Страх, который меня насыщает

Бывший учитель моей жены замер. Его потемневшие глаза не отрывались от серебряной рукоятки протянутого мной ножа.

– Возьми его в руки и сделай, что я сказал, – повторил я, теряя терпение.

Парень наконец взял нож, и его рука дрожала.

– Господин, прошу вас. Я не сделал ничего неправильного или непристойного…

– Ты совершил две ошибки за пару минут! – Я встал, не выдержав напряжения внутри. – Ты на глазах у чужих открыл рот без моего на то разрешения… Я думал, на этом всё, но нет же! Ты позволил себе взять за руку мою жену! Твою госпожу! Таким образом, ты оскорбил меня, поставил под сомнение мой авторитет! – Я окончательно потерял контроль над собой, и стеклянная пепельница, стоявшая на журнальном столике, полетела в противоположную стену, осыпавшись мелкими осколками на пол. Я, переводя дыхание, потянулся к пачке сигарет и закурил. Комнату наполнил дым.

Марко и Джейк не дрогнули. Выждав минуту, Марко все-таки открыл рот:

– Господин, позвольте объяснить… госпожа очень испугалась, увидев Диего, она была в ужасе. И я подумал, чтобы она успокоилась…

Я перебил, горько усмехнувшись с сигаретой во рту:

– И ты подумал, чтобы она успокоилась, поддержать ее «по-дружески» перед всеми… перед моим братом…

– Я…

В разговор вступил Джейк:

– Дамиан, прошу тебя, подумай еще раз. Марко всегда был верен тебе, – он на миг обернулся к сидящему рядом парню, будто ища подтверждения своих слов. – Даже тогда, он хотел только помочь. Сейчас тобой руководит ревность, но когда ты успокоишься…

Я перевел взгляд на друга:

– Ты ошибаешься, Джейк. Если бы я только ревновал, как ты говоришь, Марко был бы уже убит…

Наступила тишина. Марко молчал и по-прежнему держал в руке нож, опустив голову вниз, словно молясь.

– Это жестоко… – продолжил друг.

– Жестоко?! Жестоко было бы привести Стефанию сюда и заставить смотреть, как он будет резать свое тело… Жестоко было бы убить его прямо там, пока он держал ее за руку. А это называется справедливость. Будь на моем месте отец, во лбу Марко давно была бы дырка от пули. Я, напротив, само милосердие… выгоняю Марко, пусть катится на все четыре стороны. Подальше от моей территории.

Лицо учителя резко снова предстало моему взору и заметно помрачнело.

– Закинь меня в любую точку мира, но не заставляй вырезать тату, прошу… – перешел он на «ты».

Я томно вздохнул и стряхнул пепел на пол к осколкам, позже кинув туда и сигарету.

– Как же мне это надоело… Каждый раз вы, поступая опрометчиво, призываете к чрезмерному милосердию, на которое я не способен… Разве ты забыл, Марко, кто перед тобой стоит и стоял тогда? Разве забыл свое место? Как вижу, забыл… И теперь поплатишься.

Марко, видимо, не найдя слов для ответа, медленно снял рубашку и поднес лезвие к левому плечу.

Я непринужденно повернулся к окну.

– Советую взять в рот рубашку. Не хочу, чтобы на твой крик прибежали слуги… и жена.

Но я недооценил Марко. Он не последовал моему совету. Через слабое отражение в стекле я наблюдал и видел, как он, надрезая кожу, не издал ни писка, ни вздоха. Когда он закончил и поднялся с дивана, на месте тату была сильно кровоточащая рана…

– Джейк, помоги ему перевязать руку и проводи до порога, – не оборачиваясь, сказал я.

Оба парня подошли к дверям. И оба поклонились… дверь хлопнула.

Я устало закрыл глаза. Так было нужно. Теперь никто так не поступит. Это послужит примером. Теперь самое сложное… Стефания.

Я задумчиво кивнул, собираясь с мыслями, и покинул кабинет следом за парнями. Меньше чем за три минуты я преодолел несколько коридоров и одну лестницу, не столкнувшись ни с кем на пути. За каждым поворотом, в каждом углу не было ни одной души. Дом замер… Застыл так же, как и я перед дверью в спальне. Нужно было войти, чтобы встретиться с полными ужаса зелеными глазами, чтобы в очередной раз убеждать себя, что поступил правильно и не должен жалеть ту, которой выпал шанс жить в роскоши под защитой одних из самых влиятельных людей мира. Она не должна жалеть… и я дернул за ручку двери.

Стефания сидела на кровати. Ее взгляд был недвижим, он замер на противоположной от двери стене. Такое чувство, что она не пошевелилась с тех пор, как зашла в комнату, не умылась, не взяла книгу с книжной полки… ничего. Она просто сидела, будто не услышав, как открылась и хлопнула за мной дверь. Я не прошел дальше, вслушиваясь в слабые вдохи и выдохи.

– Что ты сделал? Что с Марко? – еле различимый шепот сотряс воздух.

Я опешил. Внутри вновь начало возрастать негодование и слепая злость. Я не ответил. Не спеша, стараясь сделать каждый шаг как можно громче, подошел к письменному столу и сел. Так, чтобы мы смотрели друг на друга ровно, чтобы я видел то, что она чувствует.

– Неужели тебя так волнует судьба этого человека? Почему? – я как мог старался сохранять невозмутимость. Рука потянулась к новым, появившимся на моем столе совсем недавно, бумагам. Глаза, не осознавая даже, что было написано, забегали по каждой строчке.

Со стороны кровати послышался уже более громкий, чем раньше, ответ:

– Он хороший человек, он всегда был добр ко мне…

Я резко поднял голову, чувствуя, что маска равнодушия и спокойствия, которую так хотел сохранить, слетела. При малейшем дуновении ветерка…

– Здесь тебе никто не желает зла! Не нужно выделять его, он лишь выполнял свою работу!

Стефания не отставала. Поднявшись со своего места, она замерла, будто поддавшись порыву. Зеленые глаза горели огнем. Огнем, в силе которого она сомневалась, но не могла потушить. Об этом говорили дрожащие руки и подкосившиеся ноги, опустившие худое тело обратно на постель.

– Что ты с ним сделал? Где он? – пискнула она, явно не собираясь останавливаться. Я облокотился на спинку стула и закинул ногу на ногу.

– Знаешь, меня крайне беспокоит твоя заинтересованность в этом парне. Он всего лишь мой человек. Человек, который работает на меня. Точнее, работал…

И тут я заметил еле уловимое движение. Мою жену пробила дрожь.

– Неужели ты его…

Я резко поднялся с места, сделав пару шагов, чтобы сократить расстояние между нами.

– Так вот кем ты меня считаешь, жена! Убийцей?! – Я подошел ближе, встав прямо перед сидящей Стефанией. – Хотя ты права. Я и вправду убиваю людей… Но я не трону своих людей, даже и предающих меня, по крайней мере, пока.

Ее глаза еще больше распахнулись. Даже и не знаю, от страха или от удивления. Будто в них отразилась вся зыбучая смесь ее эмоций, которую я не смогу разобрать. Зря я это сказал… вот черт!

Она поднялась, тем самым практически наткнулась лицом на мою грудь. Отступила в сторону, не отводя побледневшего лица.

– Ты чудовище… возомнил себя богом. Думаешь, что имеешь право решать за других, обрекать их на несчастную жизнь или вообще лишать их таковой, клеймить и… похищать.

Я вздохнул и запустил руки в волосы, не глядя опустившись на кровать.

– Ты не понимаешь. Скоро ты убедишься, что я не такой плохой, как ты представляешь… И я тебе уже говорил, тату, или, как ты выражаешься, клеймо ворона, защищает моих людей… моих любимых. А твое похищение… ты моя жена, это значит, прошлое уже не имеет значения.

Стефания развернулась лицом к двери в ванную. Она не хотела видеть моих глаз, не могла мне верить.