Прекрасная воровка

– В течение пяти лет? Как бы не так. Пять дней – и то сомнительно.

Глаза женщины сверкнули. Рауль никогда еще не видел ее в таком гневе. От Сирены буквально исходили волны ненависти.

Или это был страх? Рот ее задрожал, а затем превратился в тонкую линию.

– Если ты не согласен – уходи! Ты в любом случае не отец.

Сирена встала. Рауль поднялся вслед за ней, ухватив ее за руки, когда она попыталась пройти мимо него. Округлость ее живота коснулась его, такая незнакомая и пугающая, заставляя мужчину сильнее сжать ее запястье, чтобы удержать около себя.

– Не трогай меня! – воскликнула Сирена, пытаясь высвободиться.

– Ты уверена, что не хочешь добиться более выгодного предложения для себя? – вкрадчиво поинтересовался Рауль, понимая, что его по-прежнему влечет к Сирене. Если она предложит себя ему сейчас, он согласится. Это кое-что может изменить.

– Я не подавала на тебя в суд за сексуальные домогательства, но могу сделать это завтра! – гневно выпалила она.

Руки Рауля разжались.

– Ты хотела меня так же сильно, как я хотел тебя, – стиснув зубы, процедил он.

Он помнил, как все начиналось. Чем все закончилось. Как она дрожала и стонала в его объятиях, когда он доводил ее до черты, после которой не было возврата.

– Тебе было скучно, ты просто развлекался, – резко ответила Сирена, голос ее прозвучал надрывно.

Это не должно было заставлять его испытывать чувство вины, однако Рауль ее испытывал. Зря он так сказал. Во всем виновато виски, которое он выпил перед приходом к Сирене.

– Уходи, Рауль, – устало попросила она. – Я очень жалею, что повстречала тебя.

«Взаимно», – хотелось ответить ему. Резкий ответ вертелся на кончике языка, но Рауль стиснул зубы.

Ущипнув себя за переносицу, он напомнил себе, что женщины, которую, по его мнению, он хорошо знал, никогда не существовало. Он снова сел на стул.

– Мы наймем экспертов, чтобы они разработали расписание первых пяти лет жизни ребенка. В четыре года мы начнем обсуждать его образование.

– Экспертов? – эхом откликнулась Сирена. – Хорошо, пусть так. Твои возможности это позволяют.

– Если тебя волнуют деньги, почему ты отказываешься от содержания?

– Потому что мне деньги не нужны, – спокойно сказала Сирена. – Мне нужен мой ребенок. – Она подошла к окну, покрытому каплями дождя. Рука ее легла на живот.

Рауль отвел взгляд. На него произвела впечатление ее искренность. Он был готов подбодрить Сирену, но удержался. Однако по какой-то причине ему захотелось сжать ее в объятиях. Это желание было настолько сильным, что он ощутил боль.

Это было совсем на него не похоже. Он мог быть мягким, если дело касалось его матери или сводной сестры. Рауль любил их, он чувствовал ответственность за них, хотя теперь они не были такими беспомощными, как раньше. Его до сих пор мучило чувство вины за первый год, проведенный в колледже, когда он жил, учась, пьянствуя и бегая за девушками, совершенно безучастный к тому, что происходило дома. Смерть отчима, который безбожно играл, потрясла сердца двух людей, которых Рауль глубоко любил. Перед ними замаячила бедность. Честно говоря, он не испытывал к покойному ничего, кроме неприязни, но его мать и Миранда страдали. Рауль видел их боль. Это была такая же боль, какую ощущал он после того, как его отец свел счеты с жизнью.

Однако, как ни пытался он поддерживать их, взяв контроль над финансами семьи в свои руки, Рауль никогда не обнимал ни мать, ни сестру и не старался облегчить их боль. Поэтому неожиданное желание утешить Сирену оказалось для него полной неожиданностью. И неразгаданной тайной.

Заставляя себя быть сдержанным, Рауль снова пробежался взглядом по соглашению с пометками Сирены. Ему пришло в голову, что он уже изменяет свою жизнь. Что же будет, когда родится ребенок?

– Ты думала об аборте? – вдруг спросил Рауль.

– Да.

Ответ был неожиданный, сердце его замерло. Затем он вздохнул от облегчения. Разумеется, она родит этого ребенка, иначе они здесь не сидели бы.

– Срок был небольшой, когда я обнаружила. На таком сроке можно принять таблетку. Не надо обращаться в больницу, осложнений никаких. У меня было много причин прервать беременность. – Сирена коснулась жилки, бьющейся на горле.

Рауль понял, о каких причинах идет речь. Например, угроза тюремного заключения или требования мужчины, которого она хотела вычеркнуть из своей жизни. Кровь его заледенела при мысли о том, как близок он был к тому, чтобы никогда не узнать о ребенке.

– Просто я не смогла это сделать, – продолжала Сирена. – Я хочу этого ребенка, Рауль. – Ее рука снова легла на живот, в глазах засверкала решимость. – Конечно, глупо позволять тебе видеть, как сильно я хочу малыша. Ты найдешь способ использовать это против меня. Но мне нужно, чтобы ты поверил. Я никогда никому не позволю отобрать у меня моего ребенка.

Рауля охватили гордость и благоговение. Сирена демонстрировала материнский инстинкт такой силы, которая приветствовалась бы в первобытном обществе. Мужчина в нем радовался такой матери своего ребенка.

– Ты хочешь сказать, что мне не удастся тебя купить? – подытожил он.

– Именно. Единственная причина, по которой я общаюсь с тобой, заключается в том, что моему ребенку, если ты, конечно, его отец, нужны оба родителя и что он должен быть финансово независим и любим. Это относится ко всем моим детям. Подумай об этом и еще раз прочитай контракт. – Кивнув на бумаги, Сирена снова скрылась в туалете.

Ко всем детям? Рауль удержался от того, чтобы бросить ей вслед, что ему достаточно и одного незапланированного ребенка.

Три месяца спустя Рауль проверял, готов ли он к рождению ребенка, внося коррективы в свое расписание на ближайшие шесть недель. Он редко отдыхал, поэтому даже в Рождество, которое провел со своей матерью, думал о том, как бы поскорее вернуться к работе. Но этого отдыха он ждал. Неужели потому, что мечтал увидеться с Сиреной?

Рауль отбросил эту мысль. Его исключительным интересом был ребенок. Он хотел узнать его пол, убедиться, что ребенок здоров, и получить окончательное подтверждение того, что отцом является он.

Вообще-то сомнений Рауль уже почти не испытывал. Верная их соглашению, Сирена знакомила его с отчетами о протекании беременности. О себе она ничего не сообщала, но Рауль решил, что, если бы что-то пошло не так, она его проинформировала бы. Второе ультразвуковое исследование не показало, что это мальчик, поэтому Рауль представлял себе темноволосую девочку с колдовскими зелеными глазами.

Что касается отцовства, Рауль решил: раз Сирена подписала с ним соглашение, значит, ребенок его. Окончательный тест после рождения ребенка он считал формальностью.

Однако до этого события было еще полтора месяца, и сейчас ему стоило заняться делами своей корпорации. Сотрудники и так судачили о том, что он уходит в отпуск, и гадали, с чем это связано. Только нескольким самым доверенным лицам была известна причина, но даже они не знали, кто мать его ребенка. Скандальные разоблачения неверности отца и его самоубийство сделали Рауля подозрительным человеком. О его связи с Сиреной, о том, что она была уволена в связи с растратой средств компании, а тем более о ее беременности в средства массовой информации не просочилось ничего. Когда сотрудники интересовались, куда подевалась Сирена, Рауль коротко отвечал, что она больше у него не работает.

Потеря Сирены действительно оказалась потерей, так как остальные ассистентки ей и в подметки не годились.

Рекомендованная ему мисс Пул вошла в кабинет и нахмурила подведенные брови.

– Я же сказал, что решаю вопрос чрезвычайной важности, мисс Пул, и просил меня не беспокоить, – призывая себя к терпению, напомнил Рауль.

– Она очень настойчива, – пробормотала ассистентка, передавая ему мобильный телефон.

– Кто? – Он с трудом удержался от того, чтобы спросить: «Сирена?»

– Молли. Речь идет о вашем соглашении с мисс Эбботт.

Рауль не знал никакую Молли, но не было причин предполагать, что новости плохие. Сирена не говорила с ним лично с того дня, когда между ними было заключено соглашение.

– Да? – спросил он, беря телефон и чувствуя, как холодеют его руки.

Он встал и отошел от стола, ощущая на себе любопытный взгляд мисс Пул. Одновременно, несмотря на все, что произошло между ним и Сиреной, Рауль ощутил возбуждение. Перед его мысленным взором возникла она – в юбке и свитере, которые обычно носила.

– Мистер Зесигер? Я акушерка Сирены Эбботт. Она просила передать вам, что роды начались.

– Ведь еще рано, – вырвалось у Рауля.