Тайное письмо

– Но я не хочу уезжать от вас с папой! – воскликнула Имоджен.

– Знаю, милая. Мы тоже не хотим, чтобы ты уезжала, но должны позаботиться о твоей безопасности. Сейчас это самое разумное решение.

– Но кто позаботится о вашей безопасности? – задала логичный вопрос Имоджен.

– О, с нами все будет хорошо. Мы уже пережили одну войну, и все было не так уж страшно. Но если в школу попадет бомба, занятия придется прервать, ты не сможешь сдать экзамены, и… в общем… возникнет такая неразбериха!

Имоджен почувствовала, как дрожит голос Роуз, увидела, что в ее глазах тоже стоят слезы.

– Как я все это перенесу? – спросила она, еще крепче сжимая руку матери. – Я же буду там без тебя, без папы!

– Но ты ведь уезжала одна на лето к бабушке в Абердин, – быстро ответила мать, к которой постепенно возвращалось самообладание. – Только на этот раз ты будешь не с бабушкой, а со своими друзьями. Это будет здорово, Имоджен, вот увидишь. А мы с папой станем навещать тебя. Мы сможем иногда ездить по Пеннинским горам, и я буду привозить тебе кекс… или даже два кекса.

Хани вбежала в гостиную и свернулась клубочком у ног Имоджен.

– А как же Хани? – спросила Имоджен, почесывая за ухом любимую собачку. – Я больше не увижу ее.

– Мы будем привозить ее с собой.

Слезы, которые стояли в светло-карих глазах Роуз, потекли по ее напудренным щекам. Имоджен понимала, что должна сохранять мужество ради матери, поэтому посадила собаку себе на колени и просто ответила:

– Конечно, привезете. Ты права, это наверняка будет здорово.

Она наклонилась и поцеловала мать в мягкую щеку, и на ее губах остался соленый вкус слез Роуз.

Глава вторая

Ферма Ферзехоф на окраине небольшой деревни в нескольких километрах от немецкого города Аугсбурга, сентябрь 1939 года

Со школьным рюкзаком за плечами Магда Майер быстро шла по тропинке, ведущей к ферме, где она жила. Со всех сторон, покуда хватало глаз, простирались фермерские поля. А сам фермерский двор с трех сторон окружали различные здания, среди которых был старый жилой дом из дерева и кирпича, со стенами, покрашенными в золотисто-коричневый цвет. К дому с двух сторон прилегали постройки из соснового бруса с черепичными крышами. В одной из них стояла сельскохозяйственная техника и хранились корма для животных и тюки с сеном. В другой находились коровник и доильный зал. Пока Магда бежала к дому через двор, мимо нее на дойку шли коровы, вымя которых было полно молока. Они стучали копытами по булыжникам и терлись друг о друга своими мягкими носами.

– Как хорошо, что ты вернулась! – попытался перекричать издаваемый стадом шум Петер, отец Магды. – Помоги мне подоить коров.

– Папа, я не могу! – оборачиваясь, крикнула она. – Я должна сделать домашнее задание.

– Сделаешь потом, – твердо сказал отец. – Сейчас нужно подоить коров. Сними пальто и надень старые сапоги.

Вечером после дойки коровы вернулись в поля, а Магда грела свои ноги в чулках у старой печки. Ее тетради и учебники лежали рядом на столе из сосны – она к ним еще даже не притронулась. Взглянув на мать, Кете, Магда заметила на кухонном буфете конверт, адресованный ей и подписанный знакомым аккуратным почерком.

– Это же письмо от Карла! – радостно крикнула она матери, которая свежевала кролика в раковине. – Что же ты мне сразу не сказала?

– Ты должна делать домашнее задание, – строго ответила мать и сильным ударом разделочного ножа отрубила кролику голову. Магда вздрогнула. Пока мать сдирала кроличью кожу с гладкого розового мяса, ее руки покрылись кусочками меха и каплями крови. Отрубленная голова кролика лежала на кухонном столе, и его бледно-серые глаза бессмысленно уставились на Магду.

– Не могу читать письмо, пока это глядит на меня, – сказала она, схватив конверт и прижав его к груди.

– Посмотрим, станешь ли ты привередничать, когда я приготовлю из этого кролика вкусное рагу, – рассмеялась Кете.

Поднявшись по лестнице, Магда подошла к комнате Карла. Она была на девять лет младше и всегда восхищалась старшим братом, почти боготворила его. Магда, как обычно, остановилась в дверях и посмотрела на аккуратно убранную комнату. Кровать, на которой не спали уже два года, по-прежнему была застелена лоскутным одеялом – мать сшила его, когда брат был еще ребенком. Университетские дипломы и сертификаты, которые мама вставила в рамки, по-прежнему висели на своем почетном месте над его столом. Отец надеялся передать ферму единственному сыну, однако Карл не питал никакого интереса к сельскому хозяйству, предпочитая уединяться в своей комнате с книгами. Поначалу это сильно разочаровывало Петера, но, после того как учителя Карла объяснили им с женой, какой у них умный и одаренный сын, на смену отчаянию пришла гордость. Магда до сих пор помнила праздничный обед, который устроили родители, когда в 1934 году Карл поступил в Гейдельбергский университет.

– За моего сына! Пусть он успешно окончит университет! – воскликнул Петер, поднимая бокал со шнапсом. – В нашей семье еще никто не учился в университете.

– Зато теперь все изменилось, – мягко сказал Карл. – Надеюсь, ты простишь меня за то, что я не хочу заниматься фермой?

Его голос звучал неуверенно. Магда видела, что брат волнуется и не хочет огорчить отца.

– Что ж, я давно понял, что земледелие – не твоя страсть, мой мальчик, – с философским видом заявил Петер. – Если честно, я даже рад, что ты уезжаешь учиться.

– Почему это? – поинтересовался Карл.

– Будешь держаться подальше от этих деревенских хулиганов из гитлерюгенда. – Последние слова отец произнес с особым отвращением.

– Ну что ты, Петер, – раздраженно перебила его Кете. – У нас в деревне нормальные ребята.

– Нет, Кете, это не так, – возразил тот. – Сперва у нас были скауты, но постепенно их вытеснил гитлерюгенд. Я поначалу надеялся, что все будет хорошо: ребята все так же ходили на экскурсии и в походы, и Карлу, кажется, это нравилось, – Петер посмотрел на сына, и тот кивнул, – но потом все изменилось…

– Только не надо при Магде, – прошептала Кете и кивнула в сторону дочери, которая не сводила с них глаз, надеясь, что никто не заметит, как внимательно она слушает этот разговор.

– Она еще совсем маленькая, – отмахнулся Петер, – наши разговоры ее не интересуют. Так вот, – с оживлением в голосе вернулся он к своей теме, – теперь гитлерюгенд превращается в военную организацию. Карл рассказывал мне о том, как их заставляют придерживаться определенных идеалов. Это неправильно.

– Он прав, матушка, – сказал Карл. – Национал-социалисты хотят воспитать поколение молодых людей, прошедших идеологическую обработку. Они обрушивают на юные умы пропаганду о расовой чистоте, о непременном превосходстве нашей расы над всеми другими, особенно над евреями.

– Они целыми днями бродят по окрестным деревням, – перебил его Петер, – заявляя, что герр Гитлер решил многие проблемы Германии. И помяни мои слова: никакие проблемы государства, экономические или любые другие, эти молодые люди, марширующие по улицам и запугивающие окружающих, решить не смогут.

Карл улыбнулся:

– Ты очень мудрый, папа. Очень.

Три года спустя, в 1937 году, когда Карл получил диплом, его пригласили в Оксфордский университет в Англии.

– Пожалуйста, не уезжай! – умоляла его Магда, когда он рассказал родным об этой новости. – Почему бы тебе не продолжить образование в Мюнхене… или не остаться в Гейдельберге? – с жаром в голосе предлагала она. – Тогда ты смог бы приезжать домой на выходные.

– Потому что я не могу больше оставаться в Германии, – ответил Карл.

Родители посмотрели на него с недоумением.

– В здешних университетах… – продолжал Карл, – больше нет места свободе преподавания. Каждый преподаватель, каждый лектор должен следовать линии партии. Неужели вы этого не понимаете?

Родители по-прежнему смотрели на него с озадаченным видом.

– Я надеюсь, что в университетах Великобритании дела обстоят иначе. Мне очень повезло, что я получил стипендию, неужели вы этого не понимаете? Я стремился к этому еще с тех пор, как был подростком. И совсем скоро окажусь в этом славном «городе дремлющих шпилей».

Карл обвел взволнованным взглядом свою маленькую семью, члены которой сидели на кухне около очага, в надежде найти у них понимание.

– Я буду так скучать по тебе, – огорченно проговорила Магда.

– Знаю, маленькая обезьянка, – тихо сказал Карл, протягивая к ней руки. – Но мы можем писать друг другу.

Немного смягчившись, Магда подбежала и обняла брата. Он стал теребить пальцами ее светлые косички.