому что в кредитах по уши, я бы уже давно этим двоим рыла их свиные начистил бы! Я уже и к хозяину ходил, упрашивал, чтобы за меня кто-то другой тут постоял, когда эти двое подвалят в очередной раз, да все без толку! Хозяин меня и слушать не захотел. Поржал, осел, над моими проблемами, и только. Вся его помощь! Так бы и врезал ему по роже! Тоже козел, вроде тех двух.

– Значит, они вас долго доставали своими ухаживаниями?

– Еще бы! Месяца два приезжали. А потом внезапно перестали!

– И давно перестали?

– Да уж дня три не появляются.

– А до этого каждый день приезжали?

– А то! Машину же, чтобы она хорошо выглядела, нужно как минимум один раз в день мыть. А если погода плохая, то и чаще.

Мариша слушала и понимала, что она чего-то… не понимает. О чем идет речь? Есть люди, которые согласны мыть свою машину чаще тридцати одного раза в месяц? Этот парень что, кретин, если так спокойно об этом говорит? Или все мужики немного того… с антенками?

– Ну, допустим, приезжали они сюда каждый день. И о чем они разговаривали?

– Да хрень все какую-то несли! – пожал плечами Димон и впервые с начала разговора насторожился: – А вам зачем?

– Мы не просто так спрашиваем. Эти сведения нам нужны… Для расследования убийства они нужны.

– Для… для чего?! – вытаращил глаза Дима.

– Для расследования убийства.

– А кого убили-то?

– Одного из этих молодых людей, липнущих к вам.

– Ну!.. Е!.. И кого убили? Сеньку или Антона?

Вот и выяснилось имя Сениного дружка! Антон! Антошка! Антошка-Антошка, пошли копать картошку! Только не картошку эти двое копали, а кое-чем поинтереснее занимались. Мыть машину по два раза в день – это же какие деньжищи за месяц набегают! Разориться недолго! А эти двое отдавали эти деньги и ухом не вели. Значит, денег у них было много. Так много, что они и счету им не вели! Тратили себе на свой кайф, не заботясь о завтрашнем дне и явно не сомневаясь, что и завтра денег у них будет много и тратить их они смогут легко и просто.

– Чем же они занимались? – против ее желания, вырвалось у Мариши вслух.

Она не рассчитывала на ответ, но Димон ее внезапно порадовал:

– А я вам скажу! Артисты они!

– Вот как? Поют? Дуэт?

– Нет.

– На эстраде выступают?

– Нет. Да вы слушайте, не перебивайте, я сам все расскажу! У нас тут неподалеку театрик один есть. Даже не театр, а балаган какой-то. Мимо их афиши мой дед никогда не проходит, чтобы на нее не плюнуть. И я его за это не осуждаю, потому как – срамота! Не театр, а притон для всяких уродов. Так там эти двое и ошивались. Говорили, что они актеры. Но какие из них, на хрен, актеры! Педрилы долбаные! Не знаю, почему их там держали, наверное, и остальная труппа была не лучше.

– Дима, а у тебя в руках – это что? Пивная кружка? У вас торгуют разливным пивом?

– Не пивная это вовсе, – надулся парень. – Кислородный коктейль из свежих соков с добавлением взбитых сливок мы в них подаем. Хотите, и вам смешаю? Очень классная штука! Витаминов в коктейле полным-полно. И калорий, чтобы подкрепиться, тоже.

Но от коктейля Мариша отказалась. Ее смущало сочетание свежего и наверняка кислого сока и таких же свежих взбитых сливок. Ведь если разобраться, то что такое сливки? Это просто очень жирное молоко – сливки. Скисая, они превращаются в сметану, это всем известно. И что же выходит – ей предлагают хлебать сметану пополам с соком? Спасибо большое!

* * *

Следующим пунктом на пути следования подруг был «срамной» театрик, как его окрестил бармен Дима. Едва подойдя к вывешенной перед театром афишей, Мариша поняла, почему его так окрестили. Все актеры на плакате были голыми. И их причиндалы закрывали разные и, по большей части, совершенно для этого не подходящие вещички.

У одного, стоящего на четвереньках, на попе красовался старинный чугунный утюг. Другой прикрывал свой срам пышным букетом гладиолусов в нарядной серебристой обертке. Девушки, которые тоже на афише имелись, закрывались косметичками, корзинками с маргаритками и даже самими маргаритками. А одна – наиболее стыдливая – спряталась за огромным эмалированным тазом, из-за которого торчала только ее голова и длинные руки и ноги.

– Фотомонтаж или они реально так фотографировались? – задумалась Леночка.

– Тебе нравится? – спросила Мариша.

– Сени тут нет.

Сени на театральной афише действительно не было. Разве что чья-то голая задница, выглядывающая из-за декоративной пальмы, могла условно считаться принадлежащей Сене.

– В принципе запоминается, – авторитетно произнесла Леночка, разглядывая афишу. – Такое представление уж точно ни с одним другим не спутаешь!

– Экспериментальный театр природной сущности человека, – прочитала Мариша. – Фу, как длинно и скучно!

– Спектакль «Розы и Мимозы».

– Интересно, они и на сцене выступают вот так же… с тазиками и цветочками? Или там они предстают перед зрителями… м-м-м… во всей красе?

Но найти ответ на этот вопрос подруги не смогли. Театр был закрыт.

– Гастроли у нас, – пояснила пожилая вахтерша на входе. – В город Нижний Новгород уехали все.

Подругам оставалось только посочувствовать актерам, которых их, видимо, полубезумный режиссер отправил на гастроли в глубинку. Ведь у нас в российской глубинке все как? Там у нас народ до сих пор простой и к театральным изыскам особо не приученный. Как бы не разгромили они театральный реквизит да не набили бы актерам их смазливые мордашки!

– А актеры? Кто-нибудь из них остался в городе?

– Все уехали.

– Когда?

– Намедни и уехали. Третьего дня.

– А Сеня? – воскликнула Мариша, совершенно позабывшись.

Но вахтерша неожиданно заулыбалась и кивнула головой:

– И Сенечка тоже. Говорю же, все уехали.

Это было очень интересно! Куда же уехал Сенечка? И почему он ни словом не обмолвился о своих гастролях родным, заставив их так переживать?

– И Сенечка, и дружочек его – Антошка, все они уехали на гастроли, – монотонно бубнила вахтерша, явно не собираясь критиковать такого сорта отношения между молодыми людьми.