Нуждается в починке

Слово

Вот новая сказочка: город остроугольный

в дрожащий канал беспомощно опрокинут.

Под ним простирается прочная сеть созвездий,

над ним чернокаменный мост выгибает спину.

На стеклышки крошатся в детском калейдоскопе

витрины, дворцы и скверы в уделах сна.

И в этом пространстве каждая точка тверди

от формы к исходной мысли устремлена.

И если начало исконно восходит к Слову,

звучание этого Слова обречено

на тысячи диалектов, дефектов речи,

ложащихся влажной припаркою на чело.

Оно поднимается аспидно и багрово,

растет, раздувается, вновь набирает силу

и лопается в сверхновый каскад наречий,

которыми все многобожие окропило.

На теле у спящего суть проступает солью,

под веками мечется, множится пыль и пламя

миров и галактик, свитых в тугие струны,

накрученные на ось колеса Сансары.

Чем ближе рассвет, тем туманней зачин историй,

тем гуще сквозь плазменный холст прорастет былье.

Мистический свет, превращая помалу в лунный,

наутро Слово свернется в имя твое.

по указаниям сломанного навигатора…

«Я впадаю в детство… по подбородку сок…»

Я впадаю в детство… по подбородку сок алычи и дыни. Жарко гудит июль…

«Петушок или курица?!» – выдернутый колосок. А на кухне бабуля хлопочет среди кастрюль.

Мальчишки на дальность бросают камни в овраг. Я разбегаюсь не глядя… здравствуй, асфальт! Колени в зеленке, на ниточке самолет. Вместо воздушного змея – воздушный флот…

Все как надо, все живы и, кажется, мы растем.

И как будто знаем, зачем и куда расти!

Пообедать наскоро, косы переплести и нырнуть в трепещущий марлей дверной проем.

А потом?

Под вечерний стрекот кузнечиков во дворе упустить случайно пару десятков лет, словно их и не было. Дыры в календаре инкрустированы фантиками от конфет.

Ну а взрослости не усвоено ни на грош, одеяло лишь маловато.

На этом все.

Утомительно парит.

Потопоподобный дождь не отмоет морщины, прочерченные быльем.

Маленьким мальчикам стукнуло тридцать три.

Это не веха, просто две цифры в ряд.

Втоптаны в грязь бумажные корабли,

Выброшен за борт янтарно-бесценный клад.

Недоцифрованные

Вот мы стоим здесь, воинственные романтики,

недоцифрованные, бессанчопансные…

Детство на память оставило только фантики,

былью примятые, сине-зелено-разные.

Юность прощается – пару ступенек в будущность

и шею свернет, оступившись на верхнем ярусе.