Зов Линий

Древний храм

Камни старой тропы были выжжены солнцем и ветром так, что крошились под сапогами. Сухой мох цеплялся за трещины, последние ошмётки леса, что сдох здесь века назад. Воздух нёс запах далёких костров и пыли.

Айрин шла первой. Кожа под плащом саднила – ожоги от лагерного костра тянулись, а каждый шаг отдавался в рёбра тупой болью, но именно эта боль держала её на ногах: пока болит – значит, жива. На руках была тонкая корка обгоревшей кожи, пахло гарью, потом и кровью, которую не смыла даже речная вода.

Кейн шёл сзади и молчал. Его шаги были осторожные, как если бы он шёл рядом с дикарём, который в любой момент может сорваться и напасть. Рука всё время непроизвольно скользила к мечу. Он не сводил с неё глаз, хоть она и не оборачивалась. Долгое время они шли молча, и лишь однажды Кейн хрипло бросил:

– Ты не оставила им ничего, да?

Айрин не сбавила шага:

– Этим тварям? – она кивнула куда-то в пустоту. – Они забрали у нас всё. Я, наоборот, вернула им сполна.

Ответа не было, только хруст сухих веток под их ногами.

Тропа взбиралась на хребет. Вокруг были искорёженные деревья, согнутые, словно кланялись чему-то невидимому. Кора облезла, ветви сухие, как кости, и даже воздух стал другим.

Айрин поднялась на гребень и остановилась. Перед ними раскинулись развалины: серые пятна камня, разрушенные колонны, огромный провал в земле – сердце Древнего Храма. Там, несколько веков назад, пульсировал Драконий Камень.

Пальцы сами натянули капюшон глубже. Горло пересохло, язык прилип к нёбу.

– Вот он, – тихо произнесла Айрин. – Храм Линий: место, где всё началось.

Кейн шагнул рядом, окинув взглядом серое месиво камней.

– Не больно-то на храм похоже. Больше на склеп.

Улыбка Айрин была короткой и усталой.

– Скорее всего, так и есть.

Она медленно пошла вниз, к развалинам. Ветер рвал её волосы, цеплял обгоревшие лоскуты плаща. Под рёбрами шевельнулось что-то странное: не боль, не страх, а тёплый, хищный шёпот:

“Ты идёшь домой…”

Айрин не могла понять, её ли это мысли или Линии шепчут сквозь камень, но шагала дальше, к центру круга, к алтарю, где до сих пор пахло древним пламенем. Её нога наткнулась на что-то металлическое, наполовину вросшее в землю у основания разрушенного алтаря. Инстинктивно она наклонилась, разгребла пальцами влажную глину и осколки.

И замерла.

В её руке лежал короткий ритуальный нож. Рукоять из тёмного дерева, обмотанная выцветшей кожей, но главное – бронзовое лезвие, с потускневшими от времени инкрустациями, которые складывались в узор, идентичный узору на её амулете. Трещина, рассекающая круг.

Он был маленьким, почти изящным, но в его форме чувствовалась древняя, неумолимая сила. Нож для заклинаний. Нож для скрепления клятв. Или же, для жертвоприношений.

– Что это такое? – Кейн подошёл ближе, почуяв её напряжение.

Айрин сжимала рукоять, и пальцы сами ложились в выемки, словно она держала его тысячу раз. Из глубин памяти, сквозь толщу лет и боли, вырвался обрывок:

– Кровь твоя – это дар, дитя моё. Не оружие. Ключ… и плата. – Слова Мастера Ронна, когда он рассказывал ей о её матери.

– Наверное… это её нож, – выдавила она, и голос прозвучал чужим. – Лаэриссы – моей матери. Она… она не просто так пряталась здесь, она что-то делала. Перед тем, как… перед тем, как уйти к тому хутору. Она пыталась что-то изменить. Или защитить меня. Но от кого?

Она подняла на Кейна взгляд, и в её глазах бушевала буря из ярости, боли и жуткого прозрения.

– Они бросили её… изгнали. И всё это время я носила вторую половину, – она схватилась за амулет на шее. – Ключ и замок. Мне оставили инструкцию, а я… я просто считала это безделушкой.

Она сжала нож так, что костяшки побелели.

– Мы идём не просто жечь, Кейн. Мы идём заканчивать дело моей матери, и на этот раз нас никто не остановит.

У входа в храм стояла полуразрушенная, старая арка, обвалившаяся наполовину. Камень зарос мхом, между плит пробивался лишайник, но сквозь налёт времени были видны узоры: петли, резьба, змеевидные линии и глубокие, неровные царапины, будто кто-то выдрал их изнутри. Много лет их не касались, но камень под ладонью Айрин не был холодным. Он дышал и хранил тепло.

– Чувствуешь? – шепнула Айрин.

Кейн не отводил взгляда от завалов.

– Чувствую, что потолок в любой момент сядет нам на головы. Этого мне вполне хватает.

Возражать она не стала, лишь коснулась резьбы. Кожа на пальцах была сорвана – после той ночи у костра. Камень отозвался тонкой алой полоской.

Под аркой воздух стал гуще и плотнее. Всё, что осталось снаружи – звук леса, ветер, жизнь – обрезалось. Внутри был только стук её крови и шаги, гулко отдающиеся под ногами. Из трещин тянулись серые, скрученные корни, будто мёртвые жилы, но изнутри них шла сила, магия, впитавшая то, что давно должно было истлеть. По бокам стояли остатки статуй. Когда-то здесь стояли драконы, теперь – только лапы и обломки крыльев.

Прямо перед ними лежал круглый, невысокий, треснутый алтарь, а в самом центре – камень. Он не был просто частью пола, он врос в него, как минерал, как сердце в груди. Бледный, с тёмными прожилками.

– Осколок Драконьего Сердца.

По трещинам вокруг него медленно двигались живые, тонкие Линии, будто под землёй что-то шевелилось и дышало сквозь камень.

Айрин приблизилась. Колени подогнулись, в теле дрожь. Кейн же остался в тени колонны, не двигаясь, но взгляд не отводил. Рука на арбалете – чистый рефлекс. Он и сам понимал, что против того, что они чувствовали здесь, оружие ничего не стоит.

– Говорят, что в нём запечатлён Крик Дракона, – сказал он. – Или его сердце. Или его кость. Какая разница. Это не для нас.

Она его не слышала. Опустилась на колени и коснулась камня.

Мир оборвался.

Голос не просто прозвучал – он ударил прямо в грудь, в позвоночник. В ушах зазвенело. Он говорил на языке, которого она не знала, но понимала. Слова были тяжёлыми, как металл, и шершавыми, как камень под ногами.

– Ты слышишь меня?

Айрин резко обернулась, подняла голову вверх, но там никого не было. Вокруг не храм, а чёрное небо, треснувшее по швам. Красные полосы рассекали тьму, а в вышине висел силуэт: рога, крылья, янтарные глаза.

Скараэль.

Дракон дышал, и каждый вдох был льдом, а каждый выдох – жаром. В ноздри бил запах магии и крови.

– Ты не Гниль, Айрин. Ты – мост. Моё пламя – твоё пламя.

Она сжала камень, и из её тела вырвался свет. Серебро побежало по венам, впилось в ладони, в руки, в сердце. Под кожей ползли тонкие, яркие Линии, как корни, что пробивают плоть.

Где-то за спиной кричал Кейн, но звук его голоса не достиг сознания Айрин.

– Разбуди меня – и ты пробудишься сама.

Девушка закричала, мир сжался и взорвался ослепительным светом.

В храме треснули плиты, пошла дрожь, камень задрожал под ногами, пыль поднялась в воздух, мох сорвался клочьями, и из трещин выгнулись сухие, чёрные корни.

Голос дракона больше не шептал, он громко рычал громом из глубины земли:

– Ты – пламя. Ты держишь дверь, когда сама горишь.

Айрин не могла дышать, огонь рвался изнутри, бежал по венам, пульсировал в голове, сжигал глаза. Мир растрескался янтарной сетью.

Кейн бросился к ней.

Тепло от Айрин ударило в грудь, он захрипел – воздуха не хватало. Когда он увидел её взгляд, то понял, что это не совсем она сама, в её зрачках смешалось её золото и серебро Линий, как лава в жерле. В теле Айрин дышало что-то… древнее.

Плиты рухнули.

Тишина легла быстро, как крышка гроба. Огонь втянулся обратно, ушёл внутрь Айрин. Она упала на землю, вся в пепле, пальцы дрожат, но в ладони она всё ещё сжимала камень.

Кейн снова подошёл к ней, под сапогами хрустело, лицо – злое, испуганное, полное непонимания.

– Айрин… что произошло?

Она подняла глаза. Янтарные искры плавали в чёрных зрачках, губы потрескались, но из них с трудом вырвались слова:

– Если ты всё ещё ищешь ключ… держись крепче.

Она неуверенно встала, рука на его плече, дыхание рваное. Камень в ладони тлел, едва заметно, но ровно.

– Кажется, я поняла, – сказала она хрипло. – Я не дверь, Кейн.

Пауза и взгляд прямо в его глаза.

– Я – огонь за этой дверью.

Он выдохнул почти со смешком, почти со звериным рычанием:

– Да чтобы пламя тебя поджарило, Айрин, можно без загадок? Что это было? Ты что-то сделала?

– Я заключила сделку.

– Какую сделку, Айрин? С кем?

– Скараэль, – хрипло произнесла она. – Дракон проснулся. Или я его разбудила, я уже не знаю, где заканчиваюсь я и начинается он.

– Дракон? – удивлённо переспросил Кейн. – Этот… Скараэль? Он в тебе?

– Не во мне, – покачала головой Айрин, прижимая руку к груди. – Он со мной. Как шум крови в ушах, как второе дыхание. Он был здесь всегда, Кейн. Под камнями, в этих Линиях. Моя кровь… она не просто ключ. Я мост, по которому он может вернуться сюду.

– И что теперь? – Кейн стиснул зубы. – Ты станешь его голосом? Лапой?

– Нет, я останусь собой. Но теперь у меня есть… союзник. Да, он древнее, чем мир, да, он голоден, но он ненавидит Орден не меньше нас. Они пытались запереть его, использовать. Как и меня.

– И ты думаешь, что он будет играть по нашим правилам? – скептически спросил Кейн.

– Нет, – усмехнулась Айрин. – Он будет играть по своим, но сейчас наши цели совпадают. Он даёт силу, Кейн. Такую силу, перед которой меркнет всё, что я могла делать раньше.

– Силу, которая разорвёт тебя изнутри? Это очень опасно, Айрин.

– Всё, что мы делаем – опасно, – встала она, – быть живой – опасно, но теперь у нас есть шанс не просто сжечь их всех, а сжечь дотла. Закончить то, что начала моя мать.

– Так в итоге, что за сделка? Ты отдала ему что-то?

– Нет, я приняла то, что было моим. Моя кровь Сафрэй – это не проклятие. Это наследие. Ронн пытался оградить меня от него, но правда в том, что я единственная, кто может это нести. Мать пыталась, но не успела. А я… я теперь не одна.

Кейн посмотрел в глаза Айрин.

– И что, он будет шептать тебе на ухо до конца твоих дней? Говорить, кого резать и жечь?

– Он не командует мной! – вспылила Айрин. – Он… предлагает, даёт мне силу, а выбор всегда останется за мной! Ты мне доверяешь?

Кейн смотрел на неё долгим, тяжёлым взглядом, в котором борются страх, долг и уважение.

– Я доверяю тебе полностью. Следи только, чтобы этот “советник” не увёл тебя куда-то, откуда я не смогу тебя вытащить.

– Обещаю, – слабо улыбнулась Айрин, – если и пойду на дно, то только вместе с тобой.

Ветер закружил пепел, небо дрогнуло, земля затихла. Всё вокруг уже знало, что проснулось что-то древнее, и назад оно уже не уйдёт.

Они сидели у подножия разрушенного круга, сумерки ползли по камням, окрашивая щебень в ржавый цвет. Айрин обхватила колени руками, внутри неё всё ещё гудел шёпот дракона.

Кейн развёл маленький костёр из сухих веток и ломаных досок, что некогда были частью алтарной ограды. Пламя едва держалось, трещало, вырываясь из его ладоней, когда он подбрасывал щепки.

Айрин заворожённо смотрела, как отражение огня танцует у него на скулах. Они долгое время не говорили. Всё, что можно было сказать, сейчас не имело смысла – слова казались лишними на фоне треска дров и тихого ветра, шевелящего пепел храма.

Всё же, Кейн нарушил молчание спустя время:

– Этот камень… твоя кровь… чёртов дракон. Всё это магическое дерьмо. Орден знал?

Айрин посмотрела на осколок камня, что лежал у её коленей, чуть мерцая в сумраке.

– Орден знал, конечно же, но им не нужен был мост. Им нужно было выкачать из меня всё до последней капли!

Кейн фыркнул, смахнув с ладони уголь.

– Значит, пойдём туда.

Айрин чуть прищурилась:

– В цитадель что ли? В твоё милое логово? – Голос усталый.

– В моё логово, – подтвердил он и взглянул на неё в упор. – Если ты – мост, значит, вход нужно искать именно там.

Айрин тихо рассмеялась. Она потёрла ладонью под рёбрам, где теплился жар Драконьего Камня.

– Ты же понимаешь, что если мы туда сунемся, то нас разделают на лоскуты?

Кейн пожал плечами. Костёр треснул и выплюнул искры на холодную землю.

– Разделают, если мы полезем на стены. А мы с тобой пойдём под ними.

Айрин уставилась на него. В янтарной глубине её глаз плясало пламя.

– Ты всё это придумал заранее?

Кейн усмехнулся.

– Я придумал это, когда впервые увидел твою кровь на снегу.

Между ними вновь воцарилась тишина. Айрин взяла осколок в руки, зажала в ладони. Внутренний голос дрогнул – Скараэль или её собственный, кто ж разберёт теперь: “Ты – не дверь. Ты – огонь.”

Она посмотрела на Кейна.

– Ладно, Ардрэйн. Ведёшь – веди, но если ты меня продашь… – она не договорила – в её взгляде уже горело всё, что можно было сказать.

Кейн наклонился к ней ближе. Пламя плясало у его подбородка, отбрасывая на лице рыжие отблески.

– Если я тебя продам, то ты сожжёшь меня. Я знаю.

Он протянул руку – короткое движение, чтобы подбросить в костёр последнюю щепку, но кончиками пальцев коснулся запястья Айрин. Лишь на миг. Айрин не отдёрнулась, и они сидели так, пока костёр не начал угасать.

Тропа становилась уже и круче. Камни под ногами осыпались, скатываясь в темноту. Ветер сверху стих, будто холм срезал его, и сразу стало слышнее тяжёлое и сбивчивое дыхание. Кейн шёл первым, чуть пригнувшись, держа наготове свой арбалет. Айрин шагала за ним, чувствуя, как Камень под рёбрами стучит всё громче, а Линии внутри начинали зудеть, словно царапали кожу изнутри.

Щель между холмами выглядела, как чья-то огромная пасть. Корни деревьев сплетались над ней, образуя кривую арку. Изнутри тянуло затхлой водой. Под ногами хлюпала влага, липкая грязь и мох, который будто кто-то специально настелил его, чтобы шаги вязли.

– Здесь начинается подземный ход? – шепнула Айрин.

Кейн кивнул, не глядя на неё.

– Это старый, давно заброшенный канал. Если Орден не кретины, конечно, то входы они всё равно охраняют.

Он поднял левую руку – стоп, прислушался. Сначала казалось, что тишина, но потом: “хлюп”, медленно и ритмично. Как если кто-то тянет за собой что-то мокрое и длинное.

Из тьмы сначала показалась лапа с длинным, костяным, грязным, как обломок корня, когтем. Потом, вся туша – сгорбленная, будто слепленная из кусков разных зверей и людей. Кожа свисала лоскутами, из-под неё торчали шипы. Три мутно-зелёных глаза светились, как болотные огни. Пасть вся рваная, вся в неровных зубах, будто обломанных и воткнутых заново.

Тварь выползла из провала, встала боком, а из её горла вырывался стон, похожий на звук рвущегося мяса.

Кейн шёпотом выругался и поднял арбалет:

– Не магией, Айрин, – бросил он. – Если двинется – то я стреляю.

Айрин кивнула, но уже чувствовала, как Линии начали едва заметно светиться.

Тварь двинулась первая. Рывок – и мокрый шлепок когтей о землю. Кейн выстрелил и болт вонзился в бок, послышался хруст кости. Зверюга взвыла, но не упала, а кинулась вперёд.

– Назад! – рявкнул Кейн.

Айрин отпрыгнула в сторону, ударилась плечом о скалу. Зверь снёс Кейна, арбалет вылетел в грязь. Когти полоснули по камню, выбив искры. Кейн схватил кинжал, ударил в шею и лезвие застряло между костяными шипами. Зверь дёрнул головой, рванув его к земле.

Айрин схватила свой клинок. Линии внутри рванулись, и металл накалился в руках. В голове звенел шёпот Скараэля: “Режь глубже. Сильнее.”

Она прыгнула на спину твари. Клинок с хрустом вошёл в плечо. Запах крови сразу ударил в ноздри. Тварь завизжала, тряхнула всем телом, и Айрин едва не полетела вниз, но вовремя успела ухватиться за шип, выдернула клинок и ударила ещё раз, прямо в основание черепа. Кейн в это время уже был на ногах, подхватил упавший арбалет, выстрелил в упор, и болт вошёл в третий глаз. Тварь содрогнулась всем телом, рухнула на бок и забилась в конвульсиях, разбрасывая грязь и обломки камней. Айрин слетела с неё на землю, перевернулась и встала на колени. Линии всё ещё горели, серебро проступало даже сквозь ткань. Она стиснула кулаки, заставляя их погаснуть.

– Чёртова дрянь, – прохрипел Кейн, вытирая лицо. Его щека была рассечена когтём.

Айрин вытерла клинок о мох, глядя на тушу. Она всё ещё медленно и судорожно дёргалась, а из её пасти шёл пар.

– Если это охрана, – сказала она глухо, – значит, там дальше ещё хуже?

Кейн кивнул, поднял арбалет, проверил тетиву.

– Идём-ка, пока шум не поднялся.

Они шагнули в щель и сразу стало темнее. Корни свисали с потолка, капли воды падали на плечи. Запах падали тянулся за ними хвостом, а вдалеке слышался гул – не ветер, не вода, а словно под землёй что-то медленно шевелилось. Айрин шла следом за Кейном, чувствуя, как Камень пульсирует всё сильнее, и каждое его биение отзывалось болью.

Кейн вытер клинок, его взгляд был тяжёлым.

– Айрин, я могу задать тебе вопрос?

Девушка смотрела на струйку воды, сочившуюся из трещины в стене.

– Попробуй.

– Только давай без тайн, ладно? Ты не просто рвёшь землю, или сотрясаешь воздух, так? Ты заставляешь мир себя слушаться. Как?

– Мир не слушается, Кейн. Кто я такая, чтобы он меня слушался? Мир… говорит, – она обернулась к нему, и в её глазах светились отблески фосфоресцирующих грибов на стенах. – Всё вокруг – камень, воздух, корни – всё написано на Языке Начала. На том, на котором драконы слагали свои первые песни, а звёзды пели им в ответ. Люди, эльфы… все давно забыли его. Он стал просто гулом в костях Драконов, шёпотом Линий.

– А для тебя?

– Для меня… – она прикоснулась пальцем к влажной стене, и камень под ним дрогнул, будто отозвавшись на прикосновение. – Для меня эти руны – как родная речь. Я не приказываю, я лишь произношу давно забытое слово. Всего одного слова из того древнего наречия достаточно. Слово “тресни”. Или “замри”. Или “вспомни свой жар”. И мир отзывается, потому что узнаёт его. Моя кровь Сафрэй… она не сила, Кейн. Она – чернила, которыми этот язык написан, и каждый раз, когда я говорю на нём, я стираю его ещё немного.

– Да, я знал, что ты – особенная, но чтобы настолько? – рассмеялся Кейн.

Айрин улыбнулась в ответ.

Внутри пахло сладковато-отвратительным ароматом плесени. Они шли по тоннелю, вырезанному веками – стены были черны от копоти факелов, а на самом камне проступали знаки: вырезанные руны Линий.

Гул их шагов отражался от потолка, под ногами – влажный песок, скользкий, с хрустом старых костей грызунов и прочих тварей. Здесь, под толщей земли, Линии звучали громче, чем где бы то ни было, и Айрин слышала их так, будто кто-то шептал прямо в уши. Эти голоса не были злыми, они были голодными.

Кейн всё так же шёл впереди. На его плечах оседала старая пыль, в складках куртки – запекшаяся кровь и свежая царапина от когтей виверны. Он двигался быстро, но осторожно. Только один раз обернулся – его взгляд сказал всё, что он не произносил вслух: если облажаемся, то нас не похоронят – нас сожрут.

Они аккуратно свернули в боковой коридор. За ржавой решёткой показался первый намёк на то, что Орден не охотник, а мясник. Айрин остановилась, коснулась прутьев. Металл был липким от сырости, под пальцами крошилась ржавчина. Внутри стояли стеклянные колбы, в которых плавали фрагменты: обрубки хвостов, кости, когти, а где-то в глубине – человеческие останки. Магический свет внутри стекла дрожал, будто сам не хотел светить на этот фарш. Вода в колбах немного булькала, но неясно, от движения или от дыхания самой магии.

Айрин не отводила взгляд.

– Они никогда не охотились, да? – язвительно спросила она.

Кейн медленно вынул нож, коснулся кончиком ржавого замка, но открывать не стал. Лишь пробормотал:

– Охотник, который сам кормит зверя, – он сплюнул. – Добро пожаловать домой.

Дальше тоннель вёл вниз, под самое сердце цитадели. Дрожь Линий била её по всему телу.

Кейн шагнул вперёд:

– Здесь всё не то, чем кажется. Держись рядом, и не вздумай светиться, – произнёс он с осторожной нежностью, но будто сам споткнулся об эту нежность и отвернулся.

Айрин провела пальцем по стене. Камень вибрировал неравномерно. Где-то глубоко под ногами слышались капли, падающие в воду. Она улыбнулась краешком рта, но сухо, без веселья:

– Думаешь, я не поняла, кто на самом деле тут зверь?

И пошла за ним туда, где Орден точил свои клыки.

Тоннель вывел их к массивной железной двери. На ней был выдавлен знак Ордена – лапа с острыми когтями, впившимися в круг из Линий. Железо было чёрным, как уголь.

Кейн остановился, приложил ладонь к металлу. Взгляд его был пустым и слишком долгим. Он слишком хорошо знал этот знак. Айрин посмотрела на его спину и впервые заметила, что в этом широком, грубом силуэте нет ничего каменного. Там, внутри, всё живое: ссадины, кровь, усталость и… чувства.

– Ты много раз здесь бывал? – тихо спросила она.

Кейн коротко кивнул, не оборачиваясь.

– Я жил здесь.

Айрин почти коснулась его плеча, но остановила себя в последний момент. Вместо этого, она шагнула вперёд. Линии повсюду отзывались, словно что-то гладило её по всему телу, проникая прямо в сердце.

Железо скрипнуло и дверь поддалась. Внутри был холод, но не от ветра, а от тысяч глаз. На стенах Зала Трофеев в янтаре, в мутных банках и хрустальных саркофагах застыли фрагменты чудищ. Пасти в оскале, вырванные рога, когти, крылья, покрытые чёрной чешуёй. У одних были пустые глазницы, у других в глубине что-то светилось тускло-зелёным.

Айрин провела взглядом по жутким рядам. Здесь покоилась целая омертвевшая армия, и у каждой твари был магический шрам: знак, что их сначала сделали, после чего убили.

Она остановилась перед одним саркофагом, внутри которого плавал детёныш химеры с почти человеческим лицом. Крошечные рога, зародышевые крылья, пустые глазницы. На его груди – тот же знак. Айрин прикусила губу так больно, что почувствовала кровь. Внутри дрогнули её собственные Линии, болезненно откликнувшись. Грудь сжала тошнота – чужая боль хлынула в неё, будто крик, застывший в янтаре, прорезая ей виски. Кейн встал рядом, чуть ближе, чем обычно. Его ровное дыхание касалось её щеки.

– Не смотри слишком долго, Айрин, – произнёс он. – Здесь всё ядовито.

Она не отвела взгляд. Пальцы сами потянулись к стеклу, но не коснулись, на расстоянии почувствовав липкий холод.

– Думаешь, что ты лучше их, Кейн? – голос сорвался, но прозвучал тихо.

Кейн коротко, но крепко сжал её локоть.

– Я уверен, что ты лучше, чем я. А значит, здесь ты не останешься. Я обещаю.

Они встретились взглядами. Пламя факелов дрожало, янтарь отбрасывал золотые блики на их уставшие лица. Между ними не случилось поцелуя, не было признания, лишь его рука, на миг скользнувшая по её запястью.

Шаг, и они снова идут вдоль мёртвых глаз, под треском факелов, к самому сердцу цитадели.