Дульсинея и Тобольцев, или 17 правил автостопа

Давно не катался на «Феррари», автостопщик? Так мы это исправим.

Дорога была свободной, потому что основной поток иссяк еще вчера – в последний день майских праздников. Все дачники и огородники уже возвратились в города накануне вечером, а сейчас разошлись по заводам и офисам. Дуня специально припозднилась – не хотелось терять время в бесконечных пробках и заторах, да и лишний денек с мамой провела. Зато теперь…

Музыка, скорость, чистое шоссе, ветер в щелочку чуть приоткрытого окна… Свобода!

До первого удачно спрятавшегося в кустах гаишника.

– Твою дивизию! – сквозь зубы выругалась Дуня и сбавила скорость.

Коко меланхолично ехала задом, ловя неторопливые румбовые переливы новой песни. На этот раз отечественной – попсовой. Когда машина наконец поравнялась с остановившим ее гаишником, Дуня нажала на кнопку и смотрела, как медленно опускается стекло под томные напевы «Чао, бамбино, сеньорита».

– Лейтенант Кравцов, – представился бдительный страж порядка, – ваши документы, пожалуйста.

– Конечно, одну минуту, – широко улыбнулась Дуняша и потянулась за сумочкой.

«Было так жестоко сердце мне разбито», – проникновенно пели солистки девчачьей группы.

«Вот и налетела ты на штраф, блин, сеньорита», – подумала Дуня, протянув мужчине с самыми добрыми на свете глазами права.

– Лопухина Евдокия Романовна, значит…

Первое ЕЕ правило: «Выбирай машину под цвет маникюра».

Глава 2

Второе ЕГО правило: «Держись подальше от сотрудников ДПС».

Когда машина остановилась, Иван едва подавил громкий вздох облегчения. И тут же полез в рюкзак за бутылкой кока-колы – вроде бы там еще что-то оставалось. Отвинтил крышку и с наслаждением сделал глоток сладкой, теплой и почти без газа жидкости. К машине тем временем не спеша подходил сотрудник ДПС в чине, кажется, лейтенанта.

«Так тебе и надо», – мстительно подумал Тобольцев, делая очередной глоток и косясь на ту, что сидела за рулем. Устроила тут, понимаешь ли, Гран-при Пензенской области! От пережитого стресса у Ивана была мокрая спина. Штаны, слава богу, хоть сухие. Так что пусть товарищ лейтенант выпишет этому Шумахеру в юбке и чулках по всей строгости закона. Папик все равно оплатит.

– Лопухина Евдокия Романовна, значит…

Кока-кола пошла у Тобольцева носом. Это же надо было… так ляпнуть. И так попасть пальцем в небо. Спасибо, что все-таки не Федоровна. А между тем слева от Ивана начался спектакль. Тобольцев вытер лицо и весь превратился в слух. Интересно же, как будет вершиться мировая справедливость.

– Ай-ай-ай, – поцокал языком невысокий худощавый мужчина в форменной одежде, стоящий у машины. Отданными ему документами он постукивал по ладони. – Куда же мы так торопимся, уважаемая Евдокия Романовна?

– В столицу нашей родины – в Москву, – улыбка «царицы» была включена на максимальную, поражающую мощность.

Но на гаишника не произвела ни малейшего впечатления. Там кевларовая броня наверняка на такие улыбки. Он ответно нейтрально улыбнулся и тут же придал лицу казенное выражение.

– Ну да, как же столица без такой красоты. А все же придется задержаться, Евдокия Романовна. Зафиксировано превышение скорости в семьдесят километров в час. Попрошу пройти в патрульную машину – будем оформлять изъятие прав.

Улыбка мощностью в тысячу кокет-час поблекла. Евдокия несколько раз моргнула. Песня кончилась, и в машине стало тихо. Практически скорбная минута молчания памяти автомобильных прав Евдокии Лопухиной. Просьба всем встать. Наконец девушка вздохнула и тихо заговорила:

– А… вы уверены, что нельзя обойтись штрафом? Понимаете, я обычно очень аккуратно езжу и слежу за дорогой, но такая машина… на ней совсем не чувствуется скорость, и я вовремя не посмотрела на спидометр…

Но бравый сотрудник ДПС проявил достойную похвалы и даже восхищения твердость убеждений.

– Все прекрасно понимаю – и про скорость, и про аккуратность. Но на спидометр смотреть надо – в целях вашей же в первую очередь безопасности. И вашего, – мужчина ткнул документами в Ивана, – пассажира. Решение о том, можно ли обойтись штрафом, вынесет суд. Мое дело – изъять права и оформить временное разрешение. – После чего он козырнул и твердо произнес: – Прошу пройти в машину.

Иван вдруг заметил, что у нее пальцы дрожат. Красивые тонкие пальцы с алым маникюром, так и лежащие на рычаге коробки передач, мелко дрожат. Она сглотнула, прежде чем ответить блюстителю дорожного порядка:

– Как же это? Куда же вы ее денете? Машину, в смысле? А я? Неужели нельзя решить этот вопрос как-то по-другому?

Евдокия с такой откровенной и какой-то даже детской надеждой смотрела на сотрудника ДПС, что Тобольцеву захотелось девицу встряхнуть. Или заорать. Что-то вроде того: «Да, реши этот вопрос по-другому! Иди в машину и отсоси у него!» И вся эта ситуация, этот разговор и его причастность к случившемуся вдруг стали казаться Ивану ужасно неправильными. И захотелось отмотать время назад и отсидеться в том чертовом березняке с гипотетической чагой и медведями. И не выходить на трассу. И не садиться в красную «ауди».

Лейтенант… как там его… Кравцов с самым неприступным видом сложил руки на груди. Полосатый жезл, висящий на запястье, угрожающе закачался.

– Машина останется у вас. Ваши права – у нас. Я вам выпишу временное разрешение на управление транспортным средством сроком на один месяц. В течение этого времени суд вынесет окончательное решение по вашему вопросу. Как-то по-другому или нет – это уже не мое дело, – а потом ткнул в сторону патрульной машины жезлом. – Жду вас там.

Тобольцев смотрел на спину сотрудника ДПС. Он шел не спеша, держа в одной руке жезл, а в другой – документы царицы Лопухиной Евдокии не-Федоровны.

– Если бы кто-то не вмешивался в процесс вождения, – раздался рядом глухой голос, – то ничего бы не случилось. Откуда ты взялся-то, господи?

Она говорила, уткнувшись лицом в руки, лежащие на руле. Слова прозвучали безжизненно, устало, беспросветно как-то. Иван не нашелся, что сказать. Честно и прямо: «Из лесу, вестимо»? Съязвить? Посочувствовать? Извиниться? Все нелепо и не то. И вдруг динамики разродились бодрым и жизнерадостным:

И вновь продолжается бой,
И сердцу тревожно в груди…

В ритм песни раздался стук в стекло. Лейтенанту Кравцову надоело скучать в машине одному.

– Евдокия Романовна, – мужской палец еще раз для ритма ударил по стеклу. – Ну что же вы не идете? Вы же так торопились.

И Ленин такой молодой,
И юный Октябрь впереди!

– вошло во вкус радио.

Евдокия подняла голову с руля, вздохнула и потянулась за сумкой.

– Да, конечно, иду.

Тобольцев смотрел теперь уже на две фигуры, медленно идущие к патрульной машине. Точнее, медленно шла девушка – словно на казнь. А лейтенант рядом явно приноравливался к ее шагу. А может, на задницу хотел поглазеть. Там есть на что.

Иван с хрустом сжал пустую бутылку из-под кока-колы.

С неба милостей не жди,
Жизнь для правды не щади.
Нам, ребята, в этой жизни
Только с правдой по пути.

Мы не будем ждать милостей от ДПС. Мы все возьмем сами.

Пальцы легли на ручку двери.

Дед у Тобольцева – тот самый, в честь которого Ивана и назвали, – вел во Дворце пионеров драматический кружок. Мать тридцать лет преподавала в музыкальной школе по классу фортепиано. А сам Ваня девять бесконечно долгих лет отбарабанил в бальных танцах – до лютой ненависти к ним. Но сейчас это было уже неважно. Если в человеке есть артист – это навсегда.

Дверь красной «ауди» распахнулась. Из машины вышел молодой мужчина. Руки в карманах джинсов, вальяжная походка хозяина жизни, пресыщенное выражение лица и презрительная улыбка.