Можно всё

Муж этой женщины был художником, он отбывал трехлетний срок в колонии за мелкое воровство. Украл краски и холсты из магазина, и она осталась одна с семью детьми. Двое были в интернате Тамбова. Сложно поверить, до какой степени деревенские женщины не понимают, как работает мир. Речь не о том, что они в жизни не видели компьютеров и интернета, дело даже в самых простых житейских моментах… Роза, так звали эту женщину, обращалась за помощью в мэрию много раз. После нескольких писем правительство отозвалось и выделило ей деньги на дом. Мало, но выделило. Она нашла какого-то мужика, который предложил ей эту хижину, но сказал, что, пока не получит деньги, не снимет замок с двери и не покажет, что внутри дома. Роза думала, что так сделки и делаются, и согласилась. Так она оказалась в этом сарае. Та дыра, что находилась в середине дома, предназначалась для печки. И суть вопроса была проста: нужно построить печку. Обойдется это в шесть тысяч рублей. Наша задача – найти деньги и каменщика до того, как начнется ноябрь и дети начнут умирать. К этой «деревне» не ходил никакой транспорт, то есть помощь она может получать только от других шести домов. Машина была только у одного. Тонче достала блокнот и стала закидывать Розу вопросами, я переводила их сквозь стиснутые зубы. Как спрашивать женщину с голодным ребенком на руках, «как она оценивает эту ситуацию»?

Я вернулась домой опустошенной и заряженной одновременно. Еще долгое время мне было стыдно за каждый съеденный кусок хлеба, потому что теперь я в лицо знала тех, кто умирает от голода, пока я ем. Получив свои двенадцать тысяч за проект, я перечислила половину на печку. С тех пор я ненавижу слово «родина», когда мне говорят, что я обязана либо гордиться и прославлять свою страну, либо заткнуться и молчать.

Глава 3

Ресторан

Прямиком из дерьма я попала в самые сливки. Еще до того, как уехать на тюремный проект, я подписала договор на работу переводчиком в еще недостроенном ресторане, который спустя год официально будет считаться лучшим в Москве. Конкуренция была дикая, и мне казалось чудом, что меня выбрали.

Я не сразу отошла от тюрем. Хорошо помню, как на первой встрече с коллегами за ланчем в ресторане «22.13» на Петровке, где мне просто дали в руки меню и сказали «выбирай все, что хочешь», я считала цену блюд в печках. Считала, сколько печек можно было бы построить, если бы мы пожрали вместе подешевле. Но со временем колонии меня отпустили, и на их место пришла богема Москвы.

Легенда была такова: жил-был в Нью-Йорке ресторан Saxon + Parole, довольно успешный, с бренд-шефом во главе и мишленовскими звездами. Пришел в него как-то раз один владелец компании рекламного и ресторанного бизнеса и влюбился без памяти. И предложил открыть такой же ресторан в Москве. Взяли они питерских коллег, пригласили шеф-повара из Англии и управляющую из Америки и стали создавать ресторан с нуля. И стала Даша переводчиком при ресторане. И началась у нее совсем другая жара.

Уже за первые несколько дней я поняла, что ничего не знаю ни о продуктах, ни о спиртном, ни о том, что такое «готовить» на самом деле. Я с головой окунулась в прекрасный мир, где еда и напитки являлись искусством. Шаг за шагом изучая сотни новых названий продуктов, способов готовки, инструментов и понятий, я сама превращалась в маленького шеф-повара. Мы работали втроем: русский шеф, английский шеф и я. Первым делом мы изучили, что вообще можно купить в Москве. Объехали главные рынки, огромные цеха с морепродуктами. Общались с теми, кто контрабандой привозит все виды сыров, часть которых выдерживается в пещерах, и постепенно прикидывали, что можно предложить искушенной московской публике на Патриарших. Тем временем сам ресторан строился. Из Нью-Йорка приезжали известные архитекторы. Я переводила их, пока они выступали в Британской высшей школе дизайна в Москве. В то же время шел набор персонала. Официантами занималась Мэри, управляющая, а Крис, мой шеф, отбирал поваров и су-шефов. И тут я тоже была нужна. Словом, фактически ничто в этом бизнесе не проходило мимо меня. Я была на каждом интервью, на каждой встрече, знала, что происходит в каждом углу здания. Нам приходилось работать сутки напролет, но меня это не парило, потому что я, как и все работники ресторана, понимала, что мы создаем что-то совершенно новое, что-то, что будет принципиально отличаться от других ресторанов Москвы, что внутри – на кухне, что снаружи – в зале. Поваров учили готовить так, как они никогда не готовили, а официантов… Их учили правильно накрывать на стол, с какой стороны подойти, чтобы забрать тарелку, как правильно двигаться, как общаться с гостями ненавязчиво и красиво. Они были обязаны знать каждое семечко и листочек, которым украсили тарелку, не только чтобы описать блюдо, но и на случай, если у человека на что-то аллергия. В ресторане всегда бывали Go-позиции – блюда, которые нужно продать в первую очередь, потому что иначе они испортятся.

Каждое новое блюдо шеф-повар представлял официантам лично. Я привыкла думать, что готовка – это для женщин. На самом же деле на кухнях ресторанов работают практически одни мужчины, потому что это матерая, зверски изнашивающая работа. Быть поваром – значит стоять по десять часов в день, работать в поте лица, в совершенстве владеть ножом и периодически себя прижигать и резать. Кухонный язык – это мат. Крис практически никогда не разговаривал. Он орал. Орал на су-шефа и всех поваров, вместе взятых. При переводе я, конечно, не переходила на крики, но, если я не материлась, он был недоволен.

– Tell him to go fuck himself![32 - «Скажи ему, чтоб пошел и трахнул себя!»]

– Паш, отойди, пожалуйста, чуть в сторону.

– That’s not what I said! I said TELL HIM TO GO FUCK HIMSELF![33 - «Я не это сказал! Я сказал ему ИДТИ И ТРАХНУТЬ СЕБЯ!»]

Ближе к вечеру, когда ресторан заполнялся гостями, пока официанты зажигали свечи на столах, а менеджер ставил Джонни Кэша, кухня превращалась в матерящийся тонущий корабль. Чекодержатель был забит до предела. Шеф выхватывал листочек, выкрикивал блюда, и ребята со скоростью света готовили заказ. Блюда выдавались в строгом порядке и точно по времени. Пунктуальность в этом деле – все. Выдача заказов была рассчитана строго по минутам. Один из поваров говорил, через сколько минут будет первое блюдо, а повара по остальным позициям, соответственно, подстраивались под него.

Мне было приятно, что в пафосной Москве наконец появилось место, где рады всем. Сюда моментально потянулась вся творческая, и не только, элита Москвы. Литвинова с Земфирой приходили сюда на романтический ужин, а депутаты заказывали по пять бутылок французского вина за двадцать две тысячи каждая.

Спустя пять месяцев мы ко всему приноровились. Все шло как по маслу. Сменялись сезоны – менялось и меню. Бренд-шеф-повар приезжал по несколько раз за сезон, и мы создавали что-то новое. А что касается меня – я наконец начала зарабатывать нормальные деньги и постепенно, не замечая этого, стала превращаться в москвичку. Я больше не надевала свитер или платье дешевле пяти тысяч рублей. Я сходила на уроки макияжа и закупилась косметикой на пятнадцать тысяч, каждый день укладывала волосы и пила только дорогое вино. Когда пафосные гости смотрели на меня оценочным взглядом, они видели деньги.

Но все, что происходило за пределами ресторана, шло вовсе не по маслу. Чтобы приезжать в ресторан рано утром и работать до позднего вечера, мне пришлось снимать комнатки и койко-места в центре. Отношения с Антоном катились ко всем чертям: мы виделись один-два раза в неделю, потому что он был занят не меньше меня, и каждый раз, возвращаясь домой по темным заснеженным улицам, я завязывала пояс пальто потуже, чтобы казалось, что кто-то обнимает. Антон кормил меня бесконечными баснями о том, что мы вот-вот будем жить вместе. А сам, имея собственную квартиру и достаточное количество денег, продолжал спать на двухъярусной кровати с младшим братом и жить с мамой, которая после смерти отца относилась к нему как к ребенку: стирала его одежду, готовила по три блюда в день, души не чаяла в своем солнышке и считала меня угрозой, которая может забрать из дома любимого сыну.

Тем временем в нашем ресторане появилась еще одна управляющая, приехавшая из Петербурга. Сначала я радовалась, подумав, что человек из Питера априори добрый и креативный, но это было не так. Виктория напала на наш ресторан как чума. Она стала увольнять всех официантов с туннелями, татуировками и какой-либо другой «неподходящей чертой». Все, кто смел открыть рот и начать с ней спорить или сомневаться в ее действиях, тоже шли прочь. Зарплаты всем были внезапно сокращены, а концепция семьи, любви и взаимопонимания между персоналом и начальством постепенно начала исчезать. Ни одному официанту не хотелось больше «верить» в ресторан: он превратился в работу, куда ты идешь не с удовольствием, а со страхом. Крис, я и Мэри с ужасом смотрели, как Виктория сносит все, что мы так долго строили… Сносит нашу маленькую Америку и строит на ее месте Москву. Ее заботили деньги, а не качество. Вскоре Крису стали задерживать зарплату. Он не получал ее два месяца. Несколько поваров уволили, с поставкой еды были проблемы, и работать снова стало тяжело. Спустя полгода с начала работы в ресторане он психанул и сообщил Виктории, что уходит. Вместе с ним сократили и меня. В один день я осталась без работы и дома, в который столько вложила.

В тот же день меня выкинули из квартиры на проспекте Вернадского.

Без работы и квартиры, но с деньгами в кармане я снова была свободна от Москвы. К этому моменту прошел уже год с тех пор, как я в нее вернулась. Я вспомнила, ради чего все это было сделано – чтобы быть вместе с Антоном. Но, сопоставив все, что он мне тогда обещал, с тем, что происходило в действительности, я поняла, что смысла оставаться нет. Я сказала: «Дай мне причину остаться, дай мне следующий шаг, давай хотя бы начнем жить вместе». Он ответил, что не готов. И мы расстались. Я была так зла за все неисполненные обещания, что пережила эту ситуацию сравнительно легко. Посмотрев на свой «список дел на жизнь», я нашла пункт «Карнавал в Бразилии», который как раз был на носу, и купила билет в Риоде-Жанейро. Сердце моментально заплясало привычную чечетку, предвкушая веселую неизвестность. За одну секунду – за нажатие клавиши «оплатить» – зверь внутри меня встряхнулся, сбросил с шерсти прилипшую позолоту и мишуру и приготовился к бегу. За день до этого мы сидели на кухне с моим единственным близким другом мужского пола (я зову его Лис. Почему, расскажу позже), курили и подводили итоги года. Он спросил меня:

– Что ты успела за этот год?

– Сменила шесть работ… Узнала изнутри несколько профессий, увидела роскошь и бедность. Встречалась с парнем. Съездила в Испанию. Вот вроде и все.

– Не все.

– А что еще?

– Ты забыла сказать главное: за этот год ты чуть не потеряла себя.

Часть 6

Роман с Южной Америкой

Глава 1

Рио-де-Жанейро

Запугивать меня начали еще в Москве, а продолжили в самолете. Сосед-немец, который сто раз был в Рио-де-Жанейро, дал мне несколько советов о поведении в этом городе, хоть и был уверен, что в одиночку девушке там лучше не появляться. Вот эти советы:

– С собой брать деньги только на один день. Класть их в лифчик или в трусы под ремень.

– Никаких украшений. Некоторые за кольцо могут и палец отрезать.

– Кредитные карты хранить дома, с собой не брать.

– Лучше ходить без телефона – украдут.

– Если у тебя есть кошелек и ты взял его на улицу – значит, ты предлагаешь себя ограбить.

– Если идешь купаться, клади вещи в пакет и зарывай под своим полотенцем. Конечно, все увидят, что ты сделал, но выкапывать твои шмотки, пока ты плаваешь, они не станут – слишком энергозатратно. Полно других дураков, которые просто оставят вещи лежать на полотенце.

– Не показывай, что ты напуган – точно оберут.

– Вдоль дороги идти, держа сумку в правой руке. Иначе могут вырвать, проезжая мимо на машине.

– Если нападут больше двоих, отдавай все. Они долго пререкаться не будут.

– И главное – ночью идти гулять в удобной обуви. Чтобы ты мог успеть убежать.

Забегая вперед, расскажу тебе об этом городе побольше. Рио-де-Жанейро состоит из двух частей: это довольно зажиточный центр, где высокие цены и высокий уровень жизни, и огибающие его фавелы, то есть трущобы, расположенные на склонах гор. Рабочие дни есть у обоих районов. И пока те, кто живет на низменности, идут в офисы, те, кто живет в фавелах, спускаются вниз и грабят их. Тебя могут обокрасть прямо в центре города, в толпе. Просто вытащить нож и попросить отдать все, что у тебя есть. Тут грабят всех и всеми способами. Могут подойти и без ножа, с пустыми руками, и просто сказать: «Отдавай». Местные ребята говорят, что даже в таком случае лучше отдавать, потому что в этот момент за тобой могут стоять еще пятеро, готовые чуть что пырнуть ножом. Поэтому у местных людей, например, нет кошельков. Они кладут деньги в пластиковый держатель карт.

Может показаться, что это все приколы, но за две недели жизни в Рио из пяти девочек, с которыми я тусила, обокрали всех, кроме меня. Потому что я выходила на улицу практически голой. Мальчики здесь действительно прячут деньги чуть ли не под яйцами. Выходит довольно забавно, когда парень предлагает угостить тебя мороженым, ты говоришь: «Окей», – и он лезет к себе в штаны. Фавелы же, в свою очередь, живут довольно автономно. Автономно в том смысле, что у них свои законы и свое правосудие. В некоторые не просто лучше не заходить… Туда боятся заезжать даже копы, потому что какие-нибудь десятилетние детишки, бегающие с пистолетами, легко могут расстрелять человека. А внизу, у океана, покоятся миллионные яхты, шампанское льется рекой, и загорелые девушки с обложки манят своими формами. Рио похож на мир в миниатюре: здесь есть огромные тропические леса, горы, океан, белоснежный песок, роскошь и бедность… И Иисус, расправивший руки над этим городом, будто укрывая его своей любовью.

Я вышла из аэропорта и сразу начала задыхаться и потеть. Все было еще хуже, чем на Бали. Я заковыляла искать автобус. В кромешной темноте я стала вглядываться в Рио-де-Жанейро, о котором мечтает каждый. Мы въехали в город и сразу попали в бедный район. Это был совсем не тот Рио, что я представляла… На улице куча людей, половина босые, бегут за машинами и просят денег. Обшарпанные дома… Стены в граффити и рекламе. На дороге мусор. Тусклый желтый свет избирательно освещает эту жуткую картину. Проехал грузовик с прицепившимися за кузов мальчишками. Тут я поняла, что переписала адрес хоста без номера дома и мой телефон разрядился. Когда дядя, сидящий на соседнем кресле, узнал, что я собираюсь рыскать по темной улице и пытаться как-то найти дом, так опешил, что вышел из автобуса со мной, повторяя, что я не понимаю, куда приехала, и что это очень опасно. Когда мы вышли, мимо пробегали двое шустрых босых мальчишек в одних штанах. Они уставились на мой стоящий на дороге рюкзак, как хищники на жертву, пока дядя-спаситель звонил Габриэлю – первому каучсерферу, у которого я собиралась остаться, – чтобы попросить его забрать меня с остановки. Мальчики подумывали уже меня грабануть, но мой «гид» их отпугнул. Он сказал: «Надо пристально посмотреть им в глаза, и они оставят тебя в покое».

Мы наконец дозвонились до Габриэля, и тот пришел за мной через пять минут. Я поблагодарила дядю и сменила спутника.

Мне очень хотелось остановиться у Габриэля: хозяева квартиры были опытными хостами и приняли уже свыше 200 человек в своей маленькой квартирке. Они называли себя «four brothers». Стены гостиной были увешаны словами благодарности тех, кто здесь останавливался, а в самой квартирке жила куча людей со всего света. Мы хотели пойти на вечеринку, но после того как Габриэль угостил меня местным напитком – кашасой (бразильская дешевая водка, от одного запаха которой меня тошнило уже через неделю), – я почувствовала, как на самом деле устала. В Москве было шесть утра, и я пошла спать. Брать в Бразилию спальник оказалось дурацкой идеей. Первые несколько дней укрыться даже простыней было просто невозможно! Жара невероятная! Два раза в день мы по очереди стояли под ледяным душем, чтобы вы- жить.

Помимо меня в квартире жили еще восемь девушек! На время карнавала ребята предпочли оставлять в гостях девушек – по официальной версии, это было сделано «для безопасности». На самом же деле карнавал – это время, когда Рио по-настоящему сходит с ума, стирая все рамки приличия!

Когда я проснулась, дом был наполнен людьми. До карнавала оставался один день. Девочки в гостиной одевались и обсуждали что-то с ребятами. Первый день в Рио оказался на удивление насыщенным. Сначала мы заехали в гости к Иисусу, и пришлось заплатить 50 реалов (около 25 долларов), чтобы нас подвезли к его ногам.

Когда выдается возможность увидеть такие знаменитые вещи, как статуя Христа, я всегда пытаюсь разглядеть достопримечательность получше. Вынести личное мнение, увидеть что-то, на что не обратишь внимания, глядя на фотографию. Что я могу сказать об Иисусе: когда стоишь внизу, его глаза выглядят огромными и оставляют сильное впечатление. Внутри статуи есть небольшой храм, где можно посидеть. Там стоят мягкие красные стульчики и висит пара крестов. На солнцепеке я почувствовала себя нехорошо. Пока мы стояли в очереди на маршрутку обратно, ноги начали трястись.

Мы с трудом объяснились в одном из ресторанчиков города. Забавный нюанс традиционной еды Бразилии: почти любое блюдо включает в себя рис и картошку фри. Ты всегда получаешь два гарнира сразу. Мне одной кажется, что это мальца несовместимые на одной тарелке вещи? А еще вдобавок всегда идут вареные бобы, которые «кариоки» (так зовут себя принадлежащие к штату и городу Рио-де-Жанейро люди) перемешивают с рисом. Но самое забавное, чего я НИГДЕ не видела, – это штука под названием «фарофа». Фарофа – это жаренная на сливочном масле мука с мелкими кусочками высушенного бекона! Ее мешают с рисом. Невероятная штука! Напоминает бабушкину картошку в сухарях.

К вечеру мы добрались до горы Сахарная Голова у океана. На вершину можно было подняться по канатной дороге, но мы решили сэкономить и пошли пешком через лес. Наверху мы остались до темноты, чтобы насладиться ночным Рио. Гору огибала дорога с деревянными лавочками, стульями и даже лежаками. Я села на одну из них, посмотрела на город в ночных красках… и влюбилась.

Описать мои чувства в тот момент невозможно. Прекрасное творение под руками Иисуса светилось маленькими яркими огнями и уходило в морскую тьму. Мне захотелось раствориться в этой прекрасной летней ночи и быть всюду. Сидеть за окошком одной из фавел на горе, прыгать с одной из яхт в воду, идти мимо красивых домиков и деревьев по улице, ехать на машине вдоль пляжа, целоваться на песке у океана, быть на крыше одного из огромных сверкающих отелей… И просто лететь, планировать над волшебным, тайным, прекрасным и опасным городом.