Пепел на ветру

– Эти двое не единственные из гостей Ермолиных, кто работает на него.

Я посмотрела с интересом, в материале, что прислал мне Шафиров, ничего об этом сказано не было. Иван же продолжил:

– Агентство Кунцева охраняет какие-то склады его холдинга. По сути, это ерунда, но…

– Взять под свое крыло весь холдинг Кунцев бы не отказался.

– Само собой.

– Ермолины знают, что их гости так близки с настойчивым покупателем, положившим глаз на добро Петра?

– Не спрашивал.

Я достала мобильный, а Иван сказал поспешно:

– Не дергай их. Я сам спрошу.

– Не забудь мне рассказать. А то ведь интересно.

– Не забуду.

– Чудненько.

– А ты поделиться ничем не хочешь?

– Нечем, – признала я без всякой радости. – Ребята Бергмана проверили все машины, засветившиеся на камерах соседей. А также те, что попали в поле зрения городских камер на соседних улицах. Ничего примечательного.

– Но и Наташа нигде не засветилась?

– Это ничего не значит. Могла пройти там, где всевидящее око ни черта не зрит.

– Или быть в одной из машин, которые вы не проверили.

– Да, такое возможно. Все тачки на шоссе не проверить. Во всяком случае, за несколько часов.

– Она может быть где-то совсем рядом.

– Не исключено.

– Но прочесать каждый дом в округе нереально.

Иван хмуро кивнул. Он знал это не хуже моего. Спросил, когда мы подошли к моему внедорожнику:

– Куда ты теперь?

– Помою тачку и к Бергману. Поедешь со мной?

– Пас.

– Тогда до завтра.

«Эскалейд» Ивана скрылся за поворотом, а я направилась к дому. Но переехав Троицкий мост, углубилась в переулки Петроградки. В закоулках старого района, меж парадных улиц и полуразрушенным заводом с территорией в целый квартал, освещаемое тусклым светом фонарей, ютилось крепкое трехэтажное здание с небольшим внутренним двором. Стоило мне приблизиться, как ворота гостеприимно распахнулись.

В советское время здесь располагался таксопарк. Продержался он и в девяностых. А в нулевых его выкупил Пантелеймон, отец моего друга детства. И верный сослуживец моего отца, прошедший с ним множество горячих точек.

Здание Паня использовал по-разному, в зависимости от времен и собственных возможностей. Сейчас весь первый этаж занимала автомастерская. На втором ждали своего часа автомобили заказчиков, большая часть из которых была уникальна и являлась предметом зависти многих коллекционеров. На третьем этаже находилась парковка для автомобилей друзей (там зимой дремали и наши мотоциклы).

Был в здании и еще один этаж, не видимый взору и не значащийся ни на каких планах. Но о нем знали лишь несколько человек, зато охранная система сравнима с той, что в хранилище Центробанка.

Оставив работу из мастерской, показался Ленька. Он был высок и жилист. Светлые его волосы с самого детства были острижены коротко, ибо он неистово боролся с девичьим кудряшками, желавшими превратить его в амурчика. Глаза его голубые всегда смотрели весело и озорно, и мягкая добрая улыбка редко исчезала с приветливого лица.

Люди, не знающие его, легко могли бы принять добродушного паренька за слабенького студента. И очень бы удивились, что без особого труда одной рукой приподнимает легковушку.

Одетый в привычный рабочий комбинезон, Ленька улыбнулся мне широко и ласково, но напомнил:

– Без обнимашек. Я грязный как черт.

Фыркнув, я достала с сиденья пакет и спросила:

– Паня дома?

– Дома, я дома, – громыхнул сочный бас Пантелеймона. – А что ты нам такое вкусное принесла?

Отец и сын были похожи как две капли воды. Разве что у старшего в уголках смеющихся глаз успели появиться морщинки.

Шумно вдохнув исходящий от стейков аромат, Паня сказал торопливо:

– Живо мыть руки. А то все остынет.

Мужчины отправились в душевую, а я накрыла на стол в комнате отдыха, где отдыхали отец и сын, а также мастера, которых они иногда приглашали подсобить.

Комната была небольшой и без окна. По трем ее сторонам стояли мягкие диваны и кресла. А на четвертой висел огромный телевизор. Мини-бар в уголке всегда был забит напитками и снэками, а комод рядом сладостями и пачками с зерновым кофе.