Невероятное

– Я тоже не видел, – Нартов поднял палец вверх. – Честно говоря, я не верю и так называемым контактерам. Знаете, почему? Все они описывают однотипные звездолеты в форме шара или тарелки, в которых обязательно находятся человекоподобные серо-зеленые существа. Это бред. Но! – штурман обвел глазами комнату и тихо добавил: – В существование инопланетной жизни я верю.

– Вот как, – заинтересовался механик. – И почему же? Где наши братья по разуму?

– Это сложный вопрос. Я постараюсь объяснить понятнее. Вилли, сколько лететь до ближайшей звезды?

– Четыре световых года, что-то около того, – вспомнил стрелок.

– Верно. Так говорят ученые, хотя данные, разумеется, не очень точные. А вы знаете, сколько звезд в одной лишь нашей галактике? Примерно двести миллиардов! Представляете, насколько это огромная цифра? Это в двадцать с лишним раз больше, чем количество людей на Земле. Не у каждой звезды есть планеты, я не спорю. Но ведь галактик, по подсчетам тех же ученых, тоже миллиарды! Знаете, если бы я вдруг утром вышел из дома и увидел инопланетный корабль, я бы удивился не тому, что мы не одни, а тому, как они смогли нас найти.

– Очень много планет, следовательно, велика вероятность обнаружения жизни на них, – Мартин потянулся. – Но скажите, почему же мы тогда не встретили еще этих пришельцев? В любом фильме, в любой книге они высокоразвитые, могут перемещаться со скоростью света… Что ж они не наладили связь с Землей, как мы – с Марсом? Не смогли великие существа?

– Зря иронизируете! – восьмым ходом штурман опять поставил Вилли мат. – Я же не просто так спросил, сколько лететь до ближайшей звезды. Наши самые быстрые корабли способны долететь до Марса за две недели, даже когда планеты разлетаются на наибольшее расстояние. Это хорошо по нашим меркам, но недостаточно для межзвездного путешествия. Инопланетная цивилизация может быть высокоразвитой, но не настолько, чтобы преодолевать триллионы километров между звездами, и тем более галактиками. Я даже представить не могу, как можно быстро очутиться в другом конце Млечного Пути. У света на это уходят тысячелетия!

– А если они умеют искривлять пространство или управлять временем? – предположил Вилли.

– Не думаю. Это звучит слишком уж фантастично даже для меня. А я верю в невероятное! Хотя все бывает… Возможно, что через сотню лет мы научимся это делать. Хочется верить! Знаете, всегда удивлялся косности и однобокости нашей науки, хоть я и верю в ее силу.

– Что там про науку?

– Вот в пятнадцатом веке люди считали, что летать могут лишь птицы, что человек никогда не поднимется в воздух. Тех, кто думал иначе, сжигали на кострах. И что же? В двадцатом веке крылатые машины подняли в воздух своих создателей! Кто станет отрицать это сейчас? Сейчас тех, кто смеет заявлять о существовании внеземных цивилизаций, осмеивают. Чего стоит случай с доктором Хатанго, которая утверждает, что наука зря не допускает наличие иных материй и энергий во Вселенной. Интереснейшая гипотеза, кстати, но я не специалист, чтобы пояснить ее как следует. А вдруг лет через триста контакты станут обыденным явлением? И создадут-таки вечный двигатель? И найдут способ сделать человека бессмертным? И войны прекратят?

– Фантазируете, – заметил механик. – Особенно насчет войн.

– А если не фантазировать, человек перестанет творить! Наука идет вперед, пока есть креативные, не связанные устоявшимися стереотипами люди.

– Стереотипы? Законы и теории, которые мы считаем общепризнанными? – уточнил Мартин.

– Именно. Нет, я не говорю, что врет теория относительности, что законы Ньютона не верны. Ни в коем случае! Я говорю, что устройство мира не ограничивается теми правилами, которые мы знаем. Почему в бескрайней Вселенной не может существовать бесконечное множество законов? Почему считается, что законы, открытые на Земле, действуют одинаково во всей Вселенной? Мы не можем судить об устройстве мира, глядя со своей планеты на звезды. Мы не изобрели еще приборы, способные показать все разнообразие материй и энергий в мире. И не все из нас могут это разнообразие осознать, понять и поверить в него.

– Критиковать ученых легко, но что бы мы без них делали? Лечились народными методами, веря в друидов и колдунов? Или молились бы всякий раз, чтобы вызвать дождь? Мы в этом планетолете летим именно потому, что ученые придумали термоядерный двигатель, титановую обшивку и компьютер управления. Было бы все это, если б они только искали эти ваши другие материи?

– Мартин, я не отрицаю достижения ученых, я горжусь ими! Но не надо думать, что мир ограничивается тем, что мы о нем узнали за две тысячи лет. Может, мне привести еще примеры из истории, как губительно отрицание всего новаторского или странного? Как развитие цивилизации тормозилось из-за нежелания принять смелые идеи?

Механик неопределенно хмыкнул, но по глазам его было видно, что он остался при своем мнении.

– Андрей, а какие они, инопланетяне? – поинтересовался Вилли. – Я, например, только серых человечков могу представить.

– Вот! Большинство надеется, что они будут похожи на людей. Гуманоидами будут, то есть. Но это очень, очень маловероятно.

– Почему? – не понял Вилли. – Ведь уже давно открыты планеты, похожие на Землю. Почему на них не могут появиться похожие на нас существа?

– Стыдно должно быть, господин Даркен! Чему там сейчас в училищах учат? Только имперцев убивать да прославлять руководство Союза? У каждой планеты свои особенности. Гравитация, состав атмосферы, характерные формы рельефа, климат, продолжительность суток, расстояние до звезды и так далее. Даже если где-то есть планета, являющаяся копией нашей, вряд ли на ней эволюция пойдет абсолютно аналогичным путем. Там будут свои, уникальные животные и растения. Глупо считать, что во всей Вселенной жизнь принимает одинаковые формы. Мы можем лишь гадать, как они будут выглядеть… А они, вполне возможно, сейчас гадают, как выглядим мы.

– А я когда-то слышал совсем другую теорию, – упрямо возразил механик. – Что эволюция еще как может идти по одному пути, если он, так сказать, самый удобный.

– Как это?

– Любой инопланетной расе, коли такая есть, нужны руки, чтобы создавать. Или щупальца. В общем, их тело должно быть устроено так, чтобы можно было создавать сложные системы и пользоваться ими.

– То есть они отдаленно будут похожи на неких земных животных или даже людей? Не согласен. На других планетах могут быть совершенно другие условия.

– Не факт, – снова хмыкнул механик. – Хотя пример с пятнадцатым веком и самолетами хорош.

– Я лишь философ-любитель, – с сожалением сказал Нартов.

Вилли еще с полчаса пытался отыграться. Штурман по-прежнему демонстрировал свое незаурядное мастерство, при этом с темы пришельцев он плавно перешел на историю второго освоения космоса, которую знал лучше профессоров в Училище, потом рассказал кое-что о давно минувшей ядерной мировой войне, затем принялся вспоминать различные истории из своей жизни.

– Не люблю я мистику, но однажды такое увидел… Расскажу, да только вряд ли поверите, – загадочно начал он.

– Не поверю, пока не увижу, – заявил Мартин. Теперь он сосредоточенно рассматривал книги в шкафу.

– Было это в имперское время, где-то в сорок седьмом. Я тогда только помышлял о штурманской карьере, а увлекался искательством.

– Чем-чем? – не понял Вилли.

– Искательством. Ну… Независимый археолог, исследователь, авантюрист… Вообще искателями называли тех людей, которые в первые послевоенные десятилетия носили вещи из мертвых городов. Словечко с тех пор прижилось, но смысл изменился. Однако не в этом суть. Помню, как с моей будущей женой решили наведаться в заброшенный город.

– Радиация, – осуждающе заметил Мартин.

– Верно. Но мы были легкомысленны и легки на подъем. Я жил тогда в небольшом городке, а рядом были гигантские, просто необъятные развалины старой Москвы. Город был такой, столица довоенная, двадцать миллионов в ней до войны жило. А потом эти миллионы испарились… Про Москву и сейчас такие легенды ходят, что мороз по коже. Не искали мы ничего, не собирались расписываться на руинах. Молодые были, – Нартов сказал это таким тоном, будто ему за восемьдесят. – С собой взяли только термос и бутерброды. Ни дозиметра, ни оружия – только еда и энтузиазм. Но, как говорится, дуракам везет!

Штурман замолчал, предавшись воспоминаниям.

– И вы там повстречали мифических диких людей?

– Нет. В том-то и дело, что мы никого не встретили. Вообще никого. В этом было что-то завораживающее: идти меж обвалившихся зданий, угадывать в проржавевших кусках металла машины, пытаться найти остатки асфальта под травой. И все это в абсолютной тишине. Но стоило солнцу зайти…

– Мутанты? – вырвалось у Вилли.

– Нет! Просто внезапно я задрожал. Натурально, от макушки до пяток. И она затряслась рядом, вцепилась в мою куртку. Почему? Вокруг ничего вроде бы не изменилось! Этот страх… Его ни с чем не сравнить. Иррациональный, необъяснимый, всепроникающий, сковывающий. Я не знаю, сколько мы так простояли. Помню, впереди был холм какой-то, на нем сохранилась кирпичная стенка. А под ней… Да, точно было, – Андрей вдруг поежился.

– Что там было? – хрипло, не своим голосом переспросил Вилли.

– А? Ничего, – нехотя ответил Нартов. – Пора мне, нужно будет менять курс. – Он оттолкнулся и вылетел из зала, оставив Вилли наедине с механиком.

Вилли собрался уже вылететь вслед за штурманом, чтобы выведать тайну, но не решился. Он лишь потер кулаком уставшие глаза и вздохнул.

– Каков шутник, а? Заинтриговал и смылся! – усмехнулся механик. Но космолетчик отнесся к рассказу Нартова серьезно. Вилли всегда привлекали истории о древних городах, он верил, что неспроста о них ходят всякие слухи.

Мартин вскоре покинул зал, вместо него пришли двое близнецов-программистов, отвечавших за работу бортовых компьютеров. Эти ребята, несмотря на свои двадцать c небольшим лет, так и остались большими детьми. Они затеяли игру в слова, повеселив Вилли исковерканными названиями рек и городов, потом принялись обсуждать видеоигры. Оба были заядлыми геймерами, уже не первый месяц просившими у начальства космодрома разрешения пронести на борт приставки. Им всякий раз отказывали. При обсуждении оба возбуждались, начинали махать руками, при этом летая от стены к стене. Вполне возможно, что и гражданская война была для них игрой, игрой захватывающей, бесконечно вариативной, опасной и тем привлекательной.

Когда и братья ушли, Вилли направился в свою каюту, все еще находясь под впечатлением от незавершенного рассказа. Крохотное помещение два на полтора метра было обставлено просто: жестко закрепленный шкаф для вещей, круглая лампочка в стене над кроватью, сама кровать с ремнями, накрепко привинченная к полу. На стенах были прикреплены многочисленные датчики и огнетушитель.

Вилли достал взятую в полет книгу и принялся за чтение. Читать можно было как угодно, хоть вверх ногами, это не вызывало никаких неудобств в невесомости, но космолетчик почему-то всегда старался принять как можно более земное положение. Сейчас Вилли висел со своей книгой в воздухе, зацепившись ногой за решетку кровати.

Время до обеда пролетело незаметно. Ровно в час, по сложившейся на С28 традиции, весь экипаж собрался в столовой в хвостовой части.

На кухне находились большие запасы готовых блюд в герметичных пакетах, фруктов и овощей. Имелись даже супы, ели их, выдавливая содержимое из тюбика в рот. Есть теоретически можно было где угодно, но космолетчики все же любили делать это так, как на Земле, только пристегнувшись к креслам.