Жемчужная река. Герцогиня Клавдия

Впереди шли два скорохода в придворных одеждах, вооруженные кнутами, чтобы разгонять народ, оглушительно выкрикивая имя и титул своего господина. За скороходами скакал отряд кавалерии и шли слуги, мерно ударявшие в гонг.

Затем выступали три человека в проволочных касках с зелеными перьями, с эмблемой могущества принца – тяжелыми цепями, которыми они мерно побрякивали на ходу; за ними слуги, вооруженные бамбуковыми палками, несли широкую доску с написанным на ней золотом именем и титулом принца.

Паланкин принца следовал за этой доской. Серебряная сетка покрывала его верх, шелковые занавески спускались по бокам. Четверо дюжих носильщиков несли его в ногу, и другие четверо шли сзади, готовые ежеминутно их сменить.

Адъютанты и слуги с веерами и зонтами окружали паланкин. За паланкином важно выступал церемониймейстер и прочие придворные чины.

Отряд татарской кавалерии, с саблями наголо, замыкал шествие.

Толпа расступилась и почтительно молчала, потому что в Китае почтение выражают тишиной.

У набережной великолепно украшенная гондола поджидала принца. Десять менее пышных гондол должны были принять его свиту.

Принц вышел из паланкина и любезно ответил на поклоны Перкинса и его друзей. Мадам Лиу затрепетала. Но Перкинс и его друзья вытолкнули ее вперед, и она сама, не понимая, как это случилось, очутилась у ног вице-короля.

Ее внезапное появление вызвало сильное движение среди свиты. Двое адъютантов бросились к ней, собираясь ее оттащить, но принц остановил их жестом и наклонился к просительнице, ласково спрашивая, о чем она просит.

– Правосудия, господин! Правосудия для моей несчастной дочери, – простонала она сквозь слезы. – Ее присудили к смерти, а она ни в чем не виновата.

Принц что-то тихо спросил у секретаря, поднял ее и сказал, принимая прошение:

– Я знаю, о чем вы просите. Обещаю вам подробно просмотреть это дело до отправления в Пекин. Большего я не могу обещать, ибо никто из нас не может стать выше закона.

Принц направился к трапу, что-то приказав одному из адъютантов. Мадам Лиу растерянно стояла, не зная, что делать. Адъютант подошел к ней и сказал:

– Сударыня, его высочество просит вас остаться. Принц желает побеседовать с вами по возвращении. Следуйте за мной. В Хонане вы сядете в один из придворных паланкинов, и вас доставят во дворец.

Неожиданное приглашение перепугало бедную женщину. Она искала глазами Перкинса и его друзей, жестом ободрявших ее издалека, потом поклонилась и ответила, что готова ехать.

Гондола принца неслась к острову на двадцати веслах. Салют гремел с фортов. И, садясь в лодку, мадам Лиу с облегчением заметила, что капитан и сэр Артур тоже спускаются в лодки.

Но ни она, ни капитан не обратили внимания на двух китайских матросов, внимательно следивших за всей этой сценой.

Один из них был очень худ и высок и, если бы Мэ Куи сопровождала хозяйку, она, конечно, узнала бы его, несмотря на костюм и низко надвинутую на глаза широкополую шляпу. Да, это был Чу, мясник с улицы Златокузней, исчезнувший из Фун-Зи два месяца тому назад.

– Значит, – сказал он товарищу, сильно работая веслами, – ты уверен, что эта европейская собака – капитан «Молнии»?

Так звали галиот Перкинса.

– Уверен, – ответил матрос. – Я видел его десятки раз на таможенном посту Бокка-Тигрис, когда он бывал у Минга.

– Пусть ждет. Она не вернется в Бенгалию, не будь я Красный Паук. – И прибавил с непередаваемой ненавистью: – Защищая Лиу Сиу, капитан Перкинс вдвойне становится моим врагом.

Гондола вице-короля пристала к пристани Хонана.

Толпа жрецов его поджидала. Принц вступил под портик храма, и Чу еще раз заметил Перкинса и сэра Артура. Они дружески кивнули мадам Лиу и вступили под своды кумирни.

Тогда мясник ловко прыгнул на берег и исчез в толпе.

Храм Хонана – одна из главных святынь Кантонской провинции. Несмотря на это и на непрерывный поток пожертвований, он наводит на печальные мысли о том, что китайцы предоставляют своим богам весьма неказистое помещение.

Длинный мост соединяет остров с берегом, где раскинулось одно из самых грязных и шумных предместий Кантона. Между мостом и внешней оградой храма громоздятся скученные лавчонки обжорного ряда, игорные притоны, ломбарды и ссудные кассы, неизменные спутники азартной игры, публичные дома и курильни опиума.

И, лишь пробравшись через всю грязь этих построек, вступаешь сквозь узкую калитку в место, где царит полное безмолвие и мистический покой.

Тридцатифутовые стены огораживают обширную площадь, застроенную массой причудливых построек, среди которых возвышается храм Будды.

Чтобы попасть в самый храм, необходимо пройти под вторым портиком, охраняемым двумя гигантскими, грубо раскрашенными статуями из просмоленного картона. Золоченые крыши защищают их от дождя. Изображают они двух величайших защитников Срединной империи.

Огромное здание главного храма разделяется на множество мелких святилищ, посвященных различным богам. И только главный алтарь – святилище Будды. Это огромная галерея в сто футов высотой, с роскошным мозаичным полом, покрытым, по случаю приезда вице-короля, плотными циновками.

Красные стены святилища были украшены щитами с золотыми заповедями. А самое божество представлено было в виде статуй трех Пао, то есть изображали Прошедшее, Настоящее и Будущее чудовищными чертами, позаимствованными у индусов.

Мелкие курильницы дымились перед ними ароматами. Но самым замечательным украшением храма были два бронзовых дракона с распростертыми крыльями, стоящие по обеим сторонам святилища. Они, казалось, зорко стерегли святыню, грозно сверкая глазами из драгоценных камней.

Принц опустился на трон против статуй Будды. Адъютанты окружили его полукольцом – и началось богослужение. Хор бонз мелодично пел гимны под нежный перезвон колокольчиков. Курильницы дышали ароматами…

Через полчаса принц Конг покинул кумирню, сделав богатый вклад в буддийский монастырь.

Из гондолы он пересел в паланкин и вернулся во дворец. А за ним отправилась взволнованная мадам Лиу.

В ожидании аудиенции ее оставили на женской половине; день ее прошел в непрерывных колебаниях между отчаянием и надеждой. Принц, казалось, забыл о просительнице.

Настала ночь, а с нею – новые мучения: тоска по дочери, которую нельзя было ни навестить, ни утешить. Не смыкая глаз лежала она на мягкой циновке и мысленно переносилась в недавнее прошлое, в мирную и счастливую обстановку маленького домика в Фун-Зи. – И не знала, что в это мгновение там разыгрывалась новая драма.

Глава XIII

Похищение Мэ Куи

Сознавая, что ни Лиу Сиу, ни И Тэ не причастны к убийству Линга, Мэ Куи жила под вечным гнетущим страхом. Тысячу раз собиралась она бросить оставленный на ее попечение дом и рассказать префекту кантонской полиции все, что было между нею и Чу, потому что в глубине души она была уверена, что он – настоящий убийца. До последней минуты ожидала она, что подсудимые будут оправданы, но, узнав о приговоре, побоялась погубить себя слишком поздним признанием.

Она старалась редко выходить, чтобы не видеть забитых окон мясной. Ей все казалось, что нарисованный на них паук оживает и бросается на нее с раскрытыми челюстями.

Тяжелые предчувствия не давали ей покоя. В тот день, когда мадам Лиу подала прошение вице-королю, ей стало особенно страшно и тяжело. Целый день бродила она по пустым комнатам, и все у нее валилось из рук.

Настала ночь. Опустела улица Златокузней. Город отдыхал, и глубокая тишина ее пугала, а страх и угрызения совести не давали уснуть.

Вдруг она услыхала шаги. Несколько человек остановились у дома, и, прежде чем она успела шевельнуться, ее связали и бросили на пол, заткнув тряпкой рот.

В комнате было темно, и она не могла их разглядеть. Ей казалось, что их было трое. Потом они перетащили ее в столовую и зажгли масляную лампу.

Это были трое дюжих уродливых мужчин, одетых рыбаками.

– Живо, – командовал предводитель. – Свяжите ее, как груз. А если пикнет – придушите.

У Мэ Куи замерло сердце. Бандиты замотали ее в холстину и больно скрутили веревками.

– Готово, что ли? – спросил хриплый голос.