Мой талантливый враг

Я уже хотела было шагнуть к кровати, как Шай поймала меня за руку.

– Сегодня не молчали. Они говорили сквозь тебя, и это было прекрасно! – убеждала меня подруга.

– Ага, а потом я подожгла сцену. Это тоже был знак свыше?

Шайла лишь пожала плечами и отпустила меня.

Я забралась под одеяло с головой. Впервые не высушила волосы. Мне все ещё нужно было остыть, даже ценой ужасной прически с утра.

Подруга больше не спорила со мной, а вернулась к своим вечерним растяжкам. Мне пришлось прождать больше часа, прежде чем она закончит и ляжет спать. Когда дыхание моей соседки выровнялось, то я осторожно слезла с кровати и подошла к её прикроватному столику. Моя рука замерла над крохотным видеофоном. Мне отец не разрешал пользоваться таким, а денег на свой я так и не скопила. Понятия не имею, почему я не попросила у Шай посмотреть запись сегодняшнего выступления. Мне было страшно, но чего я боялась? Того что Винсент прав, и моя музыка скучна и безжизненна? Глупости!

Сдернула видеофон со стола вместе с наушниками и рванула к себе в постель. Я не собираюсь смотреть личную переписку Шай, или её фотографии. Мне хотелось поскорее войти в эфир и убедиться, что Вестерхольт лишь задирал меня. Моя игра всегда была идеальной! Люди любят мою музыку!

Я не без труда отыскала записи своих выступлений. У них едва ли были просмотры в глобальном эфире, а уж тем более звёздочки. Запустила пьесу, которую я играла на отборочном туре, надеясь найти изъян. Вот только изъяна-то и не было. Идеальная партия, настолько чёткая, что хотелось завыть. Даже мой аккомпаниатор едва ли не спала за роялем. Тоже можно было сказать и о зрителях. Скучающие лица, зевки, а после жидкие аплодисменты, которые мне дарили скорее из вежливости и уважения к отцу. Дочь министра обороны как никак.

Я прижала руки к лицу так сильно, что перед глазами заплясали радужные блики, смазывая совсем безрадужную картинку, которую я только что увидела. Мысленно я вновь возвращалась к нашей с Винсентом дуэли. Раз за разом я прогоняла в голове сыгранные партии, проживала эту дрожь на кончиках пальцев заново. Знать бы, где Шая нашла дуэль? Нашего видео в эфире не было. Либо никто не подсуетился, либо папа уже заставил убрать мой позор.

Странно, что он не мчится в академию, чтобы забрать меня домой. Кажется, условием моей учебы здесь, а не на дому, было клятвенное обещание не влипать в неприятности. И я отлично справлялась с этим все три года вплоть до сегодняшнего дня.

С лёгким стоном откинулась на постель, не расставаясь с видеофоном и наушниками. Мне все ещё не спалось. Вбила в поиск название группы Винсента, и эфир запестрел множеством записей с их концертов. А они плодовиты. Берут, конечно, не качеством, а количеством. Сплошь ночные клубы и другие сомнительные заведения. Отчего-то мне стало грустно и горько за свои слова за кулисами. Зря я лабухами их назвала. Вырвалось в сердцах. Но откуда мне было знать, что по-настоящему большой сценой в карьере Вестерхольта и его команды даже не пахнет? Вот почему он так отчаянно упрашивал Амадея сменить гнев на милость.

Помотала головой. Не я начала эту войну. Не я задирал а Винса и его команду, и уж точно не я ответственна за их дисквалификацию.

Мой палец замер над ещё одним видео. В этот раз не концертное. Винсент настраивает акустическую гитару. Он один, взгляд к объективу. Не в камеру смотрит, а в самую душу. Мою душу.

Я уже приготовилась послушать очередное его откровение, как видеофон в моих руках разразился мерзким пиликаньем. А на кой черт Шае приспичило ставить будильник так глубоко за полночь?

Подруга сонно заворочалась, а я быстро вернула телефон на место и нырнул обратно под одеяло, пока меня не застукали.

Я слышала её суетливые сборы. Шай, не включая света, одевалась, проверяла что-то, звякала ключами от нашей комнаты, а затем ушла, притворив дверь.

Я откинула одеяло и озадаченно оглядела пустую комнату. Куда это она в такой час?

Взгляд на прикроватную тумбочку. Видеофон она забрала. А вот наушники с плеером так и остались лежать на столе.

В последнее время я и так нарушаю слишком много правил. Одним больше. Кто считает?

Нашла песню, которую так и не дослушала в ванной.

Я придумал тебя.

Я поверил в обман.

Я не существовала более в этом мире. Да ну! Глупости. Конечно, я существовала! Сквозь неумолимо наваливающуюся на меня дрёму я едва чувствовала своё тело. Но все же чувствовала. Ноги, торчащие из-под одеяла. Немного зябко. Надо бы спрятать их, но я ленилась. Ночь вытягивала из меня силы, волю и воспоминания. Только невнятные ощущения какое-то время были при мне, но и они вскоре пропали, оставив лишь слух. Вся я сейчас отдавалась пульсирующей в наушниках музыке. Песня, попавшая в бесконечную петлю, повторялась раз за разом, не выпуская меня из своего плена, и вот мы вместе с ней оказались одни во вселенной. Я крохотная мошка, а она вязкая смола, и теперь нас двоих ласково шлифуют морские волны. Без меня не будет её. Музыке нужен слушатель. И я тоже пропаду, исчезни она. От меня же остался лишь слух в тишине, ведь даже мои голые ноги больше не морозит воздух. Я уже стираюсь из этого мира. Мы неотделимы друг от друга. Мошка и янтарь. Я и Винсент.

Я придумал тебя.

Я поверил в обман.

Не было надрыва в голосе Винсента Вестерхольта. Он пел умиротворённо, нежно перебирая струны акустической гитары, а я словно сидела рядом, уткнувшись ему в плечо и слушала, слушала, слушала одни и те же строки вот уже целую янтарную вечность.

Но реальность так зла, придушила змеёй,

Прикопала землей

Воспоминания,

Которых нет.

Их нет.

Мне хочется успокоить его. Сказать, что и реальности тоже больше нет. Перед нами стелется прекрасная вселенская пустота, зачем же тревожиться? Но Винсент не видит меня и продолжает устало петь строки, которых я не понимаю.

И я диким зверем рычу

В своих песнях кричу.

Так услышь же мой крик,

Пока он не стих.

Нана…

Лжец. Прямо сейчас ты не кричишь и не рычишь. Ты сдался! Именно в тот момент, когда я наконец-то тебя услышала. Но что же, задерите меня Великие Музы, я такое услышала? Да и мало ли на свете девушек по имени Нана? Почему я решила, что кумир тысяч и тысяч девиц по всему Острайху поет именно для меня? Песня зашла на ещё один круг, все ещё не давая ответов на мои вопросы. Нужно придумать новые. Смотрю на непривычно отрешенное лицо Винсента. Долго, жадно. Меня гипнотизирует дурацкое кольцо на его нижней губе, я более не выдерживаю молчания и повергаю в ступор своё же сновидение. – Скажи-ка мне, как это? Он вдруг перестает играть. Медиатор в его руке замирает. Видимо, плеер вконец разрядился, или я уснула, но продолжаю бессовестно грезить этим мерзавцем. – Что именно? – хмурится Вестерхольт. – Как целоваться с этой штукой? Давно ли я стала такой смелой? Видимо, в тот миг, когда публично обозвала его кабачным лабухом. Его! Кумира тысяч девиц, которые щедро закидали меня тухлыми яйцами и помидорами после концерта. То ли ещё будет завтра, когда я пойду на пары! Винсент из моего сновидения остался верен себе. Свет поиграл на его серьге, когда мой извечный соперник усмехнулся мне, а затем ответил в своей же издевательской манере. – Принцесса-зубрилка не знает ответа на такой простой вопрос? Разумеется, я не знаю! В книгах такому не учат. По крайней мере в тех, что читаю я. – Принцесса-зубрилка никогда не целовалась с кабачными лабухами! – я зачем-то оскорбляю его вновь, но Винсент из моего сна совершенно не злится, в отличие от Винсента настоящего. Вместо этого он с улыбкой выдает одно-единственное: – Врушка. Медиатор между его пальцев вновь оживает, и Вестерхольт возвращается к своей бесконечной песне, так и не ответив на мой вопрос о поцелуях.

Воспоминания,

Которых нет.

Их нет.

Глава 4

Проснулась от запаха крепкого кофе и от того, что Шая шумно собиралась на занятия. Для меня она тоже приготовила чашку и поставила на сервировочный столик.

Мне мгновенно стало совестно за то, что я брала её видеофон без спроса, но сил признаться так и не нашлось, как и спросить, куда она сбегала ночью.

– Спасибо, – заспанно прохрипела я, взяв в руки обжигающе горячую чашку.

Подруга как-то забавно отсалютовала мне и принялась остервенело канифолить свои балетки и пуанты. Странная она в последние дни. Хотя кто не без грешка?

Кофе у Шай всегда получался разным. То приторно сладкий, то с нотками специй, то с преступным количеством сиропа и молока, но сегодня только горечь и обида, отлично резонирующие с моим состоянием.

– Всё в порядке? – я спросила подругу, и она как-то неуверенно пожала плечами.

– Герр Вагнер скоро будет выбирать новую приму для выступлений. Не думаю, что у меня есть хоть какие-то шансы. Но черт возьми, я так устала быть статистом и играть либо дерево, либо ребёнка, либо кого-то из свиты принцессы. Что со мной не так?

Я бы сказала ей. Но думаю, Шая и так все прекрасно понимает. Слишком уж она была неформатная для нимф с факультета классического танца. Невысокая, резковатая и слишком открытая. А ещё эти её милые слегка оттопыренные уши. Маленький эльф среди холодных и неприступных фейри. Вагнер никогда не даст ей ведущую роль, и плевать, что она работает усерднее всех, полностью отдается танцу и своей мечте. Шая просто не вписывается в идеальную балетную картинку.