Праздник на выезде

Чем дольше Глеб размышлял, стоит ли продолжать начатое, тем сильнее убеждался в обратном. Конечно, он хотел Алину. И не сомневался, что с совместимостью у них все в порядке. Это была даже не химия, а ядерная физика. Но дальше-то что? У отца была уйма бизнес-партнеров, и ни с одним из них он не спал. Даже не дружил толком и всегда повторял одно и то же: «Никогда не мешай личное с работой».

Вот, к примеру, начнет Глеб встречаться с Алиной. Роскошный секс, все дела. А потом ему это надоест, он встретит еще кого-нибудь. И как тогда расстаться? «Давай договоримся, что теперь между нами только бизнес». Так? Она же психанет, обдерет его до ниточки, а то и вовсе траванет какими-нибудь волшебными таблетками. Или другой вариант: праздники набьют Глебу оскомину, отец раскается и вернет машину, квартиру и карточку. И что тогда? Просиживать штаны в офисе, просто чтобы не обижать Алину? Или свалить, и тогда она психанет и траванет его своими таблетками? Как ни крути, Глебу не жить. Если он что и понял, играя с ней в снежную войну, так это то, что Алина не привыкла отступать. И храни Господь всякого, кто окажется в списке ее врагов.

Словом, как это ни прискорбно, для бизнеса Белкина была Глебу нужнее, чем для секса. В конце концов, он всегда найдет кого-то, чтобы скоротать ночь, а вот такого организатора еще поискать. Как лихо она окрутила этих мамаш! Когда Глеб услышал сумму, которую Алина умудрилась выбить из клиентки, когда увидел, как она за пятнадцать минут договорилась еще на три дня рождения, то лишний раз убедился: с Белкиной и только с ней он сможет заработать злосчастный миллион.

Всю дорогу до дома Веригиной Глеб размышлял, как бы ему сделать так, чтобы Алина забыла про недоразумение с поцелуем. Повторить мальчишник и напоить ее до отключки? Нет. Тогда они точно проснутся в одной постели, и на сей раз он не оставит на ней ни грамма одежды, не говоря уж про обувь. Сделать вид, что ничего не случилось? Уже лучше. Главное – разрядить обстановку и отвлечь Алину от мыслей о сексе. Сказать что-нибудь такое нейтральное, бытовое и максимально не возбуждающее…

– Тебе нужна горячая ванна.

Идиот! Еще бы добавил: «Могу потереть тебе спинку».

– Что? – Она растерянно моргнула. Явно тоже витала в каких-то своих мыслях, и, судя по выражению лица, – не в самых веселых.

– Ну, ты же в снегу валялась… После гайморита. – Он покрепче сжал руль и сделал вид, что сосредоточенно следит за дорогой, хотя ехали они по прямой и особых опасностей вокруг не наблюдалось.

– Все нормально, дома приму иммуномодулятор.

Она даже не стала с ним ругаться! Никаких ее вечных «Это все из-за тебя!» или «Это ты заставил меня играть в снежки!». Неужели она успела так сильно в него влюбиться? Этого еще не хватало! Конечно, он не хозяин своей харизме и не виноват, если кто-то попал под его обаяние. Но мог бы не лезть с поцелуями и не дарить девочке ложную надежду…

– Нам надо поговорить, – произнесла она задумчиво, и у Глеба внутри что-то екнуло.

Началось.

– Слушай, я понимаю, ты тоже меня хочешь… – он старался не смотреть в ее сторону. – Но давай как-то не будем усложнять.

– Я тебя – что? – поинтересовалась она на удивление спокойно.

– Ну… Этот поцелуй… – Глеб заерзал, а вся одежда резко стала колючей и неудобной.

– Так-так. – В ее тоне зазвучали нотки завзятого психоаналитика. – Ты хочешь поговорить об этом?

– Я думал… Это ты хочешь…

– Постой, так я тебя хочу или поговорить об этом?

Глеб наконец заставил себя повернуться к Алине и чуть руль не выпустил. Она издевалась! Откровенно и нагло смеялась над ним без зазрения совести! Вид у нее был такой, словно еще немного – и она расхохочется прямо ему в лицо.

– Очень смешно, – надулся Рудаков.

– Прости, не удержалась. – Она то ли хрюкнула, то ли фыркнула. Глеб уже не смотрел: предпочел придорожные столбы женскому коварству. – Да ладно тебе, я просто бизнес хотела обсудить.

– Нечего там обсуждать, – пробурчал он и снова мысленно обругал себя. В кого она его превратила? В какую-то обиженку-малолетку, не иначе. Это ж надо было! Развел целую философию из-за одного поцелуя! Раньше бы он вообще этому значения не придал, все равно что чихнуть или высморкаться.

– Слушай, я была не права, – вдруг выдала она предельно серьезно.

А вот это уже интереснее! Белкина не переставала его удивлять. Только он решил, будто она из тех, кто ежа съест, но оставит последнее слово за собой, как она преподнесла новый сюрприз.

– Слушаю.

– Я зря решила слить тебя из бизнеса, – продолжила она и вздохнула. Так вот что ее мучило все это время! Женская совесть? Что-то новенькое. – Без тебя я бы сегодня не справилась. Короче, я пойму, если ты больше не захочешь со мной работать… Не мое это, видимо.

– Рехнулась, что ли?! – вспылил Глеб и уставился на нее, забыв про дорогу. – Да ты… Ты… Я круче вообще никого не видел!

– Осторожно! – взвизгнула она, вжавшись в сиденье, и Глеб в последнюю секунду осознал, что едва не вырулил на встречку.

– В общем, так. – Он на всякий случай притормозил у обочины. Не знал, чего ему сейчас хочется больше: встряхнуть эту несносную девицу, чтобы у нее мозги встали на место, или снова прижаться к ее губам и выцеловать из нее все глупости без остатка. – С этого дня мы работаем вместе. Это не обсуждается. От слова «совсем». Поняла?

Алина ничего не ответила, просто кивнула. Ее глаза как-то странно блеснули в полумраке, но Глеб решил не выяснять почему. Тронута она и собралась разреветься, а может, вспомнила тот поцелуй… Да что ж такое! Может, хватит об этом думать? Работа, Рудаков, работа – и ничего личного!

– У меня горят сроки по долбаной презентации книги, – выпалил он, уткнувшись взглядом в спидометр. Цифры помогали сосредоточиться. – Ты поможешь?

– Да.

Никогда еще Глебу не было так приятно слышать от женщины «да». А уж ему говорили это не одну сотню раз! Стараясь не выглядеть слишком уж довольным, он снова завел мотор и повез свою добычу к Илоне Ивановне.

Не сказать, что Веригина пришла в неописуемый восторг, когда в ее святилище литературы ввалились двое мокрых и взъерошенных после снежного побоища молодых людей. Илона Ивановна не просто так отказалась от материнства, она надеялась, что ей не придется развешивать чьи-то мокрые шапки на батарее или вытирать лужи в прихожей. Но Глебу было плевать на ворчание вредной поэтессы, они с Алиной должны были отметить свой первый успех и приготовиться к следующим победам.

Глеб решил начать руководство с чистого листа и издал – пока только у себя в голове – новый приказ. Хочешь удержать лучшие кадры – будь щедр и заботлив, как отец родной. Ну, как хрестоматийный отец, а не Рудаков-старший, тот с единственным сыном обращался еще хуже, чем с подчиненными. Глеб был уверен, что нащупал наконец верную стратегию. Когда-нибудь, лет через пять, когда его станут приглашать на всякие бизнес-форумы, он обязательно выпустит футболки с собственной цитатой про щедрость. А пока он мог потренироваться только на своей единственной сотруднице и выложился на все сто.

Во-первых, он налил ей ванну со всякими солями, маслами и травами, благо у Илоны Ивановны этого добра водилось в достатке. Во-вторых, заварил чай с лимоном, уж на это его кулинарных способностей хватило. И, в-третьих, поставил Веригину перед фактом: Алина переночует здесь, потому что до презентации три дня, а конь в организации не то что не валялся, даже не прилег ни разу. Собственноручно застелил кровать в отдельной комнате, чтобы никакого намека на харассмент.

Как назло, перестать думать о харассменте оказалось сложнее, чем Глеб рассчитывал. Особенно когда Алина, распаренная и приятно пахнущая, вышла из ванной в шелковом халате Илоны Ивановны. Без косметики Алина нравилась Глебу еще больше. Влажные волосы игриво обрамляли лицо, кожа призывно лоснилась в отблесках камина… Да, зря он решил, будто гостиная будет навевать меньше мыслей о сексе, чем спальня. Даже предки Веригиной, сурово глядевшие на парочку с портретов, не сильно помогали.

– …что за книга? – донесся до Глеба мягкий Алинин голос. Кажется, она что-то говорила ему последние минут десять, пока он любовался, как черный шелк драпирует ее формы. Лифчик она не надела точно, и Рудаков мучился в догадках, нашлись ли у нее запасные трусики. Вряд ли она взяла белье у Илоны Ивановны, ведь так?.. А может, прихватила с собой из дома? Но просто так девушки трусы в сумке не таскают, только если собираются с кем-то переспать… – Ты меня вообще слушаешь?! – Алина наклонилась вперед, и ее грудь соблазнительно качнулась. Не такая большая, как раз, чтобы уместилась в ладонь… Твою мать, Рудаков, соберись!

– Да, книга. Презентация. – Он вскочил, схватился за кочергу и принялся ворошить поленья в камине. – Это шпионская история.

– Типа Джеймса Бонда? Или скорее как у Сноудена?

Глеб наморщил лоб. Ему не хотелось выглядеть непросвещенным, и надо было что-то ответить. Признается, что не осилил книгу, – она снова будет смеяться над ним, а ему и в первый раз не особо понравилось.

– Сноуден, – ответил он наконец.

Логика была проста: старину Бонда Глеб любил, и, если бы книга была в духе агента 007, он бы прочитал ее с удовольствием. А вот про Сноудена Рудаков не помнил. Так, где-то слышал краем уха. Значит, ничего интересного, точь-в-точь как в этих «Тайных связях».

– Так это же просто отлично! – Алина встала и потянулась. Интересно, она это нарочно? Он ведь только сосредоточился на делах! – Значит, прессу будет легко привлечь.

– Не будет. – Глеб отложил кочергу. – Я пытался.

– И как? Просто звонил в газеты на горячую линию?

Он промолчал. По правде говоря, именно так он и сделал, но других вариантов у него не было.

– Ясно, – она мотнула головой, отчего мокрая прядь упала ей на лицо, и у Глеба перед глазами всплыла отчетливая картинка: вот она сидит на нем сверху, волосы рассыпаются по ее плечам. Она запрокидывает голову и страстно стонет… – Так не пойдет.

– Что? – Он с трудом сфокусировал взгляд и обошел вокруг дивана. Во-первых, чтобы между ними была хоть какая-то преграда, во-вторых, чтобы изогнутая спинка скрыла от ее глаз тот факт, что мыслями он довольно далек от работы.

– Нужны знакомые журналисты.

– А если их нет?

– Значит, знакомые знакомых. Давай вспоминай! – Она как нарочно подошла к нему ближе, и он уловил тонкий запах трав. Лаванды, кажется, или шалфея. Было в этом что-то ведьминское и ужасно манящее. Глеб никогда не развлекался с барышнями на сеновале, но именно сейчас, с Алиной, ему показалось, что это было бы восхитительно.

– Да откуда мне знать журналистов? – вспылил Глеб, злясь, что выбрал работу, а не Алину. Может, ну его? Может, хорошим сексом бизнес не испортишь? – Я в МГИМО учился, а не на журфаке!

– А, это многое объясняет… – протянула она скептически.

– Вот только не надо! – Глеб раздраженно плюхнулся на диван. – Отличный институт! Все привыкли думать, что это рассадник золотой молодежи, но на самом деле ничего подобного.

– Как скажешь, – Алина села рядом. – То есть с тобой учились простые студенты из бедных семей?

– Ну… – он задумался. – Нет, была, конечно, дочка прокурора… Макс еще, у него мама в Минтрансе. А, и этот… Контуженый… Филька… Сын верховного судьи. – Глеб хохотнул, вспомнив, как этот слабоумный Филька, которого они всем потоком ласково называли Дебилушка, осваивал азы мировой экономики. – А остальные – простые ребята. Ну, разве что Настя Портновская… Но она и без своего папаши нормально училась.

– Постой, Портновская? – насторожилась Алина. – А она, случайно, не дочь Ильи Портновского? С «РосТВ»?

– Ну да… – машинально ответил Глеб и замер. – Блин, как я сразу не подумал! У него же целый канал! Супер! – На радостях он сгреб Алину в охапку и лишь потом сообразил, что слегка перестарался.

По-хорошему, ее надо было отпустить. Но, боже, как вкусно она пахла! Каким теплым, податливым и мягким было ее тело под тоненькой тканью! А главное – она не заверещала, не попыталась вырваться, не забарабанила по его плечам кулаками… Алина застыла, и Глеб тоже не решался пошевелиться.

– Я это… – пробормотал Глеб в ее волосы. – Я ей позвонить могу… Только сейчас поздно, наверное… Завтра. – Ее молчание сводило его с ума. – Нет, если хочешь…

– Я хочу, чтоб ты помолчал, – шепнула Алина и поцеловала его.

Сама! По-настоящему! Просто поцеловала безо всех этих женских выкаблучиваний на тему «я не такая». От неожиданности Глеб даже ответил не сразу. Мысли разбегались, как тараканы в тайском отеле. Так, формально они ведь еще не оформили ООО. И название фирмы не утвердили. Значит, пока что они не официальные деловые партнеры? Следовательно, секс не считается. Да, один раз – это ничего страшного. Ну, или два, это как пойдет. А завтра – точно все. Сугубо рабочие отношения.

Заранее выдав себе индульгенцию на все последующие грехи, Рудаков прижал Алину к себе так сильно, как только мог. Говорят же, что перед смертью не надышишься, но он решил все же попытаться. Его ладони лихорадочно шарили по ее телу. Пылкая, упругая, сочная… Его. Вся, от этой впадинки над ключицей до розовых пяточек.

Задыхаясь, Глеб дернул пояс ее халата, распахнул. Уложил на диван, чтобы запомнить каждый изгиб, каждую ямочку, каждый прыщик… Стоп, что?! Нет, он никогда не был особо брезглив, но столько прыщей не видел даже в старших классах школы!

Алина почувствовала, что что-то не так, и приоткрыла влажные, чуть подернутые пленкой желания глаза.

– Что? Прости, я не готовилась… И за зиму набрала пару кило… Но если тебя это смущает…

– Нет-нет, – он кашлянул. – Просто… Ну, если у тебя ветрянка, я не против. Уже болел в детстве. Так на чем мы остановились? – И он снова потянулся к ней губами, стараясь уже особо не вглядываться.

– Какая ветрянка?! – Алина оттолкнула его, резко села и осмотрела себя. – Твою мать!

– Что, думаешь, на детском празднике заразилась?

– Это аллергия! – Она запахнула халат и вскочила. – Черт! Что за траву ты насыпал мне в ванну?!

– Я… я не… Что было, то и насыпал. Слушай, давай ты просто выпьешь таблетку от аллергии, и мы продолжим. И если ты комплексуешь, то насчет меня не парься. Я не брезгливый.

– Боже, о чем я только думала?! – Она схватилась за голову и кинулась вон из гостиной.

– Ты права! – Он бросился следом. – В спальне лучше! И вообще, можно свет выключить…

Алина остановилась так резко, что Глеб чуть не врезался ей в спину.

– Нет, Глеб, нельзя! – сердито выкрикнула она, и у Рудакова возникли нехорошие подозрения.

– О’кей, давай при свете. – Он миролюбиво поднял руки. – А хочешь, я буду сзади. Ну, чтоб тебя не смущать…

Но Алина, судя по всему, сзади не хотела. По крайней мере, тот звук, который она издала, – что-то среднее между рычанием и ревом бурого медведя, – навевал мысли о том, что романтический пыл в ней чутка поугас.

– Да успокойся ты, я ж не настаиваю. – Он погладил ее по плечу, как норовистую кобылку. – Иди пей свои таблетки. Я подожду. Сколько они там действуют? Час? Полтора?

– Как ты не понимаешь?! Нам вообще не надо было все это затевать! – Алина пренебрежительно начертила в воздухе какую-то закорючку. – Это был знак! Черт, я не знаю, что ты там подсыпал мне в ванну, но я даже рада! Все. Спокойной ночи. – И она поспешила наверх по лестнице.

Это было обидно. Знак! Вот любят женщины приплетать свои суеверия куда ни попадя! Как удобно – что-то не получилось, и сразу знак. Все. Никакой тебе ответственности, все дело во Вселенной.

– Ты первая начала! – выпалил Глеб, но тут же сообразил, что прозвучало это как-то по-детски.

– Вот-вот! – послышался сверху ее голос. – Я как раз об этом!

Ее дверь хлопнула за секунду до того, как Глеб саданул кулаком по стене, и сразу двое из рода Веригиных, не выдержав скандала, упали со стены на пол.

Всю ночь Рудаков ворочался с боку на бок, прислушиваясь к звукам в соседней комнате. Спит? Или только притворяется? Конечно, какой уж там сон! Наверняка тоже изнывает от неудовлетворенности и жалеет, что так по-свински бросила его.

Больно надо! Вот придет – и он отправит ее обратно. Толкнет речь про недопустимые отношения. Лучше бы он там, внизу, оттолкнул ее после поцелуя. Ишь какая, решила, что она крутанет перед ним хвостом – и все. Он у ее ног. Да у него таких, как она, было… Не сосчитаешь! Взять хотя бы Настю Портновскую. Они, между прочим, два месяца встречались. А потом Глеб ее бросил! Да, именно он! И совсем не наоборот. А эта возомнила о себе… Знаки у нее, видите ли. По-другому надо было ответить. Не «ты первая», а «это была проверка». Да! Как испытание при приеме на работу! А что? «Поздравляю, ты прошла. В моей компании секс с боссом не приветствуется». Сухо, официально и с достоинством.

Кто придумал идиотскую пословицу «Утро вечера мудренее», Глеб не знал, но догадывался, что автор был не самого большого ума человек. Потому что утро у Рудакова выдалось на редкость отвратительным. Похмелье без алкоголя – как-то так.

С шести часов он наматывал круги по кухне, глушил мерзкий кофе и искренне надеялся, что Алина по утрам выглядит так же ужасно, как он себя чувствует. Но тщетно. Она нарисовалась бодрая, выспавшаяся и вся из себя деловая. С исписанным блокнотом и дежурной улыбкой, хоть сейчас сажай в отцовский головной офис на ресепшен.

– Я набросала стратегию. – Она намазала на хлеб мягкий сыр и откусила с таким аппетитом, словно всю ночь занималась сексом. С кем-то другим. – В общем, надо продавать это как эксклюзив.

– Что продавать? – Глеб неохотно покосился на ее убористый почерк. Не иначе она за ночь нашла себе второго босса, который и надоумил ее чем-то там торговать.

– Нашу презентацию – журналистам. Глеб, соберись. У нас мало времени. Набери Портновской и намекни, что выходит сенсация. Наплети что-нибудь, ты же это умеешь! Откровение шпиона! История, которая перевернет наши представления о… Про что там книга? Автор хоть русская?

– Угу.

– Значит, там должно быть про ФСБ. Они это обожают! Скажи, что будет закрытое мероприятие. Книгу пытались запретить, потому что там секретные архивы, компроматы на… – Она потыкала пальцем вверх. – Что-нибудь эдакое. И ты по старой дружбе готов ее позвать. Только никаких камер! – И Алина зачем-то подмигнула. Она что, железная? Ее вчерашняя история ни капельки не задела? Ведет себя, как будто Глебу это все одному привиделось.

– А нам разве не нужно засветиться по максимуму? Как раз камеры нужны!

– Вот если ты попросишь их не снимать, они из штанов выпрыгнут, но протащат камеры. Господи, Глеб, это журналисты! – Алина машинально отхлебнула кофе из кружки Рудакова и поморщилась. – Как ты это пьешь вообще… В общем, была у нас как-то история, надо было замять одну вещь… Короче, мужик из тестовой группы решил, что у него опухоль из-за нашего препарата. Судиться стал, ну, сам понимаешь.

Глеб не был сильно подкован в клинических испытаниях и опухолях, но все же кивнул.

– И я тогда говорила шефу: ответьте что-нибудь журналистам! За что вы платите пиарщикам? Пусть придумают нудный длинный ответ, забросают репортеров подробностями и терминами. На интервью за вас ответы напишут. А он ни в какую. Бегал от прессы как партизан. И что в итоге?

– Что?

– Все! – Она так резко хлопнула по столу, что Глеб вздрогнул и расплескал мерзкий кофе. Что ж, по крайней мере, не пришлось его допивать. – Они выслушали только того мужика и закопали нас в такой грязи, что я думала, мы вообще не отмоемся! Пришлось устраивать пресс-конференцию, подарки всем дарить… «Хеннеси», можешь себе представить? Так что давай звони Портновской, – скомандовала Алина, будто наняла Глеба в личные помощники. – Заманим ее мощным инфоповодом.

Глеб взялся было за телефон, но спохватился. Кто тут босс, в конце концов? Или она возомнила, что раз он вчера соблазнился на ее формы – так себе формы, кстати, ничего особенного, – то теперь будет по щелчку пальцев исполнять все ее прихоти? Да скорее ад замерзнет!

– Я бы позвонил, – ответил он медленно и сделал вид, что телефон взял просто так, повертеть в руке. – Но мы с Настей встречались одно время…

– Вот черт! Нельзя было сразу сказать? – Алина помрачнела, а Глеб, напротив, воспрянул духом. Ревнует? Ха, не вышло обмануть его этим наносным безразличием! – Думаешь, раз она тебя бросила, то теперь даже разговаривать не станет?

Глеба снова окатило волной желания. Только на сей раз желание было никак не связано с сексом, скорее наоборот. Ему дико захотелось швырнуть что-нибудь об стенку и расколотить вдребезги.

– С чего ты вообще взяла, – начал он с расстановкой, – что это она меня бросила?

– А разве нет? – искренне удивилась Алина, и желание крушить и ломать усилилось как минимум вдвое.

– Бросил ее я. Чтоб ты понимала, это Настя бегала за мной на втором курсе. Потом я дал ей шанс, но… Не срослось. – Он вальяжно откинулся на спинку стула. – Так что имей в виду, если я позвоню ей и она снова захочет со мной сойтись…

Алина смерила Глеба долгим взглядом, полным скепсиса и насмешки.

– Я переживу, – выдала она наконец. Голос ее звучал серьезно, но Глеб нутром чувствовал: над ним опять издеваются.

Что ж. Так тому и быть. Пусть смотрит, как вокруг него вьются другие девушки. И не какие-то там провизорки… Провизорши… Провизорихи… Словом, не кто попало, а дочь генерального продюсера «РосТВ».