Восхождение богов

– Дракол.

Девушка лишь слегка сощурилась, только тень пробежала по дну глаз, выказывая ее недовольство из-за его нежелания говорить. И, будто в ответ, Ник сильнее сжал ножку бокала – очередная игла прошла прямо сквозь затылок к виску и крутилась там от самого слабого шевеления головы. Любая мысль, как приговор – игла вращалась вокруг оси, влезая глубже, вытравливая сопротивление. Дракон не выдержал и тихо выдохнул, тем самым одаривая вечную хорошим настроением.

– Ты отличаешься от своего предка. Тот был интеллигентнее и постоянно смешил меня, – мечтательно протянула она, запрокидывая голову и запуская руку в волосы. – Ты простой. Слабый. Незавершенный. Как каменная глыба, по которой еще не прошлось долото, – Туула щелкнула пальцами, поднимаясь с места. – Мой брат мечтает сотворить из тебя нечто особенное. Он думает, что ты станешь продолжением его самого, – она протянула руку, и Ник покорно ухватился, поражаясь, с какой сверхъестественной легкостью эта хрупкая особа подняла его, притягивая к себе. В ее глазах не было и тени жалости из-за его внешности. Она будто не замечала его увечий. – Жаль, Ктуул не знает, что сам несовершенен.

* * *

Когда король закончил с обедом, Туула из воздуха вытащила роскошный черный костюм, а за ним – перстни и запонки в виде маленьких драконов. Она с интересом наблюдала, как Ник облачается в него, а потом самолично надела на обезображенное лицо шелковую маску, приятно холодящую чувствительную кожу.

После Туула подвела короля к массивному зеркалу, и он не смог сдержать удивленного возгласа. В отражении Ник был прекрасен.

– Мой маленький подарок. Пока ты рядом с нами – никто не назовет тебя уродом, – нежно проворковала она, кладя подбородок ему на плечо и покровительственно обнимая, любуясь их отражением. – Не печалься – шрамы останутся не навсегда. Когда совершишь восхождение – никакой смертный яд не тронет тебя.

– Восхождение?

Девушка проигнорировала вопрос, отпуская его и открывая дверь.

– Пойдем, – сказала она, заметив, что Ник в нерешительности замер посреди комнаты. – Или ты предпочитаешь уединение в этом склепе?

* * *

Он сам не понял, когда увидел рядом с собой Селесту в самом игривом и легкомысленном наряде, который настоящая белокрылая в жизни бы не надела. Эта же вела себя, как обычная вертихвостка, довольная оказанной ей честью. Они шли из зала в зал, и всюду люди встречали их, как ни в чем не бывало, будто не пропадала венценосная пара на долгие месяцы из дворца. Будто он всегда был рядом.

– Ты сбиваешь их с толку. Веди себя естественно, – медоточиво прошептала Туула, наклоняясь к нему. – Ктуул позаботился о твоем королевстве, пока ты был недоступен.

Страшная догадка пронзила короля, и он иным взглядом окинул бальный зал, куда его привела девушка. Среди ни о чем не догадывающихся аристократов прятались они. В обличии его друзей. Их внимание резало кожу и сушило глаза. Будто отовсюду доносился шепот поверх говорка придворных. Они склоняли головы, но держались настороженно. Высокомерно. Как если бы он был питомцем на привязи.

«Кто же ты? Один из них или один из нас? Каков ты на вкус? Течет ли по твоим жилам вечность, или ты с рождения завернут в саван смерти? Отдай нам свою душу. Свои помыслы. Чувства. Сотри суетность смертных. Примкни к нам. Или умри».

От шепота засвербело в горле, и Никлос раскашлялся. Туула протянула ему бокал красного, сумрачно оглянув остальных. Повинуясь ей, они ушли в тень, растворившись в безмятежной толпе.

– Теперь ты знаешь. Ктуул милосерден. Он не стал рушить твое царство, – с намеком проговорила девушка, поглаживая его руку.

Треснуло стекло, и король тупо уставился на маленькую царапину на сгибе мизинца. Даже не больно, но темная кровь выступила наружу, и Туула непринужденно слизала ее, сладко облизнувшись.

– Идем. Наш отец желает видеть тебя.

Путешествие по дворцу теней продолжилось. Везде он натыкался на следы пребывания вечных. Повсюду слышал о своем мудром правлении. Не теряя достоинства, принимал похвалы, коли спутница позволяла ему перекинуться парой слов с министрами, послами иных государств или учеными мужами. Дворец избавился от соленого аромата войны, встряхнулся, расправив крылья, готовясь принять очередных невест грядущего Равновесия.

Никлос с горечью принимал изменения в родном доме. Никто не заметил подмены. Никто не догадался, кто управляет королевством вместо него. Наоборот, казалось, что людям нравится их новый король. И это вносило сумятицу в его сердце.

Только один встал на его пути не как верноподданный, а как человек, чующий обман. Он был темен как внешне, так и внутри. Глубокие синяки, заретушированные пудрой, не скрывали мучительного напряжения. Вытянутые пальцы дрожали, а губы побелели, утратив здоровый цвет. Он дергал шеей, клонясь перед королем, сжимая привычную черную папочку. Богарт знал правду. И больше не мог ее скрывать.

– Благодарю за службу, мой верный Богги, – хрипло сказал Ник, принимая из рук канцлера прошение об отставке. – Здоровье, подорванное непредвиденной гибелью Милан, необходимо восстановить. Даю свое дозволение и щедрую пенсию. Но если когда-нибудь положение изменится, буду рад снова видеть тебя на посту.

На ходу подписав документ и даже умудрившись поставить черную кляксу нориуса, он возвратил его в руки застывшего в шоке Богарта. Канцлер глазам своим не верил. Зная, что эти месяцы за королевской внешностью скрывался враг, он никак не ожидал увидеть своего короля живым. Молча он обратился к нему, желая сделать хоть что-то, однако Ник только прикрыл веки, показывая, что Богарт ничем не может помочь. Лишь уйти в сторону, просто чтобы остаться в живых.

Спутница дернула за королевский рукав, нетерпеливо переступая с ноги на ногу. Их ждали в другом месте. Пожелав бывшему канцлеру здоровья и благополучия, король последовал за вечной к выходу из дворца. Экскурсия была окончена.

* * *

Ник ожидал чего угодно, но не этого.

Карета доставила их в тюрьму Лакраш, а там Туула отвела его в камеру пыток, где к потолку привязали женщин с мешками на головах. Находясь за решеткой, рядом с пузатым стражником, равнодушно мазнувшим взглядом по королю, Ник собирался войти. Но спутница придержала его, чтобы он успел разглядеть в той, чье лицо осталось открытым, Кандиру Мойер, а рядом с ней – Ктуула, водящего пальцем по голому плечу монахини. И там, где он касался ее, оставался черный, тлеющий след.

– Ты должен выяснить, куда они спрятали вещи Клэрии. Брат узнал, кто обокрал сокровищницу, – с мягкой жалостью заговорила Туула, приказав стражнику оставить их. – Монахини предали тебя, Никлос. Им пора за это заплатить. Справишься – и станешь одним из нас.

Ее голос опустился до чужеродности, окрасившись металлическими тонами, от которых неприятно захолодело в животе. Сквозь нежные черты Селесты проступили истинные очертания Туулы. Как бы Ник ни вглядывался в нее, бередя растревоженное сердце, он признавал, что Селесты здесь нет. И не желал ей сейчас оказаться рядом с ним.

Отворилась скрипучая дверца, на пороге показался нетерпеливый Ктуул, почуявший своего ученика. Истинное его обличие ошеломило Никлоса. Он впервые увидел вечного таким и не смог не отметить, что Ктуул был прекрасен. Старый бог смотрел на короля с такой отеческой заботой, что тот дрогнул, отводя глаза.

– Я рассчитываю на тебя, ученик, – с теплотой в голосе заявил вечный, шире отворяя дверь и посторонившись, чтобы они могли войти.

В смрадной комнате у Никлоса закружилась голова и пересохли губы. Стоявший поодаль палач, будто зная, чего пожелает Его Величество, подоспел со стаканом чистейшей водицы. Повинуясь жесту старого бога, он покинул камеру, когда король напился.

Выгаданная минута совсем не внесла ясности в сумбурные мысли Ника. Наоборот, при виде того, как похожи Ктуул и Туула, насколько иначе они ведут себя не на людях, ему совсем по-человечески стало страшно – так они отличались от него самого.

Обернувшись к обессилевшей женщине, он встал перед ней, чуть опуская цепи, чтобы оказаться лицом к лицу, и задал один-единственный вопрос:

– Почему?

А она, придя в себя и заметив короля, плюнула в его волосы и расхохоталась. Исхудав и утратив здоровый вид, женщина будто горела изнутри ярким пламенем веры. Ничто не могло сломить ее волю – ни пытки, ни уговоры, ни сумятица, вызванная видениями вечных. Она следовала за своей верой и собиралась умереть за нее.

В мыслях Никлоса звучали набатом слова Туулы: «Нориус вернется, когда этого захочет Ктуул. Назвав своим Учителем, ты отдал себя в его власть. Он может управлять тобой, пока не пожелает освободить».

Именно в это мгновение оковы спали, и Ник почувствовал связь со своей силой. Первым желанием было броситься на вечного и уничтожить его. Усилием воли пришлось подавить глупый порыв, и он обратился к монашке вновь.

Разрывая цепи, он поднял ее в воздух, а затем распял, как на кресте, подавляя своей силой.

Сзади доносился мерный шепот Ктуула. Клэрийский Орден никогда не был верен короне. Они прятали так много тайн в своих соборах и церквях по всему королевству. Монахини лезли в политику, сотрудничали с заговорщиками, с эльфами, подводниками, инквизиторами других стран, готовя переворот, чтобы навсегда покончить с гегемонией черных драконов. Они знали настоящую историю Карга. Знали, что он был один из старых богов. И намеревались рассказать об этом людям.

– Ответь на вопрос – и твоя смерть будет быстрой, – скупо заявил Ник, разматывая нить нориуса, чувствуя приятное покалывание в пальцах.

Глаза Кандиры стекленели, но она упрямо держалась, неотрывно глядя на него. И было в ней нечто истинное. То, что заставляло мужчину сомневаться во всем. Заметив его нерешительность, женщина усмехнулась. Запрокинув голову, она прошипела:

– Мы все уничтожили, глупый-глупый король. Чтобы они ничего не получили, – от разбитых запястий к плечам стекала кровь, но Кандира держалась. Она злобно уставилась на Ктуула, заявив: – Вы умрете здесь!

От ее слов выморозило комнату, и позади раздался тихий свист. Бог изволил гневаться. От него исходили волны льда, и остальные монахини завыли, как звери, задергавшись в мешках, задрожав, а затем одна за другой лопнули, разлетаясь на осколки. Ник вовремя выставил щит, так что они с Кандирой не пострадали, как, впрочем, и вмиг успокоившийся вечный с сестрой.

Видя, что король колеблется после устроенной бойни, Ктуул подошел к нему. Его улыбка способна была растопить весь кровавый лед в камере, но все это тепло было направлено на одного человека. Такая полярность поведения дезориентировала, однако Ник не поддался, вызвав тень неудовольствия Туулы.

«Бойся его гнева, но еще больше опасайся мягкости…» – прозвучали в подсознании слова сестры вечного, которая замерла неподалеку, успокаиваясь после вспышки гнева. Вокруг девушки сновали лживые змеи ариуса, и сама она как будто была готова голыми руками задушить тихо подвывающую из-за утраты сестер монахиню.

– Ты должен убить ее. Да так, чтобы остальные поняли, что бывает с предателями королевства. Эта женщина лишила нас будущего. Тебе не захочется узнать, что будет, если мы не получим утерянное. Посмотри на меня, Никлос. Я готов пообещать тебе, что как только хотя бы одна вещица Клэрии достанется нам – мы тут же покинем этот мир. И оставим его вам – тебе и Селесте. Я не буду давить или настаивать, чтобы ты отправился со мной. Решение за тобой, мой ученик.

В тот же миг решение созрело в голове Ника, и он улыбнулся. Определиться оказалось на удивление легко, и он больше не сомневался.

– Раз ты этого желаешь, – сказал король, подходя вплотную к Кандире. Он посмотрел в изможденное, но не сломленное лицо монахини, а затем положил руки ей на плечи, сосредоточившись.