Чего почитать, если нечего почитать – 2

Фоер С. Полная иллюминация / Пер. с англ. В. Арканова. – М.: Эксмо, 2007

Совсем молодой (25 лет) американский писатель выпустил свой дебютный роман, ставший настоящим бестселлером, по которому уже снят фильм («И всё осветилось» в российском прокате). Василий Арканов, известный как корреспондент компании НТВ в США (и по совместительству сын знаменитого Аркадия Арканова) сделал перевод. Казалось бы, чего особенного в последнем факте? Но особенное тут то, что половина романа написана не обычным английским языком. Она написана специфическим языком русского парня, который воображает, что изъясняется на английском, а посему целиком состоит из выражений вроде «люди бедные и сельскохозяйствующие», «для интимизации вдвоём я человек высшей пробы», «ночью будет ёмкотрудно», «я остаюсь с отсутствием что-либо о ней изречь» и т. д. и т. п. Так что переводчик – своего рода герой, который (по его уже собственным словам) «старался наилучшайче и сделал лучшее из того, что мог, что было лучшим из того, что я мог бы сделать».

Этот парень, главный герой, якобы русский из Одессы со странной (такова обычно судьба всех иностранных авторов, придумывающих стилизованные российские фамилии) фамилией Перчов, приставлен в качестве переводчика к американскому еврею, начинающему писателю, который в романе так и именуется: Джонатан Сафран Фоер. Что приехал искать свои семейные корни в украинской глубинке. Другая половина текста, написанная «нормальным» языком, повествует о колоритных предках Фоера, жителях местечка, ныне исчезнувшего с лица земли. Оба этих языковых пласта в романе чередуются, сюжетное напряжение не отпускает, и финал оказывается достаточно неожиданным…

ЭТОТ УМОРИТЕЛЬНЫЙ КЛЭНСИ

Клэнси Т. Красный кролик / Пер. с англ. С. Саксина. – М.: Эксмо, 2006

Клэнси Т. Кремлёвский «Кардинал» /Пер. с англ. И. Почиталина. – М.: Эксмо, 2006

Оба политических романа Тома Клэнси – о советско-американском противостоянии самого начала 80-х. Если в «Кремлёвском «Кардинале»» сверхдержавы борются за обладание лазерным оружием, то в «Красном кролике» доблестные цээрушники спасают Папу римского от рук болгарского гэбэшника, за которым, как стопроцентно убеждён автор, маячит зловеще-таинственный лик товарища Андропова. Андропов, Брежнев, Язов, Тэтчер и другие реальные личности фигурируют в этих книгах наряду с вымышленными героями – рядовыми шпионами (или, если угодно, разведчиками) с обеих сторон. Шпионы – тоже люди, у всех есть семьи, дети, маленькие слабости… Правда, у шпионов американских нет одного: сомнений в своей правоте как по поводу этих медведей вообще («Русские дьяволы, чёрт побери, умеют гонять шайбу по льду. Жаль, что в России не понимают бейсбол. Вероятно, для «мужиков» эта игра чересчур заумна. Питчеры, бэттеры, страйки – им это не осилить…»), так и по поводу необходимости поскорей надрать их коммунистические задницы. А вот наш шпион (точнее, аналитик из КГБ) по фамилии Зайцев засомневался: стоит ли убивать Папу римского или всё-таки пусть себе живёт? И, решив, что лучше последнее, пошёл на контакт с идеологическим врагом. (Для нашего читателя всё это может показаться едва ли не пародией на солженицынского Володина из «Круга первого», дипломата, выдавшего американцам ядерный секрет, – однако Том Клэнси серьёзен и вряд ли шёл на перекличку с произведением, которое, вдобавок, скорей всего и не читал.) После чего ЦРУ Папу спасает, а Зайцева с семейством хитроумно переправляет на Запад.

Из этих книг можно почерпнуть не только и не столько про методы специфической борьбы двух разведок, но и, например, то, какими они, американцы, видят нас и нашу жизнь. Допустим, «московское метро странным образом напоминало царские дворцы, интерпретированные законченным алкоголиком». А вот про зрелища: «По советскому телевидению показывают собственный вариант похождений Койота-бродяги… Называется „Ну, погоди!“. Конечно, до продукции „Уорнер бразерс“ русским далеко, но всё же это лучше, чем треклятая производственная гимнастика, которую тут крутят каждое утро. Девица-ведущая без труда могла бы муштровать новобранцев в учебном центре». Но при этом, справедливости ради, – «В этой стране, нередко грубой и безжалостной, забота о детях трогательно искренняя». И ещё: «… они… в некоторых отношениях поразительно культурные. Наверное, Россия – это единственное место в мире, где поэт может прилично зарабатывать на жизнь…»

Нравится – не нравится такой взгляд извне, но он, несомненно, имеет полное право на существование. Что же касается более тонких деталей, касающихся повседневной жизни советских людей, тот вот тут много всякого уморительного. Автору, к примеру, хорошо известно из разных источников, что русские любят водку, особенно «Старку», а также испытывают дефицит товаров повседневного спроса. В результате Зайцев с женой (вовсе никакие не алкоголики!) у него пьют в приличных количествах водку – не во время ужина, а после него, причём маленькими глоточками… Вторую же отличительную особенность советского быта Клэнси изображает таким образом:

«– Да, кстати, а вам из Будапешта ничего не привезти?

– Товарищ майор, вы читаете мои мысли! – Голос начальника

…потеплел. – Если вас это не затруднит, трусики для моей жены…

– Какой размер?

– Моя жена – обычная русская баба, – ответил начальник… вероятно, имея этим в виду, что его жена не страдает отсутствием аппетита…»

Ну и так дальше. Что ж, одна из книг открывается примечанием переводчика, где прямо говорится: «Читателю следует иметь в виду, что автор весьма смутно знаком с реалиями Советского Союза… и Европы в целом», хотя «подобные мелочи никак не сказываются на захватывающем сюжете книги». В общем, так оно и есть, тем более что среди густых зарослей высоченной клюквы и, скажем так, предвзятостей, можно встретить и вполне трезвые, объективные наблюдения и умозаключения. Например:

«… в Польше свирепствует зараза, которую может подхватить их собственный народ. Эта зараза именуется „растущие требования“. А растущие требования – это как раз то, чего не может удовлетворить советское руководство. Экономика Советского Союза в застое, она напоминает воду в омуте…»

Не кажется ли вам, что в конечном итоге именно это главным образом и погубило СССР, а вовсе не «предательство советской элиты» и не слаженная работа американской разведки, воспетая Томом Клэнси?

ОСТИН, ОНА ЖЕ ОСТЕН: БИОГРАФИЯ И РОМАН О РОМАНАХ

Уорсли Л. В гостях у Джейн Остин / Пер. с англ. М. Тюнькиной, Ю. Гольдберга, А. Капанадзе. – М.: Синдбад, 2019. – 544 с.

Фаулер К. Д. Книжный клуб Джейн Остен: Роман / Пер. с англ. М. Семенкович. – М.: Эксмо, 2006. – 320 с.

Джейн Остин (1775—1817; у нас сложилось двоякое написание фамилии, и поэтому в одной из рассматриваемых книг она пишется через «и», в другой – через «е») – одна из самых ярких представительниц славной плеяды писательниц XVIII—XIX вв., вошедших в классику английской литературы. Почитание её, на родине и не только, велико и поныне, двести лет спустя. Все шесть романов, а также вещи малые или оставшиеся незаконченными, продолжают изучать, переводить, экранизировать (достаточно вспомнить хотя бы знаменитый сериал по «Гордости и предубеждению»). Интерес к её пути земному огромен и доходит, к примеру, до организаций раскопок на местах утерянных жилищ, в которых она когда-то коротала дни, когда при нахождении какого-нибудь фарфорового черепка с благоговением объявляется, что он может быть осколком чашки для чая, вкушаемого самой (!) Джейн… А уж что касается её биографий, то та, что сейчас перед нами – далеко не первая из написанных.

Люси Уорсли – историк, этнограф, автор прославившей её книги «Английский дом: интимная история». «В гостях у Джейн Остин» также во многом обращена на бытовую, повседневную сторону жизни героини и её окружения – чем, пожалуй, и интересна (литературоведения и без неё предостаточно).

Джейн родилась в семье так называемых джентри – мелкопоместных, нетитулованных английских дворян; Уорсли и вовсе считает, что – «псевдоджентри», которые «стремились к изысканному существованию, не имея для этого достаточных средств…, изо всех сил старались, чтобы в них видели джентри». Её матушка, впрочем, происходила из семьи довольно богатой – но наследством, что тогда было делом обычным, оказалась в пользу брата обделённой и, выйдя замуж за простого священнослужителя (распространённая профессия у джентри, что будет видно и из романов их будущей дочери), была вынуждена искать для своего многочисленного семейства дополнительные источники дохода. В результате чего ею при пасторате была организована небольшая, но довольно прибыльная ферма, а ещё в доме в качестве пансионеров держали учеников, присланных из окружающих поместий… Так что сей леди, неплохо образованной и имевшей в юности несомненные литературные задатки, пришлось с концами погрузиться в проблемы коровника и птичника, маслобойни и сыроварни, не говоря уже про хозяйство чисто домашнее. Разумеется, у Остинов, как и у всех подобных семейств, всегда имелись слуги – однако хозяйкам обычно приходилось не только руководить, давать задания и проверять их выполнение (являясь своего рода менеджером), но частенько и самим закатывать рукава – по крайней мере, на кухне… А кроме того, на женщинах висела повинность бесконечной работы иглой – главным образом по шитью новой одежды и починке неновой (это только у очень богатых была возможность забавлять себя лишь вышивкой и прочими необязательными рукоделиями). Хотя, как замечает автор, в таком времяпрепровождении «присутствовала и доля эгоизма, ведь при прокладывании стежков „мысли женщин могли идти своими путями “, а не следовать чужим предписаниям». Этим в дальнейшем вовсю будет пользоваться Джейн, сочинявшая за шитьём свои тексты, чтобы время от времени отложить работу и записать[1 - Невозможно не отметить тут деталь: писались эти тексты чернильной ручкой! Пушкин-то – восемнадцатилетний в год смерти Д. Остин – использовал, поди, перья гусиные…] что-нибудь тут же, не выходя из шумной гостиной (своего кабинета у неё никогда не было).

Детей тогда рождалось столько, сколько Бог даст. Семье Остинов Он, например, дал восьмерых, так что у Джейн, седьмой по счёту, была единственная сестра по имени Кассандра и куча братьев. Это, конечно, ещё что – автор приводит пример из газет 1789 года про некую миссис Бантинг из Глостера, которая «благополучно разрешилась от бремени дочерью, ставшей её тридцать вторым ребёнком от того же супруга» (впрочем, заметим мы, куда той до нашей шуйской крестьянки Васильевой, что в том же XVIII веке установила непревзойдённый доселе рекорд в 69 «голов»! ). Пусть вышеназванные случаи всё-таки, разумеется, уникальны – но с десяток или дюжину детей на семью было делом вполне заурядным. Обычной была и высокая смертность – младенческая и материнская; среди родни и знакомых Остинов, например, произойдёт несколько таких случаев. (В связи с чем Джейн, когда будет поздравлять свою помолвленную сестру с двадцатитрёхлетием, пожелает ей прожить ещё двадцать три года. «Странное пожелание, не так ли? Нет, не странное, если учесть, что обе сестры понимали: как только Кассандра выйдет замуж, над ней нависнет опасность умереть в родах». )

С потомством ввиду такой его многочисленности особо не церемонились: младенцев сразу отдавали кормилицам и нянькам прямо в деревню, пока те там не научиться хотя бы ходить; затем, в достаточно раннем возрасте мальчиков частенько отправляли в школы-интернаты, девочек – в пансионы. Так было и с детьми Остинов; правда, Джейн с сестрой из пансиона забрали довольно быстро, решив, что – дороговато, для девочек сойдёт и домашнее обучение… Но и это не всё. Когда один из сыновей Остинов уродился глухонемым и подверженным эпилептическим припадкам, его навсегда определили – нет, не в спецзаведение, которые существуют в наше время, но в определённую семью – из тех, что зарабатывали тогда пожизненным уходом за подобными больными. Другого своего мальчика – напротив, умного-красивого, – Остины позволили усыновить родственникам, что были бездетны, родовиты и чрезвычайно богаты. Такое вполне практиковалось, считаясь допустимым и оправданным, – главное, «в хорошие же руки»!.. (В «Менсфилд-парке», как мы помним, похожая участь ждёт главную героиню.)