Одна маленькая ошибка

– Ну у тебя и лицо! – взвизгивает она и поворачивается к папе: – Кажется, моя сестричка в шоке.

Я блекло улыбаюсь, потому что все слова утонули в водовороте захватившей меня растерянности.

– Итак, – начинает папа, надевший сегодня свою лучшую рубашку, – когда ты собиралась нас обрадовать?

Я сглатываю.

– А как вы узнали? Кто…

Мама усаживается рядом, пристраивая на стол тарелку с пикантными канапе и разноцветными макарунами.

– На прошлой неделе папа заехал к тебе домой, чтобы поменять ту лампочку на крыльце. Ну и…

– …И при покупке чертовой лампочки ошибся с цоколем! – встревает папа.

Мама бросает на него укоризненный взгляд и заканчивает:

– …Ну и пока он был там, приехал курьер и привез прямо?таки огромный букет цветов.

О господи боже. Твою ж мать.

Букет. Тот самый, от Марго. Дожидавшийся меня возле двери, с бежевой открыточкой и надписью золотыми буквами – поздравлением с подписанием контракта на публикацию. А я ведь даже не задумалась, кто вместо меня расписался в получении букета, просто подхватила его и занесла домой, пока никто не увидел.

– Папа такое славное фото сделал, – продолжает мама, – и я тебе всю неделю пыталась дозвониться, чтобы расспросить про контракт, но потом Ада предложила устроить небольшую вечеринку. – Она на мгновение умолкает, чтобы съесть макарун. – Мы и Марго позвали, но та не смогла: мы организовались в последнюю минуту, а у нее завтра свадьба в Глостере.

Я киваю, по-прежнему не дыша. Воздух просто не лезет в грудь. Только и остается, что смотреть на собравшихся. Собравшихся ради меня: мы опять находимся в одном помещении с сестрой, но впервые за долгие годы именно я служу центром всеобщего внимания, именно меня все хвалят и поздравляют. Но эта победа зиждется на зыбком фундаменте обмана. На одной бездумно произнесенной лжи. На одной маленькой ошибке.

– Ты наша гордость, – говорит папа, мягко улыбаясь, и в уголках его глаз резче проступают морщинки.

Жгучее чувство стыда пропитало меня насквозь – и мышцы, и кости, и даже одежду. Это ужасно. И я сама ужасна. Опускаю взгляд, чтобы не видеть, как родители мной гордятся, и невольно замечаю мамины туфли – те самые, на каблуках, для особых случаев, отделанные голубым шелком и с маленькими бантиками; мама надевала их на церемонию вручения моего аттестата, поскольку носит только по самым-самым важным поводам. От осознания того, что мама сегодня в своих лучших туфлях, сердце кровью обливается. Я не могу здесь оставаться. Надо бежать. Надо…

И тут чья?то сильная рука берет меня за локоть. Джек возникает рядом, весь такой обаятельный и уверенный:

– Мередит, вы сегодня отлично выглядите. Шикарные туфли. Не возражаете, если я украду вашу дочурку на минуточку? – И уводит меня прочь. Слава богу.

Он затаскивает меня в небольшой закуток, где между книжных шкафов прячется кресло, освещенное золотистой лампой; подразумевается, что здесь можно посидеть с книжкой, но мы оба не торопимся занимать место.

– Элоди, какого черта? – спрашивает Джек, внимательно глядя мне в лицо.

– Я дала Марго повод думать, что мне предложили контракт на публикацию, – отвечаю я, с трудом сглотнув подступивший к горлу комок.

– Что? – округляет глаза мой друг. – Почему?

– Потому что! – огрызаюсь я чуть громче, чем хотелось бы, и оглядываюсь через плечо, проверяя, не услышал ли нас кто?нибудь – гости?то сидят совсем рядом. А затем снова поворачиваюсь к Джеку, сверлящему меня суровым взглядом, и добавляю чуть тише: – Потому что Марго предложили контракт, а она же вообще не собиралась ничего писать. Я чувствовала себя настолько униженной, и… и мне так не хотелось ей показывать, какое я позорище, вот я и… Я просто…

– Соврала, – припечатывает Джек.

Я киваю. Боже, какой кошмар. Стыд накатывает на меня с удвоенной силой. Надо было сразу объяснить Марго ее ошибку.

– Я не думала, что все так далеко зайдет. Не рассчитывала, что…

– А оно взяло и зашло, – злится Джек. – Столько людей собралось. Да еще твои родители…

– Именно.

Джек переводит дух.

– Тебя трясет.

– Я сама виновата. И должна все исправить. Надо рассказать правду, надо…

Но ведь родители сейчас так радуются и гордятся мной. Как сказать им, что все это ложь? Как сказать об этом всем моим близким, собравшимся здесь сегодня?

– Ты не сможешь, – качает головой Джек, словно прочитав мои мысли. – Надо придумать, как теперь выкрутиться.

Я моргаю, чувствуя, как в желудке шевелится целый комок эмоций, облегчения и вины вперемешку с наспех проглоченным шампанским.

– А как ты собиралась объяснить Марго, что книга так и не вышла? – Джек стискивает мне плечи, и я пристыженно опускаю глаза.

– Хотела сослаться на то, что контракт в итоге сорвался. – Джек так долго молчит, что я не выдерживаю и поднимаю взгляд. И вижу недоуменно приподнятую бровь. – Ты чего?

– Вот уж не думал, что ты такая коварная, Фрей.

– Спасибо. – Я поджимаю губы.

– Значит, постараемся пережить сегодняшний вечер, а потом, попозже, скажем всем, что контракт обломался.

Я киваю.

– К тому же как знать, – мягко добавляет Джек, – может, «Харриерс» еще надумает взять какую?нибудь из твоих идей в работу.

Мне снова становится горько. Мой защитник еще не знает, что издательство отвергло все три. Но сказать ему об этом я уже не успеваю: меня окликает Ада, и мы с Джеком рефлекторно отстраняемся друг от друга.

– Ты пропускаешь собственную вечеринку, – замечает сестра, подходя ближе. – Присоединяйся к веселью.

Остаток вечера я провожу за бесстыдным враньем людям в глаза. С Кэти, Оливией и Иви я не виделась несколько месяцев. Говорят, что горе любит компанию, вот только не говорите мне, что и компания любит горе. После смерти Ноа подруги навестили меня всего один раз, и им за глаза хватило.

– Вообще?то, надо сказать, что заранее не узнаешь, подпишут с тобой в итоге контракт или нет, но Лара считает, что моя рукопись достойна успеха, – сообщаю я подругам, сдабривая вранье щепоткой правды.

Все три кивают и улыбаются, радуясь за меня, и наперебой спрашивают: «А когда книга выйдет?», «А на презентацию пригласишь?», «И какой гонорар тебе пообещали? Ну давай, скажи, мы хотим знать!», «Тебе разрешат самой выбрать обложку?», «А вдруг она тебе не понравится?».

Я вру, вру и снова вру:

– Ой, даже не знаю, мы еще не обсуждали точную дату выхода. Да, конечно, презентация будет. Да-да, просто невероятно! Ой, нет-нет, я вам даже не скажу, какой аванс мне назначили: вы же знаете, я не разбалтываю чужие секреты. Нет, обложку выбирать не дадут, но и не страшно. Все в порядке. Все отлично…

Каждую новую порцию вранья я подкрепляю активным жестикулированием, словно пытаясь смастерить из громоздящейся лжи убедительную картину, как клоун – зверюшек из воздушных шариков.

А потом ко мне подходит Руби, придерживая рукой выпирающее пузо и старательно натягивая улыбку.