Зов Линий

– Ты думаешь, что знаешь, что я такое? Думаешь, понимаешь? – она сжала кулаки. – В моей крови не просто эльфийское дерьмо. Мать была из рода Сафрэй. Те, что строили Башни Линий. Те, кто первым ткал магию в камень, плоть, воздух.

Кейн молча слушал.

– Люди пришли, – продолжала она. – Как всегда, с ножами, цепями и ненавистью. Им нужна была не магия, а власть над тем, кто её несёт.

– Орден, – кивнул Кейн.

– Стражи Линий, – поправила Айрин. – Они не защищают. Они режут, выжимают, перерабатывают. Им наплевать, кто мы. Важна только кровь.

Он осмотрел свои руки: шрамы, мозоли, вбитая грязь.

– Орден Слепых Путников – они же называли себя “стражами слуха”. Раньше, когда мальчик у них достигал семи лет, ему выжигали глаза, чтобы он никогда не видел Линии. Они верили, что зрение обманывает, а слух слышит правду. Их библиотеки – это пещеры, где книги не читают, а декламируют, каждое слово впивается в уши, как клинок. У них был обряд: каждую весну они закапывали сердца убитых полукровок в землю, веря, что так Линии станут чище. Они ненавидели нас не только из страха – для них это вера. Они называли нас не людьми, не эльфами, а “трещинами”, через которые умирает мир, – Айрин закрыла глаза. – Сейчас, всё, что осталось от этих ублюдков – это ваш Орден, которые просто убивают всех подряд.

– Пятнадцать лет я носил знак Ордена, – голос Кейна был хриплым. – Охотился на ведьмаков, уродов, на тех, у кого магия не по лицензии. А потом… потом я увидел, что под слоем правил скрывается настоящее мясо. Они не борются с Гнилью, они её консервируют и продают в бутылках.

Айрин выдохнула. В глазах – усталость.

– Почему ты не сдал меня в Пограничье? Мог ведь. Метка на лоб – и ты снова герой. Тебе бы открыли ворота.

Кейн усмехнулся.

– Я больше не хочу быть их псом. Я больше похож на тебя, чем тебе нравится. Я стал Гнилью, когда понял, кто мне приказывал. Маркус, мой наставник, говорил: “Предательство – это не когда ты меняешь сторону. Это когда ты меняешь себя ради стороны”.

Он бросил в костёр очередную щепку. Пламя взвилось, затрепетало.

– Я слишком долго менял себя ради них, Айрин. Потом оказалось, что меняться уже некуда. Осталось только жечь. И если ты правда носишь в себе Линии Древних, – сказал он тихо, – ты не просто кровь. Ты – шанс, ты – ключ. Закрыть эти погребальные банки и сжечь их с корнями.

Айрин напряглась.

– Никакой я не ключ. Я – ошибка. Щепка, что случайно не сгорела.

Кейн подался ближе.

– Тогда придётся сгореть вместе. Ты мой последний шанс. Лучше костёр из нас, чем их топка из твоей крови.

Огонь догорал, Айрин сидела, обхватив колени, глядя на угли. Плащ сполз с плеч, волосы прилипли к шее.

– Ты сказал “ключ”, – её голос был тихим и ровным. – Ключом не рождаются, ключ – это то, что оттачивали. Сломали, собрали заново и заставили подходить ко всем замкам.

Кейн слегка наклонил голову:

– Кто? – ни насмешки, ни давления, лишь прямой интерес.

– Мастер Ронн. Старик, изгнанник. Люди называли его Хранителем Запретного. Он забрал меня от мёртвой матери, когда я ещё кровью была укутана. Когда те, кто должен был меня защитить, хотели меня убить. Он вытер мне лицо, спрятал, растил, учил маскировке, учил не показывать Линии и спрятал в Пограничье.

– Он жив?

– Я… я убила его. Не со зла это вышло – я была ребёнком, меня душил страх, и Линии вырвались. Он держал меня за руки, пытался остановить, а я сорвалась… Когда очнулась, он лежал рядом с выжженным кругом, кожа обуглена, – Айрин вытерла слезу со щеки. – Он улыбался даже после смерти, будто простил меня. Но я никогда не прощу себя за это. Это был мой первый огонь, и моя первая вина, – Айрин сама от себя не ожидала такой искренности, но всё равно продолжила.

Кейн лишь слушал, не перебивая.

– Он говорил, что Линии никому не принадлежат. Ни Ордену, ни магам, ни Богам, – произнесла Айрин, вглядываясь в пламя костра. – Что вся их сила – это просто отражение.

– Звучит как обычная ересь, – поморщился Кейн, перевязывая плечо.

Айрин усмехнулась:

– Ещё он говорил, что Линия не говорит с тобой, а лишь снимает покровы. Что ты сам с собой встречаешься, а если не готов – сойдёшь с ума. Что Линии – это не магия, и даже не драконы. Когда драконы умирали, их души так и не ушли на небеса – они пролились в землю. Линии – это их следы, их сны, в которые мы входим, когда касаемся силы. Эльфы называли их Песнью жил, дварры – Оковами Костей, а люди – просто Проклятием. Но все одинаково знали, что Линии требуют плату. У каждого народа есть своя легенда: у эльфов – о певице, что сошла с ума от собственной песни, у людей – о царе, что сжёг своё царство, лишь бы услышать ответ. И всё это – одна и та же история о том, что Линия не прощает.

Кейн отвёл взгляд.

– Замечательно. Ужасайся собой, а в награду получи безумие?

– Не награду, а плату. Линии не дают ничего просто так. Только тем, кто уже что-то отдал.

Между ними возникла небольшая пауза.

– Ронн говорил: “Ты не станешь сильной от Линий. Ты станешь честной, а это страшнее.”

Айрин собиралась сказать что-то ещё, но замерла. Взгляд её устремился к провалу в стене. Кейн тоже повернул голову, уже держа арбалет в руках. Из тени выступил силуэт – неясный, сгорбленный. На первый взгляд – бродяга. Он волок мешок, из которого торчали клочья синей травы и обломки костей. Лицо было серое, иссохшее, как пергамент. Глаза – две тёмные впадины, бровей не было, только ожоговые рубцы.

– Ну вот вы где, – прохрипел он, скидывая капюшон.

– Шептун, – процедил Кейн, словно проклятие.

Существо наклонило голову и уставилось на Айрин. Она напряглась – живот свело, рука непроизвольно поднялась к шраму на шее – тонкая линия от старого ошейника.

– Дитя Гнили, – сказал он. – Давно тебя ищут, а ты тут сидишь и греешься. Словно не тебя по кускам хотят разложить, – он перевёл взгляд на Кейна. – Золото в руках шавки, тьфу.

Он закашлялся. Или засмеялся. Сложно было понять.

– Чего тебе нужно? – Айрин говорила жёстко.

Шептун уронил мешок, вытащил пузырёк – треснувшее стекло, внутри виднелась густая жидкость с металлическим блеском. Драконий ликвор.

– Информация за кровь. Так всегда было, охотник, – сказал он, глядя на Кейна. – Или ты уже не платишь?

Кейн сплюнул:

– Говори. Соврёшь – я вырву твой язык и заткнул им твои дырки.

Шептун зашипел, как змея.

– Караван. Из Цитадели Ордена. Десяток полукровок, свежий улов. Ещё, есть одна особенная, – усмехнулся старик, осматривая Айрин. – Несёт в себе Линию древнего Дракона. Если её найду и сольют в их камни, то всё, конец. Камни оживут, Линии рухнут, и всё, что осталось от старой магии, сгниёт вместе с нами.

Айрин замерла. Костяшки пальцев побелели, она поняла, что речь идёт о ней. Кейн перевёл взгляд на неё, затем снова на Шептуна.

– Когда и где?

– Неделя. Тракт между Пограничьем и Храмом Драконьего Камня. Эскорт охраняют мутанты и ловчие. Всё, что у них есть – там, но если вы успеете первыми, то может, кто-то выживет.

Он сгрёб мешок, затянул капюшон и скрылся в тени, будто растворился в воздухе. Тишина вернулась, только снаружи слышался мягкий шорох снега. Айрин сидела, уставившись в темноту.

– Я уже видела его. Знаю, что это Шептун, но больше ничего не знаю.

Кейн тяжело вздохнул.

– Шептун… они как шакалы. Чуют кровь и беду. Говорят, они когда-то были людьми, но Линии их изменили, и теперь они бродят по руинам, собирают обломки прошлого и продают их. Но никогда не знаешь, на чьей он стороне.

– А мы можем ему доверять?

– Нет, но у нас нет выбора.

***

Ночь над Пограничьем дышала разложением. Влажные листья липли к лицу, из-под сапог хлюпала земля, Айрин неслась сквозь перелесок, где мох тянулся за лодыжками. Капюшон давно сбился, волосы цеплялись за ветви, Кейн сзади хрипло дышал.

С холма снова донёсся длинный, протяжный вой. В нём было что-то жуткое, что-то дрессированное. Волчьи гончие – эльфийские твари: не собаки, не звери. Кожа чёрная, глаза – как угли, чуют Линии за много вёрст.

Айрин сплюнула кровь – прикусила губу, споткнувшись на старом тракте. Теперь всё болело: плечо, колено, горло. Сумка с артефактами била по ногам при каждом прыжке. Всё это можно было выбросить, но рука не поднялась.

– Быстрее, – рявкнул Кейн. – Если эти твари нас схватят, то твою магию они даже жевать не будут.

– Как они нас нашли? Кто-то сдал? – Айрин тяжело дышала.

– Шептун, чтоб его, – Кейн со злостью выругался, – Найду и убью старого ублюдка.

Айрин перепрыгнула мёртвое дерево, больно ударившись ногой и цепляясь за корень, почти упала. Корни под ногами так и норовили запутаться в сапогах, ветки царапали лицо, изо рта вырывался пар. Линии под кожей дрожали и хотели вырваться. Они всегда были такими, будто режут изнутри, но в моменты опасности всё могло выйти из-под контроля.

Лес стал редеть, впереди виднелось серое пятно, заброшенная дорога, колючие кустарники, камни и полусгнившие брёвна. Айрин выскочила на просвет и замедлилась. Ошибка. Кейн схватил за локоть и резко дёрнул влево. Она споткнулась, упала рядом с ним, грязь брызнула в лицо. Под пальцами – мох, слизняк, острый камень.

– Затаись, – прошипел Кейн. Его горячее дыхание пахло травами. – Их минимум шесть, может, больше. Они чуют нас, как падаль вонь.

Айрин подняла голову. Меж стволов – отблески: горящие глаза. Тихие шаги, скрежет когтей, шорох кустов.

– Мы не уйдём, – выдохнула она.

Кейн обернулся. В его взгляде не было ни капли страха.

– Спрячь Линию, Айрин. Сейчас! Или нас сожрут с костями.

Она хотела сказать, что не умеет, что Ронн так и не научил её этому. Он говорил: “Ты не блок. Ты поток. Держи течение и хватит.”

Но внутри вспыхнуло другое: тихий, хриплый голос из прошлого: “Воздух – первый страж. Земля – вторая кожа. Соедини их.”

Она уткнулась лбом в мокрую землю. Глина, мелкие камни, корни. Губы шептали забытые, древние слова. Вдох – воздух в грудь, выдох – всё наружу. Пальцы вгрызлись в землю.

Воздух сжался, потом сорвался – порыв, вихрь, грязь пошла в пляс, сучья крутануло, листву подняло. Кейн прижал её к земле, чтобы не унесло и не завалило. Запахи смыло, тропу замело, след исчез. Гончие замерли, прорычали: запах утерян. Твари начали метаться, трава зашевелилась, огоньки стали тусклее, и тогда – тишина.

– Живём, – выдохнул Кейн. – Пока.

В следующий миг лес будто втянул воздух в лёгкие, и с неба донёсся тяжёлый, вибрирующий рёв. Не вой, а звериный крик.

– Виверна! – выкрикнул Кейн.

Над деревьями мелькнула тень. Крылья чёрные, как тьма. Пролетая, она ломала верхушки деревьев. Листья обрушились, воздух прогнил – запах тусклой слизи, серы и старого болота.

Виверна упала в просвет между деревьями. Молодая, но уже с панцирем по хребту – как лезвия, грудь – как у мула, лапы – когтистые, как мотыги, шея вся в шипах, морда вытянута. Из её пасти капала слизь. Под ногами трещала кора, земля вжималась под весом твари. Глаза у виверны мутные, как слюда, но она чувствовала магию, кровь, Линии. Кейн сорвался, метнул нож. Лезвие влетело под брюхо – дзынь, отскочило. Тварь рванулась на него, Айрин едва успела отскочить.

Сердце колотилось в горле, пальцы дрожали, Линии внутри ожили, толкались и требовали выхода. Земля под ногами вибрировала, словно сама ждала приказа: “Делай. Возьми. Жги.”

Айрин стояла, смотрела, как Кейн маневрирует между корнями, уворачиваясь от хищника, и знала, что у неё есть лишь несколько секунд, чтобы выпустить Линии, иначе он умрёт.

Девушка вздохнула, опершись ладонями в холодную жижу. Грязь лезла под ногти. Она снова втянула воздух и горячая магия дёрнулась в венах. Кейн метнул второй нож и лезвие вошло прямиком в глаз твари – хруст, всплеск чёрной жижи. Виверна взвыла, звук разошёлся по лесу, как удар по расколотому стеклу. Айрин зацепила магию сильнее и земля дрогнула под виверной: корни полопались, глина ползла, склон начал двигаться.

– Дави её! – Кейн рявкнул, отвлекая тварь, и вонзил короткий меч в сустав крыла. Виверна задёргалась, сбросила его и он рухнул в грязь, закашлялся. Кровь на губах, ярость в глазах.

Айрин сжала зубы, в Линиях под кожей жгла боль, как от раскалённых игл. Земля хрустнула, оползень сорвался, всё, что копилось, рвануло под брюхо твари: комья, глина, куски скалы, поломанные деревья. Рёв, хруст костей, шипы твари полетели в стороны, хвост её дёрнулся и зацепил Айрин. Боль полоснула по бедру и нога отнялась.

Грохот и тишина, лишь хрип её дыхания.

Она попыталась подняться, но всё поплыло, кровь пошла изо рта и из носа. Глаза сыпались искрами и она успела увидеть лишь то, как Кейн поднимается, шатается и потом бежит к ней, прихватив бок.

– Если ты сейчас подохнешь, Айрин… – голос у него севший, злой. Он подхватил её, вцепился под плечи. – Всё пойдёт прахом.

Темнота сомкнулась резко, как крышка гроба.

***

Утро.

Сквозь дыры в крыше пробивался серый цвет. Айрин пришла в себя, под щекой лежала грубая ткань: его плащ. Пахло дымом и гарью, плечо ныло, бедро жутко болело, внутри всё горело, но это не та боль – это магия, сжавшаяся в кулак и ждавшая приказа.

Кейн сидел у двери на корточках, держа в руке нож. Он точил его резко, будто хочет сточить не сталь, а себя. Услышав движение, он обернулся.

– Жива. Уже лучше.

Айрин присела, под кожей всё пульсировало, словно сердце билось не только в груди, а в руках, в шее, в ногах и даже в глазах. Она с трудом дотянулась до костра, тепло обожгло ладони. Котелок на углях булькал – вонючая похлёбка из сухого мяса, корней и соли. Еда только для тех, кто пережил ночь.

Кейн жевал медленно. Его натянутый арбалет лежал рядом, готовый к битве.

– Долго ещё будем молчать? – Айрин взяла похлёбку в руки.

– Знаешь такую поговорку: болтать сил нет – не болтай, – буркнул он. – Ешь лучше.

– Да нет такой поговорки, кто её придумал?

– Я. Только что, – Кейн закатил глаза.

Она молча поела, после чего спросила:

– Ты что-то говорил про карту. Куда дальше?

Кейн кинул в огонь кость, откинулся на стену.

– Лагерь “Клыков Скальдера”. Знаешь таких?

– Продавала им как-то фальшивые руны. Один раз получилось, второй – чуть ноги не переломали.

– Прекрасно, – усмехнулся он беззвучно. – Значит, встретимся по-дружески.

Он встал, вздохнул, подошёл и протянул её руку.

– У них есть карта троп. С ней доберёмся до Храма гораздо быстрее. Без неё нас, скорее всего, перережу на первом же дозоре.

Айрин вцепилась в его запястье. Под ногтями – засохшая кровь, на руках ссадины и ожоги. Он поднял её, она встала, прихрамывая.

– Идём. Ночь будет длинной, и у тебя, полукровка, встреча со старыми друзьями.

– Только бы их звери не оказались слишком голодными, – пробормотала она, накидывая через плечо сумку и пристёгивая нож к бедру.

Кейн закинул плащ её на спину, застегнул, и на секунду он задержался взглядом в её глазах.

– Держись рядом, Айрин. Не геройствуй.

Айрин хмыкнула, поправляя капюшон.

– Герои быстро дохнут, а я, как видишь, ещё жива.

Он буркнул что-то себе под нос и вышел первым. В проёме – холод и свет. Где-то впереди, в дымке и соснах, был лагерь “Клыков Скальдера”, и клетки с теми, кого уже перестали звать людьми.

Ночь догнала их на склоне – тяжёлая, липкая, будто вылезла из болота и тащила за собой горы трупов. Луна висела косо, бледная, как выцветший глаз дохлого животного. Свет от неё ползал по земле мутными пятнами.

Айрин шла за Кейном, ловя каждый его шаг. Земля под ногами была сырой, почва распухшей от снега и дождя, листья прилипали к плащу и телу. Они оба молчали, дышали носом, глотая сырость и страх. С каждым шагом воздух становился гуще. Поначалу была обычная вонь кострища и дешёвого табака, потом – запах псин, нагретой шерсти, пота, слюны и ещё невесть чего, а ещё дальше стало совсем тяжело дышать: смесь тухлого мяса, старой травы, дерьма, и сквозь всё это ощущалась магия. Не свежая и не свободная, а сломанная и сгоревшая. Её запах Айрин знала, как никто другой.

Кейн резко остановился и поднял кулак вверх, Айрин тут же присела у дерева, прижавшись к стволу. Он кивнул в сторону: сквозь ветви пробивались отблески огня. Десятки костров, поставленных чётко по кругу. Айрин прищурилась, чтобы разглядеть, кто или что шевелится в клетках. Крупные, сгорбленные тени на четырёх лапах, но точно не собаки. Один из замков был с пульсирующим отблеском – магическая, мощная руна, заточенная на боль.

– Грим-волки, – выдохнула Айрин, – или химеры.

Кейн медленно опустил арбалет, заменив его на меч. Металл чуть скользнул по ножнам, с хриплым звуком.

– Скальдер любит уродов, – буркнул он, – чем злее, тем выгоднее. Людей он тоже держит, только не целиком.

Айрин сжала зубы. В стороне кто-то тихо застонал, где-то дёрнулся зверь, его цепь щёлкнула и лязгнули прутья. Тонкий металлический звон, как удар по пустому черепу.

Ближе к лагерю запах усилился. Тянуло тухлятиной, вперемешку с мочой и тварной желчью. Слышались тихие, смазанные звуки: лапы по земле, скрежет когтей, периодически были всплески магии, будто кто-то пытался вырваться, но его глушили снова и снова.

Айрин вжалась в землю. В голове уже выстраивалась картина: эти клетки —не просто стойла, это склад, мясной рынок, где товар дышит, пока не перестанет быть нужным. Она провела глазами по периметру – костры стояли в строгости, каждая клетка освещена, не оставляя тени. Привязанные звери, запертые твари, и между ними – люди… или то, что от них осталось. Где-то слева послышался грубый хохот с захлёбыванием, за ним – сиплый лай. Айрин посмотрела на Кейна. Тот не моргая наблюдал за происходящим, и она поняла, что он был здесь раньше, и прекрасно знал, что именно он тут увидит, но не предупредил, потому что слов на это всё попросту не хватит.

Они ползли сквозь мох и ломкие кусты. Айрин сквернословила про себя на каждый сучок и камень под коленом. Сухие ветки хрустели, будто назло. Добрались до края склона: всё видно, как на ладони. Шатры, клетки, а по центру – круглая деревянная арена, вокруг которой ещё клетки, сцепленные цепями, как собачьи будки, только чуть больше. В одной из них что-то шевельнулось: перья, кривые шеи, глаза, как угли.

Взгляд Айрин приковала к себе фигура на импровизированной арене в центре лагеря.

– Ларрек Скальдер? – шёпотом спросила она у Кейна.

– Ларрек, – прохрипел он.

Ларрек был огромен, как медведь, но двигался с грацией хищной кошки. Он не отдавал приказы, он сам был в яме, лицом к лицу с новым грим-волком. Тварь брызгала кислотной слюной, рвалась с цепи. Ларрек не отступал, он играл с ней, уворачиваясь от когтистых лап. Его тяжёлый посох со свистом обрушился на морду зверя. Хруст кости был слышен даже на склоне. Волк взвыл.

– Слаб! – проревел Ларрек, и его голос гремел над лагерем, заглушая рык твари. – Ты – мясо! И будешь драться, как мясо, пока не научишься!

Он плюнул в сторону клетки, откуда доносился жалобный скулёж.

– Иначе пойдёшь на корм старшим! Всё просто!

Айрин почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Это была не просто жестокость, это была философия, вывернутая наизнанку, но железная в своей чудовищной логике. Этот человек не просто торговал – он верил, что творил, и это делало его в десять раз опаснее.

– У Ларрека карта в синем шатре. Если нас увидят, то естественно поднимут шум, – буркнул Кейн.

Айрин смотрела не на шатры, а на клетки. В одной – химеры с изломанными телами, клыками и костями. В другой – полуголые, грязные люди. Ошейники, магические глушилки на запястьях. Линии под кожей слабые, еле светятся, давятся изнутри.

Что-то дёрнулось в груди, и в голове возникло воспоминание: цепь на шее, рука Мастера Ронна на её груди, вкус крови на губах.

– Я не уйду просто так, – произнесла она.

Кейн молча смотрел на неё, после чего произнёс:

– Если начнётся драка, то назад дороги не будет.

– И не надо, – сказала она. – Всё равно долго не проживём.

Кейн едва слышно выдохнул, закрыл глаза, сказал:

– Дерьмо.

И пошёл первым.

Вблизи лагерь вонял хуже, чем труп в жару. Шатры из кусков грязной ткани, клетки сколочены из костей и ржавого железа.

– Синий шатёр, видишь? – шепнул Кейн. – Там карта. Быстро и без звука, поняла?

Айрин кивнула, но взгляд ускользнул в сторону. Химера в клетке – позвоночник наружу, шипы из рёбер, морда срослась с маской. Рядом сумеречные совы, в крыльях у них впаянные амулеты. С них капает кровь, которую собирают капля за каплей.

Она почти отвернулась и застыла. В старой клетке сидела девочка: кожа в синяках, под глазом метка, на шее ошейник, блокирующий магию. Рядом с ней лежит мальчик, уже мёртв, глаза выколоты, тело вывернуто.

– Что это, Кейн? – выдохнула Айрин.

Он подполз ближе, схватил её за руку.

– Прошу, не сейчас! Не здесь!

– Что это? – снова.

Он посмотрел на клетку.

– Полукровки, – сказал. – Кровь на заказ, для эликсиров. Заказ Линдария. Дети всегда дороже.

На клетке табличка. Краска потекла, но читается: “Особый товар. Кровь для очищающих. Срочно.”

В голове гул, в горле – ком, во рту – вкус крови. Она снова вспомнила свой ошейник, свою клетку и свою первую кровь.

– Это не звери, – сказала Айрин. – Это мы!

– Айрин, – взмолился Кейн. – Сейчас не время для геройства. Сейчас для нас главное – выжить. Заберём карту и уходим. Спасёшь себя, значит спасёшь потом всех остальных.

Айрин медленно провела пальцами по прутьям.

– Пойми: “потом” для них не наступит. Многие из них вряд ли доживут до рассвета.

В клетке девочка смотрела прямо на неё. Линии под кожей Айрин зашевелились.

– Иди за картой, – сказала она. – Я тебя прикрою.

– Подожди.

Кейн попытался схватить её за руку, но не успел. Айрин оттолкнула его локтём, и пошла туда, где цепи звенели громче всего. В этот миг, среди рёва зверей и треска костров, она впервые за много лет вспомнила не слова Ронна, а свой собственный голос: “Это не будет больше клеткой. Ни для кого.”

Айрин шла сквозь ряды клеток так, словно всё вокруг происходило не с ней. Люди с факелами орали, звери рвали пасти об прутья, стражи вопили команды, а она слышала это как приглушённый шум. Мир сузился до ржавого железа перед глазами, до клейм на коже, до голых спин и дрожащих пальцев, вцепившихся в решётки так же, как когда-то вцеплялась она сама.

Её тело горело от Линий. Серебряные нити под кожей шевелились, как черви, пролезая под жилы, пробивая мышцы. Чувствовалось, будто кто-то разрывает её изнутри на части, но вместе с этим, ей пришла странная ясность, что боль напрочь отрезала страх.

У первой клетки она опустилась на колени. Девочка с чёрными, распухшими от слёз глазами, грязью на лице и трещинами на губах. Тело такое тонкое, всё в синяках. Айрин дотронулась до прутьев.

– Тише, – шепнула она. – Не бойся, смотри на меня.

Послышались тяжёлые, быстрые шаги сзади. Голос Кейна прорезал гул:

– Айрин! Чёртова ты ведьма, что ты творишь?!

Она не обернулась. Коснулась ошейника девочки, тот отдавал холодом в пальцы. Айрин глубже вдохнула, и Линии под кожей зазвенели.

Шёпот в голове перешёл на крик: “Ты знаешь, как ломать цепи. Ломай!”

Айрин закрыла глаза, внутри – стук крови, треск старых цепей, крик собственного голоса. Она вытянула ладонь, коснулась замка, металл завыл и лопнул с влажным чавканьем.

Девочка на мгновение замерла, после чего вцепилась в руку Айрин костлявыми пальцами и беззвучно шевельнула губами:

– Спасибо.

Дальше всё рухнуло. Айрин поднялась, Линии пульсировали всё ярче, швы на рукавах рубахи дымились, ткань плавилась. Она вскинула руки и пламя, запертое в ней годами, разорвало ночь.

Клетки одна за другой взрывались скрежетом металла, железо изгибалось и рвалось на части, как если бы его жевали невидимые великаны. Виверны, химеры, сумеречные совы и всё, что могло шипеть, рвать, визжать, лезло наружу. Воздух наполнился криком и запахом палёной кожи и шерсти. Из своего шатра вылетел и сам Ларрек. Халат наброшен на голое тело, волосы липнут ко лбу. Посох в руках, рот в крике:

– Нет! Мои клетки! Ты! Тварь, что ты натворила?!

Он поднял посох и синий разряд треснул воздух. Айрин даже не дрогнула, обернулась, вскинула руку и подняла Ларрека в воздух. В ней смешалось всё: магия земли, зверя и её собственный жар и ненависть. Сила сорвалась одним плевком и посох разлетелся в щепки, а Ларрека откинуло на землю.

Грим-волк, вырвавшийся первым, прыгнул на мага. Клыки вошли в горло с влажным хрустом, красная кровь ударила фонтаном на фоне чёрного дыма.