Сорванная вуаль (Любовь срывает маски)

– Лайон! – злобно прошептал Питни. – Твое проклятое семейство причинило мне больше горя, чем сотня роялистов. Из-за твоего подлеца племянника я потерял все, включая Фолкем-Хаус!

Бесс понимала, что не следует раздражать мужа, но не могла остановиться:

– Прежде всего ты не должен был продавать его! Если бы не твоя жадность, он так и оставался бы в семье.

Питни занес руку, чтобы ударить жену, но она смело встретила его взгляд.

– Будь он проклят! – Тихо выругавшись, Питни опустил руку. – Теперь из-за него ты не желаешь слушаться меня. Но лучше выкиньте эту мысль из головы, мадам, это не принесет вам пользы. Ваш племянник не хочет иметь дела ни с одним из нас, так что, если вы собираетесь сбежать и укрыться у него, сначала подумайте. Как только он увидит вас, тут же убьет.

У Бесс задрожала нижняя губа, но она старалась побороть охвативший ее страх.

– Почему он должен ненавидеть меня? Он же не может обвинить меня в получении наследства, когда его здесь не было. И он не претендовал на него. Мы даже не знали, что он жив!

Тут Питни повернул голову и с торжеством посмотрел на жену.

– Мы не знали, не правда ли? – неуверенно спросила она. Питни ухмыльнулся в ответ. – О Боже! – беспомощно произнесла Бесс, почувствовав, как от боли у нее сжалось сердце. – Ты знал! Ты знал, что он жив, и не сказал мне!

Ее родного племянника намеренно бросили, а она ничего об этом не знала.

Питни протянул руку к ее бледному лицу и, приподняв его, провел большим пальцем по ее все еще красивым губам.

– Сначала я не знал, – равнодушным тоном объяснил он. – Но потом пришли письма из Франции, от Гаррета. Он просил меня сохранить его земли до его возвращения. Гордость не позволяла ему просить денег, но я знал, что он нуждался в них. – Взгляд Питни наполнился ненавистью. – Я-то думал, что он умер вместе с родителями. Думал, что мне наконец принадлежит весь мир. Титул, земли – у меня было все. И вдруг все пошло прахом…

– Почему ты не сказал мне о письмах? – тихо спросила Бесс.

– Чтобы слушать, как ты скулишь о том, что надо вернуть Гаррету дом? Сам Кромвель хотел сделать меня… министром. И это только благодаря моему титулу. Ему хотелось привлечь дворянство на свою сторону. И будь здесь этот роялистский щенок, я бы потерял свой шанс, это точно.

– Поэтому ты отказался вернуть Гаррета сюда, – в задумчивости проговорила Бесс. Она вдруг представила себе, что бы сделал ее алчный муж, узнав, что ему придется лишиться титула. – А как ты объяснил ему это? Как ты объяснил, что не хочешь его возвращения, потому что это нарушит твои планы?

Питни с удивлением посмотрел на жену:

– Объяснил? Уж не думаешь ли ты, что я что-нибудь рассказал Гаррету? Дура, я не ответил на его письма. Он прислал их пять, и каждое следующее было отчаяннее предыдущего. Все письма я порвал.

– Нет! – в ужасе прошептала Бесс.

– Да! – с вызовом произнес Питни. – Я был уверен, что если выжду достаточное время, твой племянник умрет с голоду там, во Франции, вместе с другими изгнанниками. Прошло некоторое время, а от него не было никаких известий. Я решил, что он умер. Но нет! Твой любимый племянничек вернулся в Англию и все отобрал у меня. Я думал, что роялисты не вернутся никогда!

Бесс отвернулась от мужа. Тихое отчаяние охватило ее. Племянник и Фолкем-Хаус теперь потеряны для нее. Муж позаботился об этом. Она помнила Гаррета десятилетним мальчиком. Он отличался сообразительностью и самоуверенностью и этим напоминал ей брата.

Что сделали с Гарретом годы скитаний? Как он выжил? Она слышала, что изгнанники в те годы не всегда имели еду на столе. Как-то раз Питни сказал, что даже король живет в нищете. Что уж говорить о Гаррете. Каково ему было на чужбине без денег и без родителей? Гаррет, конечно, винит в своих злоключениях и ее. Как же иначе? Простит ли он когда-нибудь, что она отказалась от него?

Гаррету было тринадцать, когда Бесс видела его в последний раз. Он достаточно хорошо знал ее мужа, знал, какой это жестокий человек. Конечно, он не забыл это. Он поверит ей, когда она скажет, что ничего не знала. Он поможет ей вырваться из этого несчастливого брака. Она наконец сможет покинуть Питни и не бояться его мести.

Питни с подозрением посмотрел на жену, затем запустил руку в ее темные волосы и повернул голову так, что она вынуждена была смотреть ему в лицо.

– Я знаю, о чем ты думаешь. Тебе лучше забыть о бегстве к племяннику. Я убью вас обоих, если ты сбежишь. Ты знаешь, я способен это сделать.

– Ненавижу тебя! – воскликнула Бесс.

– Ненавидишь? – Питни дернул жену за волосы с такой силой, что она вскрикнула. Свободной рукой он дотянулся до воротника ее платья, расстегнул его и, просунув руку вовнутрь, крепко ухватил ее за грудь. Бесс с трудом сдержала отвращение к нему. – Можешь сколько угодно ненавидеть меня, но ты все равно принадлежишь мне, моя благородная женушка. Если ты собираешься сбежать к своему племяннику, то помни: твоя жизнь в моих руках.

Питни с силой стиснул грудь, но Бесс не закричала от боли, не желая этим доставить ему удовольствие.

– Мне все равно, что будет со мной, – с пылающими от гнева глазами сказала она. – А у тебя не хватит смелости убить Гаррета.

Питни криво усмехнулся. Его рука продолжала шарить у жены под сорочкой, пока не добралась до ее живота.

– Значит, ты готова рисковать и жизнью своего ребенка? – спросил он.

Испуг отразился на лице Бесс. Нет, он, конечно, не это хотел сказать. Не о ее ребенке. Они прожили в браке четырнадцать лет и оставались бездетны. Теперь наконец Бесс забеременела. Она так давно хотела иметь ребенка. Ей был нужен кто-то, кого она могла бы любить и лелеять.

– Ты не навредишь собственному ребенку, – прошептала Бесс, чувствуя, как под рукой Питни шевельнулся в животе ребенок.

– Если бы он был моим, ему бы ничего не грозило. Но я не уверен, что он мой, – холодным тоном произнес Питни и больно ущипнул жену за грудь.

– Он твой, – заявила Бесс, стараясь голосом не выдать того, что говорит неправду. Ей так хотелось уколоть его, сказав прямо в лицо, что он никогда не был способен иметь детей и что один из красивых купцов, с которыми он имел дело, без труда сделал ей ребенка.

Но Бесс не отважилась на такое, понимая, что пострадает и сама, и ее ребенок. Питни убьет и ее любовника, единственного человека, относившегося к ней с такой добротой. Он ничего не знал о ребенке. Бесс не говорила ему, ибо знала, что сделает Питни, если она сбежит с этим купцом. Она не хотела рисковать. Она должна заставить Питни поверить, что это его ребенок.

– Ребенок не интересует меня, – грубо прошептал он ей на ухо. – Я могу уничтожить мать, не уничтожая дитя. Не выводи меня из терпения. Отправляйся к Гаррету, и я увижу, как вы с племянником умрете и оставите ребенка без матери.

Бесс вся задрожала. Муж снова загнал ее в ловушку. Она не знала, как долго сможет вынести это, оставаясь с ним. Но вынести она должна ради своего ребенка. Она не может умереть и допустить, чтобы его растил Питни.

Бесс молчала.

– Значит, жена, обещаешь быть послушной? – спросил Питни, устремив на нее похотливый взгляд.

Бесс подняла затуманенные печалью глаза, посмотрела ему в лицо и, стараясь сохранить спокойствие, с достоинством кивнула.

Он глумливо улыбнулся и выпустил ее волосы из рук. Затем он ослабил пояс нижних штанов, и они упали на пол. Положив руку Бесс на плечо, Питни силой заставил ее опуститься перед ним на колени.

– Посмотрим, как ты будешь послушна, жена, – пробормотал он и, обхватив ее за голову, пригнул к своей вздыбившейся плоти.

– Пожалуйста, Питни, – прошептала Бесс с выражением отвращения на лице. Как она могла совершить такую глупость и выйти за него замуж? Ей следовало бы прислушаться к словам своего брата, когда он говорил, что Питни нельзя доверять. Но ее покорили мужественность Питни, нежные слова и красивая внешность.

Сейчас Бесс думала о том, что просил сделать ее муж, и колебалась.

– Помни о ребенке, – угрожающим тоном произнес Питни и притянул голову жены ближе к себе. – Тебе лучше доказать мне свое послушание, если хочешь жить ради этого щенка.

Всем сердцем Бесс ненавидела мужа, но какое это имело значение, если он был сильнее ее. Заливаясь слезами, она доказала, что послушна ему.

Глава 6

К бокалу твои губы прикоснулись,

И вижу я – один лишь поцелуй

В вино мгновенно воду превращает.