Таинственная история Билли Миллигана

Юноша опустил руки, уставился в стол, и Джуди поняла, что нашла верный подход. Она к этому времени уже поняла, что все личности сильно любят младшеньких и чувствуют за них ответственность.

– Ладно, – неохотно выдавил он, – обещаю.

Томми не сказал, что когда только услышал, что его могут перевести обратно в Лайму, купил у надежного человека лезвие. И на момент разговора оно было приклеено к подошве левой ноги. Признаваться в этом причин не было – его же не спрашивали. Он уже давно выучил правило: когда тебя переводят из одного казенного дома в другой, всегда бери с собой оружие. Он не будет пытаться бежать, потому что обещал, но хотя бы сможет защититься от изнасилования. Или отдаст Билли, чтобы тот перерезал себе горло.

За четыре дня до назначенного перевода в больницу Хардинга в камеру Миллигана пришел сержант Уиллис. Он хотел, чтобы Томми показал ему, как снимает смирительную рубашку.

Юноша хмуро смотрел на поджарого полицейского; тот уже начал лысеть, и смуглое лицо обрамляли седые волосы.

– Зачем мне это?

– Тебя все равно отсюда переводят, – ответил Уиллис. – А я еще не настолько стар и не откажусь узнать что-нибудь новенькое.

– Сержант, вы ко мне хорошо относились, но я так с полпинка свои секреты не выдаю.

– Ну, например, ты этим мог бы помочь спасти кому-нибудь жизнь.

Перед этим Томми отвернулся, но теперь снова посмотрел на полицейского – с любопытством.

– Как это?

– Я знаю, что ты не больной. Но у нас тут есть больные. На них мы надеваем рубашки в целях защиты. Если они их снимут, то покончат с собой. А если ты покажешь, как это сделал, мы что-нибудь придумаем, чтобы этого не могли другие. И люди будут спасены.

Томми пожал плечами, делая вид, что это его не интересует.

Но на следующий день он показал Уиллису, как это делается. И как надеть рубашку так, чтобы ее ни за что было не снять.

Поздним вечером того же дня Джуди позвонила Дороти Тернер.

– Есть еще одна, – сказала Тернер.

– Кто?

– Еще одна личность, о которой мы не знали. Девятнадцатилетняя девушка Адалана.

– Боже! – прошептала Джуди. – Значит, их десять.

Дороти рассказала, как только что ходила в тюрьму и увидела, что Миллиган сидит на полу и очень нежно рассказывает о том, как нуждается в любви. Дороти села рядом, утешила, вытерла слезы. И «Адалана» поведала ей, что тайком пишет стихи. Плача, она призналась, что может по своему желанию убрать человека из пятна. И до настоящего момента о ее существовании было известно лишь Артуру и Кристине.

Джуди попыталась вообразить себе это: Дороти сидит на полу, обнимает Миллигана.

– А почему она сейчас решила показаться? – поинтересовалась Джуди.

– Адалана винит себя в том, что случилось с мальчиками, – ответила Дороти. – Это она украла время у Рейджена, когда произошли изнасилования.

– Что?

– Адалана сказала, что сделала это от отчаяния: ей очень хотелось, чтобы ее обнимали, ласкали, любили.

– Значит, Адалана…

– Она лесбиянка.

Повесив трубку, Джуди еще очень долго смотрела на телефон. Муж поинтересовался, что ей такого рассказали. Она уже было раскрыла рот, чтобы ответить, но лишь покачала головой и выключила свет.

Глава третья

1

Билли Миллигана перевели из окружной тюрьмы Франклина в больницу Хардинга на два дня раньше назначенного срока, утром 16 марта. Доктор Джордж Хардинг к тому времени собрал команду терапевтов, которым предстояло заниматься новым пациентом, и ввел их в курс дела, но сам во время преждевременного приезда больного находился на рабочей встрече в Чикаго.

Джуди Стивенсон с Дороти Тернер поехали вслед за полицейской машиной до больницы. Они понимали, насколько ужасным будет возвращение Дэнни в тюрьму. Доктор Шумейкер, штатный врач, пообещал лично наблюдать за пациентом до приезда доктора Хардинга, и заместитель шерифа передал ему заключенного.

Джуди и Дороти пошли вместе с Дэнни в Уэйкфилд-коттедж, психиатрическое отделение закрытого типа, рассчитанное на четырнадцать острых пациентов, которым требуется постоянное наблюдение и повышенное внимание. Для Миллигана подготовили кровать в одной из двух палат «повышенного внимания». Палата закрывалась на тяжелую дубовую дверь с окошком, которое позволяло вести круглосуточное наблюдение. Санитар (которых в больнице Хардинга называли психотехниками) принес поднос с обедом, Дэнни принялся за еду, а женщины остались с ним.

После обеда к ним подошел доктор Шумейкер и три медсестры. Тернер, которая считала крайне важным, чтобы персонал увидел, как проявляется синдром множественной личности, предложила Дэнни позвать Артура, чтобы он мог познакомиться с людьми, которым предстоит с ним работать.

Сестра Эдриен Маккен, координатор отделения, входила в группу терапевтов, которой предстояло работать с Миллиганом, и знала, о чем идет речь, но для двух других сестер это было полнейшей неожиданностью.

Донне Эгар, матери пяти дочерей, было трудно справиться с эмоциями, охватившими ее при встрече с «насильником из кампуса». Она пристально наблюдала за маленьким мальчиком, потом взгляд у него застыл, как в трансе, губы беззвучно зашевелились во внутреннем диалоге. Когда Миллиган, наконец, поднял глаза, взгляд его был строгим и даже высокомерным. Он заговорил с британским акцентом.

Донна с трудом сдерживалась, чтобы не засмеяться, поскольку ни Дэнни, ни Артур не убедили ее в собственной реальности – скорее это лишь гениальный актер, стремящийся избежать тюрьмы. Но все равно ее интересовала личность Билли Миллигана, и хотелось понять, что за человек может вести себя, как он.

Дороти и Джуди поговорили с Артуром, заверив, что он в безопасности. Дороти пообещала, что вскоре зайдет, чтобы провести несколько психологических тестов. Джуди с Гэри тоже собирались время от времени навещать Миллигана, чтобы обсуждать подробности по его делу.

Психотехник Тим Шепард каждые пятнадцать минут заглядывал к новому пациенту через окошко и делал записи:

«5:00. Тихо сидит на кровати, скрестив ноги.

5:15. Сидит на кровати, скрестив ноги, смотрит перед собой.

5:31. Стоит, смотрит в окно.

5:45. Подали ужин.

6:02. Сидит на краю кровати, смотрит перед собой.

6:07. Забрали поднос, поел хорошо».

В семь пятнадцать Миллиган начал ходить.

В восемь зашла сестра Хелен Йегер, провела с ним сорок минут. Первая сделанная ей запись о пациенте была краткой:

«16.03.78. Мистер Миллиган остается в отделении повышенного внимания – за ним ведется пристальное наблюдение в целях особой предосторожности. Разговаривали о его множественных личностях. Почти все время со мной общался “Артур” – с английским акцентом. Заявил, что одна из личностей, Билли, склонен к суициду и спит с 16 лет – таким образом других защищают от потенциального вреда. Ест хорошо. Испражняется регулярно. Пищевых реакций не наблюдается. В общении приятный».

Когда медсестра Йегер ушла, Артур тихонько сообщил остальным, что в этой больнице безопасно и хорошо. Поскольку для помощи врачам в лечении необходим разум и логика, то теперь он, Артур, будет полностью контролировать пятно.

В два двадцать пять ночи психотехник Крис Кэн услышал доносившийся из палаты громкий шум. Он подошел посмотреть и увидел, что пациент сидит на полу.