Погоня за мечтой

Внезапно послышался звонкий писк домофона, а вслед за ним хлопок, закрывшейся двери. Сердце екнуло и забилось с такой невероятной скоростью, что в глазах неожиданно потемнело, стало трудно дышать. Но у меня было несколько спасительных минут, пока лифт поднимался на третий этаж, чтобы взять себя в руки.

И двери лифта распахнулись, хозяйка шестнадцатой квартиры изящной походкой, подошла к двери. Стройная, с великолепной осанкой, густыми светло-русыми волосами, заплетенными в тугой узел, в свои сорок с лишним она выгладила на поздние тридцать. В ней чувствовалась внутренняя сила, а немного вздернутый кончик носа, намекал на присущее упрямство.

Она уже достала наманикюренной ручкой связку ключей. Я же будто окаменела, смотрела на нее, забывая дышать и моргать, не в силах пошевелиться, промолвить хотя бы слово.

Неожиданно она повернулась в мою сторону, сердце екнуло и замерло, тогда казалось, навсегда.

Не помню, как покинула подъезд, улицу, город… Развивая максимальную скорость, нарушая все возможные правила, я мчалась прочь.

Я убегала от нее, от себя, от рвущих на куски мыслей, слов, отчаянья, что охватило меня, стало править мной.

Боль стучала барабанной дробью в висках, застилала белой пеленой глаза. Ничего больше не существовало в мире, лишь боль и отчаянье…

Внезапно стало трудно дышать, легкие, словно пожирал огнь. Каждый вдох, будто острое лезвие пронзал грудь, в ушах зазвенело.

Ударив по тормозам, я чуть не вылетела в кювет. Вывернув руль, едва ли не в полуметре от ствола огромной ели, остановилась. Как выброшенная на берег рыба, я жадно хватала губами воздух, но дышать не получалось. Казалось, весь кислород кончился. Зато воды было в избытке, ведь слезы градом сыпались из глаз, огромным солеными каплями падали на щеки, колени, ладони и не было им конца.

Тут я поймала свое отражение в зеркале, и мне вдруг стало так смешно, как не было никогда в жизни.

И я побежала. Оставив машину, ринулась в лес. Я мчалась, задевая руками ветки деревьев, спотыкаясь о кочки и пни. Падая, вновь поднималась и снова бежала. Видимо, это был единственный способ не сойти с ума.

Не знаю, как долго это продолжалось, но внезапно силы покинули меня. Сбившись с шага, я остановилась.

Вокруг не было ни души. Кроны деревьев склонились надо мной, окружив. Над ними солнце, оно было таким ослепительно-ярким и светлым… Я протянула вперед руку, так сильно захотелось, чтобы его лучик упал на ладонь.

Я села на землю, покрытую пушистым серым мхом и обхватив руками коленки, долго сидела так, не шевелясь, слушая лес. Меня не смущали капавшие на джинсы слезы, я не замечала их.

Что ж, так бывает, когда мечты сбываются. Так бывает, когда мечты ломаются.

Я вернулась домой ближе к рассвету. Ночной город мирно спал. Пустые дороги, безлюдные улицы, разве может быть что-то прекраснее?

Переступив порог квартиры, я прошла в гостиную не разуваясь, уселась в кресло. Свет белой ночи достаточно освещал комнату, но казался каким-то странным, будто в нем оживали тени. Откинув голову на спинку кресла, я наблюдала за ними, но что-то, будто назойливая муха мешало мне.

Я оглядела комнату и обратила внимание на мигающую красным огоньком лампочку автоответчика. Мне было совершенно безразлично кто и какое сообщение мог оставить, но этот красный огонек действовал на нервы. Посему, протянув руку, я нажала на «play».

–Арина Аркадьевна, – позвал мужской голос из динамика. – Это Молохов Николай Сергеевич, мы общались по поводу вашего мужа. Он нашелся, то есть, возможно, это он… Нужно будет опознать… тело… Свяжитесь со мной сразу, как прослушаете сообщение.

Утро началось довольно паршиво. Попеременно, сменяя друг друга, звенели домашний и мобильный телефоны, и, словно подпевая им, гремел дверной звонок.

Завернувшись в одеяло, я слушала эту какофонию и со злостью наблюдала за солнечными лучиками, прокравшимися в комнату сквозь занавеску. Они плясали на мебели, кружились в воздухе, ложились на щеки, и совершенно не вписывались в мою сегодняшнюю картину мира: в ней было место только черным краскам.

Я не торопилась открывать дверь и не пыталась угадать кто за ней, мне было не интересно, да и лень, если честно. Под дуэт дверного звонка и рок-н-ролл мобильника, я не спеша направилась в ванную, приняла душ. Затем оделась и, подойдя к зеркалу, стала тщательно, прядь за прядью расчесывать волосы. Мне не нравилось мое отражение, а мысли еще меньше.

Сварив крепкий кофе, я маленьким глотками выпила две чашки. Прошлась по квартире, заправила кровать, отправила вещи в стирку. Моя фантазия иссякла, придумать хотя бы еще одно занятие не удалось и, вздохнув, я пошла встречать непрошенных гостей.

– Какого дьявола ты не открываешь и трубку не берешь, я тебе обзвонился, – прорычал стоявший за дверью Павел.

– Я заметила, – равнодушно пожала плечами. Он явно хотел высказать наболевшее, но от чего-то передумал, долго всматривался в мое лицо. Я поплелась на кухню, он за мной, оседлал стул и буркнул:

– Нормальные люди на телефонные звонки отвечают.

– Так-то нормальные, – пожала я плечами и поставила перед его носом чашку.

Он пил свой кофе, попеременно посматривая то на меня, то в чашку и молчал. Очевидно, что он хотел о чем-то спросить или поведать, но сдерживался. Я же ничем помогать ему не спешила. Наконец, он заговорил.

– Ты уже знаешь?

– О чем? – спросила я довольно холодно и пожала плечами. – О том, что сегодня четверг, что на улице июнь, или о том, что мой муж в морге, и мне придется опознать его?

– Тебе Молохов сообщил?

– Не мне, автоответчику.

Павел чертыхнулся. Прошелся по кухне, замер у окна, повернувшись ко мне спиной. Его плечи напряжены, лучики солнца путались в волосах. Я разглядывала его профиль, он же, помолчав, сказал:

– Я еду с тобой.

– Без надобности. Если хочешь убедиться, что это Лев, вполне можешь навестить морг самостоятельно.

– Нужно решить, что будешь говорить следователю, – проигнорировав мои слова, продолжил он. – Излишнее внимание ментов нам без надобности.

– Не думаю, что они будут сильно стараться.

– Не будут, – кивнул он. – Но общение надо свести к минимуму.

– Кому надо? – хмыкнула я.

В одно мгновение он преодолел разделявшее нас расстояние и, ухватив меня за плечи, поднял со стула. В глазах его сталь, голос же спокоен до дрожи.

– Льва больше нет и под ударом теперь ты, его жена. Он исчез при очень странных обстоятельствах и у многих людей остались к нему вопросы. А задать их больше некому и ты единственный человек, который, по мнению многих, может знать что-то полезное. Так что бояться нужно вовсе не ментов.

– Может тебя? – спокойно спросила я.

– Может.

– Считай, боюсь. Что дальше?

Ответить Павел не пожелал. Отпустил меня, сел на свое место и долго сверлил меня взглядом. Мне было не куда спешить, эмоции Павла трогали мало, посему я спокойно допивала кофе и старалась не провоцировать его излишними движениями. Наконец молчать ему надоело, и он сказал:

– Во сколько ты должна встретиться с Молоховым?

– Ни во сколько.

– Ты ему звонила?

– Нет.

– И когда собираешься?