Тетя Пеларгония и тайна рода

Свой внезапный философский дискурс я обрушила на тетушку, которая на сей раз не спешила с категорическими афоризмами. Я не стала цитировать ей Вампира Аркадьевича с его демографически-кулинарными требованиями к женскому населению. Мелковат источник. Чем крупнее, тем милосерднее. Вот Достоевский ничего не требовал, только подтверждал, что семейная жизнь для женщины есть рабство. Пеларгония с великим соглашалась, но как-то нерешительно:

– Ну что ты меня терзаешь. Процитируй ты мне о женском рабстве в семь утра лет двадцать пять назад – я, расчувствовавшись, горячо расцеловала бы все собрание сочинений Федора Михалыча. Надо собирать ребенка в школу, нестись на работу, варить, жарить, пассеровать, стирать, гладить… терпеть, все терпеть! Я сказала бы тебе: да, рабство! И посильно счастлива та, что переносит это рабство с наименьшими потерями. Лучше всего, если у нее восемь рук, чтобы все успевать, а также умение между делом связать шарфик пальцами ног. Теперь я далека от той милой мирской суеты… и продолжаю суетиться! Я рабыня и в рабстве помру. А вообще для меня классики – как хорошая еда, для каждого свое время суток, – неожиданно закончила Пеларгония. – И вообще, чего-то ты скисла после этих соседских парней. Чем они тебя обидели, признавайся!

– Клянусь, они не виноваты. Просто всколыхнули ощущение того, что никого я не найду. Или все повторится, как с первым мужем. Я неудачница.

Я и вправду вдруг ясно ощутила, что все мои пытливые попытки в ближайшее время ничем хорошим не увенчаются. Наступила холодная пауза. В резонанс с погодой, с поганым ветром, от которого вымерзает душа. А еще я таки ждала от Пеларгонии хотя бы надежды на этого русского йоркширца. А может, девонширца, – мне-то пока без разницы! Но кем бы он ни был, сей незнакомец преобразился в моем сознании в символ всего нездешнего и лучшего. Видимо, хороши для нас те, кто там, где нас нет. А тетушка так и не поманила меня «аглицким» знакомством. Глупо, но мое самолюбие было уязвлено. Пытаясь урезонить противоречивую натуру, я напоминала самой себе, как сопротивлялась теткиному сводничеству. И не без удивления обнаружила, что сама Пеларгония пока палец о палец не ударила ради благой цели «погулять на свадьбе богатой племянницы». Неуклюжие шаги на тернистом пути к счастливому союзу я совершала исключительно по собственной инициативе. Пеля Антоновна только распаляла меня разговорами, создавая себе руководящий ореол. Или я сама возвела ее на пьедестал? Или во всем виноваты семейные легенды о напористой доброй фее, которая обеспечивает свою родню жизненными благами на добровольно-принудительной основе? Я запуталась.

– Ника, надеюсь, ты знаешь, что слова «неудачница» не существует?

С этим напутствием я возвращалась домой. Памятуя о том, кто может стать моим провожатым, я поторопилась ретироваться. Только Вампира Аркадьевича не хватало! Пеларгония, конечно, закудахтала про темные дворы, которые одинаково опасны и в семь вечера, и в двенадцать ночи. Пришлось вызывать такси. Но даже вызов такси у Пеларгонии превращается в маленькое шоу. Она потребовала, чтобы водитель поднялся к ней в квартиру, чтобы убедиться в его благонадежности и порядочности. Потом она мучила его страшными историями о маньяках, потом спустилась вниз и записала номер машины. Спрашивается, зачем она заставляла несчастного подниматься к ней? У меня только один вариант ответа: чтобы измученный водитель разговорился со мною во время нашей дороги домой. Я долго извинялась за тетю, а он проявлял благородную терпимость к бдительности старой гвардии. А потом добрый самаритянин вдруг предложил мне… вакансию сиделки!

– Сразу видно, что у вас есть опыт общения с пожилыми людьми. У меня большая проблема с тещей. Она не то чтобы больна. Разве что на голову, – усмехнулся таксист. – Жена не может с ней быть постоянно. Там никакого особого ухода, просто раз в день укольчик внутримышечно, а основная задача – поговорить с бабулькой. Она вроде вашей тети – такая же шебутная. Ее забалтывать надо. Старикам в первую очередь требуется внимание. Выслушать, поговорить, поохать…

– Со мной бы кто поохал! – вырвалось у меня.

Вероятно, я была не готова к жертвенной миссии. Не хватало мне еще одной Пеларгонии, со всеми ее минусами, но без ее плюсов! Я даже забыла поинтересоваться ценой вопроса. Ух, какой же махровой эгоисткой я себя почувствовала… Дети, пироги, а теперь еще и старики – я катастрофически не втискивалась в типаж хранительницы очага. Этот корсет был не для моих размашистых мослов, о чем я не преминула поведать таксисту. Захотелось хоть кому-то покаяться. «Меня даже замуж никто не берет. О какой бабульке может идти речь!»

– Вы правы, барышня, вам скорее дедулька нужен! – развеселился мой доброжелатель. – Шучу, барышня, не обижайтесь. Мне просто смешно вас слушать. Да вам стоит только свистнуть – и очередь из женихов выстроится. Молодая, симпатичная…

– Да таких симпатичных и помоложе толпы ходят! Покажите мне, с какой башни надо свистеть, чтобы увидеть очередь хотя бы из дедулек!

С дедульками я, конечно, погорячилась. Но до чего ж мне надоели безответственные клише про «молодую-симпатичную» и про то, что стоит только… – и выстроится мифическая очередь! Именно лживые упрощения задачи вгоняют меня в ступор. И отпугивают удачу. Проверено на собственном опыте. В итоге я пообещала моему новому знакомому найти такую же порядочную и бестолковую – в отношении мирских благ – особу. Которая только и мечтает стать сиделкой. Водитель в качестве алаверды заверил, что как только на горизонте появится такой же порядочный – но отнюдь не бестолковый! – мужчина, он тут же меня с ним познакомит. Довольные друг другом, мы расстались, обменявшись бессмысленными телефонами. Поделом тебе, Пеларгония, ты вовсе не единственная поисковая система!

Глава 5

Замуж или в гроб

Нет слова «неудачница». Я целую ночь посвятила этому не вполне грамматическому нюансу. Я и в слово «неудачник» категорически не верю. Но меня страшно огорчало, что для всяких плоскоголовых крючкотворов эта обидная категория в ее мужском варианте вполне себе жизнеспособна. И мы порой идем у них на поводу. Дискриминация, однако. Мне стало жалко мужчин, хотя именно в состоянии жалости я склонна к опасным поступкам. Меня влекло любимое развлечение людей, оказавшихся в нейтральной полосе – ни белой, ни черной. Это развлечение – распутывать клубки старых связей. Звонки не другу, но старому приятелю. Приятелю особого рода, с которым могло бы что-то получиться. Или даже получалось, но птица удачи вдруг саркастически по-вороньи каркнула и истерично захлопала крыльями, испортив наметившуюся идиллию.

Скорее всего, проблема крылась не в птице, а в моей недальновидности. Я была небрежна и не распознала знаки судьбы. Не вчиталась в человека, сочла его неудачником! Далее по классическому сюжетному стереотипу должна бы последовать антитеза: а теперь он нефтяной магнат! Нет, не то: у магнатов семейная жизнь на тройку с минусом. Не магнат, а владелец безобидного малого бизнеса типа «эксклюзивные канцелярские товары», и главное – у него прекрасная супруга, трое детей, экологичный деревянный особнячок на берегу озера… Хватит, а то я устану убеждать себя, что мне просто не спится, и я рухну в хандру! Потому что мне не просто не спится, а вспомнился вполне конкретный «неудачник». Даже не хочется считать, сколько лет назад это было. Лет семь, наверное. Я уже была знакома тогда со своим будущим мужем, который теперь бывший. Можно сказать, я сделала выбор в пользу фотографии. А Сергей был художником. Попробовал бы кто среди художников того времени найти «удачников»! Фотографам везло чуть больше.

Тут на меня напал соблазн крамольных молитв. Типа: «Господи, ну пожалуйста, сделай так, что Сергей ныне тоже одинок и не против пересечься со мной». Меня бы согрела даже одна ни к чему не обязывающая встреча. Надо же размочить нулевой счет за прошедший год одиночества! Хотя психологические книги советуют не ставить себя в зависимость от символов и примет. Потому как сие есть позиция жертвы. Ой, да что они понимают в живом процессе истории души!

И меня разморили приятные грезы вперемешку с отрывочными воспоминаниями. Сережа научил меня разным тонкостям ремесла, а я тогда не придавала этому большого значения. И зря. Вглядываясь теперь в мое окружение, я более не нахожу бескорыстных учителей. Тем ценнее становилось для меня то недолгое знакомство. Сережа помнился долговязым и скуластым астеником. Его азарт спорщика сглаживался меланхоличной иронией. Критический настрой смягчался снисхождением к женскому творчеству. Он был самолюбивым и ранимым, но свои убеждения отстаивал насмерть. Так, собственно, что меня не устраивало?! Просто возмутительная глупость с моей стороны. Наверное, он мне показался талантливым и невезучим. А это сочетание сложно пережить не только самому творцу, но и его близким.

Тем же вечером я ему позвонила. Моя прыткость объяснялась тем, что я просто не верила, что старый телефонный номер еще актуален. Меж тем мне ответил знакомый голос. От неожиданности я трубку бросила и еще пару дней готовилась к разговору. Я бы готовилась еще месяц, но испугалась промедления – вдруг именно в эти дни Сережа переедет или сменит номер. По закону подлости и не такое бывает. И я лихорадочно искала повод для звонка, а попутно всплывали сопутствующие истории. Помнится, он рассказывал о своей старой подруге со сложной судьбой, которая после развода мыкалась с ребенком по съемным комнатам, и денег не было совсем, и жить было трудно, и, кажется, она тоже занималась росписью по текстилю и прочими прикладными радостями, вкупе с матрешками. Однажды, въехав в очередную коммунальную халупу, она сказала: «Все, с меня хватит. Отсюда – только замуж или в гроб!»

И вот теперь я ее понимаю, хотя и не мыкаюсь по углам. Интересно, она выполнила собственный ультиматум? Очень скоро я об этом узнала.

Как это часто бывает после затянувшейся подготовки, я выступила сумбурно и без должного напора. В который раз убеждаюсь: отношения мужчины и женщины целиком во власти импровизации. Никакие домашние заготовки не работают. Действуй либо на моментальном драйве, либо забей на это мероприятие. Я же начала смущаться, путаться в междометиях и самим тоном беседы доказывать, что слово «неудачница» все-таки существует. Несла пургу вроде «…чувствую себя так, будто заклинила кнопка паузы и никак не могу ее отжать». Сергей реагировал на мое уныние с подозрительно бодрой отстраненностью. Типа «да-а, брось, у всех сейчас заклинила кнопка, ты не переживай, будет и на твоей улице пень гореть». Непринужденный, будто вчера расстались. Никакой заминки или хорошо скрываемого трепета.

Как предлагать встречу, если ни одна дверца в волшебных часах не открылась? Я не нашла ничего лучше, как… поинтересоваться приработком. Не могу сказать, что тема не актуальна. Но нельзя мешать деньги с амурными делами. Во всяком случае, при наведении мостов после долгой разлуки. Моветон. Но за неимением лучшего меня понесло на эти галеры!

– В моих палантинах и платках даже в Госдуме ходят, – вдохновенно выложила я запасной экзотический аргумент. – Но в последнее время спрос немного упал. Только праздники спасают положение. Наверное, мне снова пора замуж, – силилась я пришучивать над собой, давясь внутренней лихорадкой. – Помнишь, ты рассказывал про одну свою подругу, которая сказала: «Замуж или в гроб»? Так она правильно рассуждала. Задачу надо ставить перед собою жестко.

– Согласен. Она своей цели достигла. И теперь моя жена. Ника, а что ты там говорила про Госдуму? С этого места поподробнее, плиз. Может, чего и замутим.

«Подавись ты своей моральной победой! И пусть тебя самого от этого мутит», – подумала я. Тоже мне достижение – жениться! Моя первая реакция на услышанное оригинальностью не отличалась. Я была уязвлена и обескуражена. Почему-то я никак не ожидала, что Сережа, во-первых, обрел подругу жизни, а во-вторых, поведет разговор в победительном тоне. Обычная ошибка – недооценивать противника. Тем более друга. Тем более бывшего.

История с Госдумой давно выветрилась у меня из головы. Но в свое время она приласкала мое профессиональное самолюбие. Мои изделия – товар специфический. Это тончайший шелк, который я окрашиваю в самые разные цвета – так, чтобы переливы тонов радовали и лелеяли глаз. Цветовая гамма на каждом платке или палантине получается индивидуальной, повторить ее невозможно. Впрочем, эти мотивы – для романтических и утонченных натур. Для натур поконкретней я создаю графический рисунок – цветочки, листики, жонглирую стилизациями на восточные темы – сакуры и прочие китаянки. Спросом пользуются псевдокопии классических картин, что я не очень люблю и, признаться, не совсем умею. Но порой приходится напрячься. А вот продавец из меня патовый, так что отдаю на реализацию в салоны или – что лучше – энергичным коробейникам, которые и снег зимой продадут. Одна из таких продавщиц долго радовала меня своими успехами. Она-то и проникла однажды в Думу накануне Нового года, отыскав себе проводника. Слуги, а точнее, служанки народа, пусть и не столь многочисленные, оценили отвагу моей лазутчицы. Торговля прошла бойко, и, помнится, мы даже отметили это событие, гогоча и воспевая шишечки и ангелочков – полюбившиеся думским матронам неприхотливые принты.

Но почему мои успехи на ниве думских заседательниц заинтересовали Сергея? Мой угрюмый вопрос породил целый фонтан подробностей о его лучезарной супруге – мягко говоря, излишних. Но я стойко вытерпела, тем более что мне посулили серьезный коммерческий интерес. Воистину, нам не дано предугадать, чем слово наше отзовется! И ведь от предложения было не отвертеться. Итак, смешно сказать, я была приглашена Сережей для делового сотрудничества с его женой. Доигралась!

Увернуться от предложения означало струсить. Поэтому я решила выглядеть хотя бы в собственных глазах храброй портняжкой и отправилась в гости в некогда знакомый дом. Сережина супруга оказалась… душкой. Придраться было не к чему, увы. Стремительная, доброжелательная, улыбчивая, без церемоний и лицемерных масок. Без лоска, без макияжа, без причесона – с таким же, как у меня, тощим пучком, который я называю «Прощай, Софи Лорен». Ведь это она говорила, что от прически зависит, как пройдет день, а в конечном счете и вся жизнь. Ну не поддаются мои волосы взбиванию, начесу и прочей парикмахерской дисциплине, у них не итальянские корни, увы! Барышни со схожими проблемами всегда вызывали у меня как минимум сочувствие…

Пока я анализировала зависимость судьбы человека от волосяной луковицы, Ирина быстро перешла к сути вопроса. Подход у нее был деловой и четкий. В другой раз я бы ликовала, найдя такого компаньона. Нынче трудно найти коллегу-единомышленника, который предлагает стоящее дело, а не сомнительную авантюру. И вот я его, точнее, ее нашла. Ирина предлагала кое-что свежее. У нее на примете была одна знакомая, которую она называла Предводительницей. Дама ни много ни мало собиралась делать политическую карьеру. Первые шаги были сделаны – она уже просочилась в администрацию таежного поселка, но, как говорится, королевство маленькое, разгуляться негде.