Плюшевая засада

– Только на завтрашний день, – напомнила ей Ната.

Но Маринка сделала вид, что не слышит. Ей так не терпелось приступить к исполнению своих новых служебных обязанностей, что она тут же начала выпроваживать Нату.

– Ну, иди-иди! Чего тебе тут синяками своими светиться. Так ты мне всех клиентов распугаешь!

Нате было одновременно смешно и немного тревожно. А ну как и впрямь шустрая девчонка подсидит ее? Куда тогда денется Ната? Куда пойдет работать? Образование у Наты, конечно, есть. Хорошее высшее педагогическое образование. Но специальность очень уж непопулярная. Ната, видите ли, была преподавателем ручного труда у мальчиков. А кто нынче в школах, скажите, пожалуйста, пилит, строгает и стучит молотком? Нынче мальчики, как примерные девочки, вышивают на пяльцах, готовят пирожки и шьют переднички. Программа одна для обоих полов, сдвинута она куда-то сильно в матриархат. А в бывших школьных столярных мастерских давно разместились залы для конференций или малые спортивные залы для занятий физической культурой. Нет, физкультура – это прекрасно, но парень должен уметь что-то и своими руками мастерить.

– Ох, не потерять бы мне свою работу, вот чего.

И полмиллиона сразу стали казаться Нате чем-то несущественным. Полмиллиона хороши лишь как добавка к основному доходу, а сами по себе они разойдутся вмиг. И как бы Нате, гоняясь за журавлем в небе, не упустить ту синицу, что уже у нее в руках.

– Ната, тебя просит зайти к ней Анна Семеновна.

Девушка поспешила в закуток, где сидела Анна Семеновна.

– Я разрешила Маринке пока что поработать за тебя.

– Спасибо.

– Сходи к врачу, оформи больничный. Будем тебе платить по страховому случаю. Много не получишь, но совсем без денег тебя тоже не оставим.

– Спасибо.

– А теперь насчет того, что с тобой случилось. Я слышала, что от тебя требовали какую-то Любовь Николаевну вернуть?

– Да. Вернуть. Только не Любовь Николаевну, а Елизавету Николаевну.

– И как ты думаешь, кто это такая?

– Я не знаю. А этот ненормальный, который на меня набросился, и его папаша считают, что эта женщина прячется у кого-то из нашего кафе то ли дома, то ли в какой-то квартире.

– Ах, вот как они считают. Ну, пусть они так себе и дальше думают.

И на губах Анны Семеновны заиграла довольная улыбка. Похоже, ей очень понравилось то, что она услышала от Наты. А сама Ната была готова поклясться, что Анна Семеновна и была тем человеком, который помог вчера исчезнуть беглянке. Почему? Во-первых, у них было какое-то неуловимое сходство, какое появляется между близкими людьми. Женщины были примерно одного возраста. Обеим было слегка за пятьдесят. И они запросто могли оказаться подругами. Во-вторых, именно закуток Анны Семеновны находился непосредственно между залом и служебным ходом. Это было сделано не просто так, а со смыслом. Находясь на своем рабочем месте, Анна Семеновна могла контролировать всех любителей подымить или подышать свежим воздухом. Не то чтобы это вовсе не разрешалось, но все-таки и не поощрялось. «На работе надо работать» – так любила повторять Анна Семеновна.

Но в то же время в начальственный закуток можно было шмыгнуть прямо из зала. Сделать вид, что идешь в туалет, а самой нырнуть к Анне Семеновне, быстренько там переодеться в заранее приготовленную одежду, а затем выйти через служебный ход и скрыться. У остальных сотрудников просто не было возможности, чтобы помочь беглянке. А вот у Анны Семеновны была.

Об этом Ната и доложила Славе, едва выйдя из кафе. Направляясь к себе домой, Ната набрала номер детектива и отчиталась ему о проделанной работе.

Девушка ожидала, что ее похвалят, но в ответ лишь услышала:

– Я так и думал. Ты лишь подтверждаешь мои догадки.

Ната даже хотела обидеться, но потом передумала и спросила:

– И что вы будете делать? Допросите Анну Семеновну?

– А что мы ей предъявим? Она скажет, что знать ничего не знает. И мы будем вынуждены извиниться и отпустить ее. Не на дыбе же нам ее подвешивать, честное слово. Нет, сделаем вид, что верим ей. А сами проследим за ее передвижениями.

– Ну-ну, – хмыкнула Ната. – Еще дома у Анны Семеновны можете поискать.

– Мы так и сделаем. Выставим возле ее дома караул и…

– Нету там никого! – не выдержала и воскликнула Ната. – И не такая Анна Семеновна у нас дурочка, чтобы прятать беглянку у себя дома! Караульте там хоть до посинения, Елизавету Николаевну не увидите!

Слава расстроился.

– Что же делать? Хозяину нужен результат. Вечером мне предстоит отчитываться перед ним, а что мы успели узнать? Ровным счетом ничего! Ладно, созвонимся.

Ната к этому времени уже сунула ключ в замочную скважину своей двери. Она совсем забыла, что мама может оказаться дома. И, когда дверь распахнулась, обе женщины испуганно вскрикнули. Ната кричала от неожиданности. А мама… мама понятно почему.

– Наташка! Что с тобой!?

Мама буквально посерела, увидев свою дочь. Ната и думать забыла о том, что случилось с ее лицом. И сейчас проклинала себя за легкомыслие. У мамы давление, ей нельзя волноваться. А тут дочь приходит в жутком распухшем виде.

– Ничего. Была в салоне красоты.

– Тебя изуродовали!

– Это маска. Сейчас я ее смою!

И Ната нырнула в ванную, где заперлась изнутри. И, не обращая внимания на мамины крики, принялась тереть лицо. Но что такое? Ни мочалка, ни мыло, ни горячая вода не помогали избавиться от жутких синих пятен. С огромным трудом Нате удалось отклеить пластырь, вернув нос в изначальное положение. Сразу стало лучше. Ната вынула ватные шарики, которые перекашивали ее лицо, стало еще лучше. Но багровая синева у глаз все равно пугала. И самое скверное – что она не желала никуда исчезать.

– Правду Гришенька сказал, стойкий грим.

Ната обнаружила средство для снятия макияжа, протерла лицо им. Синева чуть-чуть побледнела. Из багрово-синюшных синяки сделались небесно-голубыми. Казалось, что у Наты на лице очки оригинального цвета. Ната протерла еще раз, но ничего не изменилось. Видимо, наружную часть краски лосьон снял, а до той, что уже впиталась в кожу, ему было не добраться. В принципе изъян был небольшой, поэтому Ната решила махнуть на него рукой. Она открыла дверь, и в ванную буквально ворвалась мама.

– Что у тебя с лицом?

Она впилась сумасшедшим взглядом в лицо дочери и сразу же успокоилась.

– А! Немного с тенями переборщила. Ничего страшного. А то уж мне показалось…

– Что?

– Не важно. Ужинать будешь?

Мама вела себя как-то странно.

И прежде, чем ответить ей утвердительно, Ната уточнила:

– А что у нас на ужин?

– Курочка с картофельным пюре и зеленым горошком.

– Курочка жареная? – еще более подозрительно спросила Ната.

Понять ее было можно. В последнее время у мамы появились какие-то кулинарные причуды. То она мясо тушила в наборе таких странных пряностей, что у Наты потом еще долго во рту переливалось разнотравье, а запах от него медленно выходил через нос и уши, и самой себе Ната казалась насквозь пропахшей карри и куркумой. То курица подавалась в белом соусе, разобранная от хрящей и косточек, начисто лишенная, на взгляд Наты, всякой привлекательности. Какое-то раскисшее белое месиво, а не курица. Эти мамины экспромты совершенно не нравились Нате, которая во всем предпочитала постоянство. Поэтому сейчас она и заподозрила маму в стремлении скормить ей очередной кулинарный шедевр.