Летописи Гарии. Нас больше нет

Лёгкой трусцой, лавируя между кострами и людьми, к ним подбежал боец.

– Великий Амур требует его к себе! – сказал он, кивая на пленника.

Один из караульных тут же отвязал веревку от дерева и на поводу повел пленника. Второй шёл сзади, подстёгивая ведомого остриём копья.

Солдаты, мимо которых проводили пленного, тут же обращали на него своё внимание и что-то живо начинали обсуждать.

У входа в шатёр стоял император и разглядывал вечернее небо, сложив руки на груди. Он коротко кивнул охранникам и те, отвязав от шеи веревку, но оставив связанными руки, отступили в сторону. Амур вошёл в шатёр, жестом пригласив за собой незнакомца.

Внутри размеренно горел очаг, от которого дым устремлялся в круглое отверстие в центре конусовидного потолка. Справа сидел Тариман, скрестив ноги между собой, потягивая из глиняной чашки горячий отвар.

Весь пол был устелен шкурами животных. Пройдя на противоположную сторону от входа, император опустился на своё ложе, взял чашку и плеснул в неё из небольшого накрытого крышкой горшка с носиком.

– Ты будешь говорить? – спустя некоторое время, спросил Амур.

– Что ты хочешь, чтобы я говорил? – ответил человек, продолжая стоять у входа.

– Присядь, не нужно стоять, когда перед тобой император! – буркнул Тариман.

Пленник сделал вид, что не слышит его, продолжая стоять на своём месте, за что тут же получил древком копья удар по ногам и против воли припал на колени.

– Тариман, пусть стоит, если ему так хочется. Он сумасшедший.

– Амур, он не уважает нас! Этот червь даже смотрит с презрением!– Тариман грязно выругался еле слышно и продолжил наслаждаться напитком, брезгливо поглядывая на пленника.

– Так ты будешь говорить?– с невозмутимым спокойствием вновь спросил император.

– Спрашивай,– коротко ответил незнакомец.

– Кто ты? Ты следил за нами? Ты служишь нашим врагам? Как твоё имя? Даже если ты раб, то имя у тебя все равно когда-то было, назови его. Ответишь на все вопросы, и я разрешу, чтобы тебя покормили. Или может ты лекарь? Я гляжу, раны твои заживают быстро.

– Благодарю за проявленную заботу обо мне, великий Амур! Я – человек. Если тебе нужно моё имя, то придумай его сам, я просто человек. Следить мне за вами незачем, я просто здесь!

– Где здесь? – не понял император.

– Дома.

– Ты живёшь в этих предгорьях?

– Если тебя интересует, где именно я живу, то странно, что задаёшь этот вопрос. Жил утром на уступе, живу сейчас в шатре твоём. Это очевидно.

Император начал раздражаться. – Тариман, проверь войско! – коротко приказал он брату, давая понять, что хочет остаться с пленником наедине.

Тариман недовольно вздохнул, нехотя поднялся и вышел из шатра.

– Ты жив лишь потому, что спас мне жизнь сегодня! – раздражённо, заглядывая в глаза пленнику, произнёс Амур.– Но это легко исправить и на рассвете ты будешь казнён, если продолжишь говорить непонятное мне!

– Я говорю правду, великий Амур. Что тебе непонятно, спрашивай.

– Как ты можешь жить в моём шатре, оборванец?! – возмутился император.

– Ты спрашиваешь, где я живу? Я же просто – живу. Я не могу где-то жить, а где-то не жить. Когда тело моё умрёт, тогда я не буду здесь жить. Но сейчас я живу в твоём шатре, ведь ты конкретно спрашивал – где я живу. Я ответил – здесь. Разве это неправда?

– Странно ты мыслишь. Просто – человек, просто – здесь…

– Да, Амур, это просто. В этом нет ничего сложного, но я понимаю твои муки. Понимаю, почему не можешь понять…

– Почему, тогда на уступе, ты сказал, что лишил меня возможности что-то решать? Я не ощутил этого,– перебил император.

– Если бы меня не было там, на уступе, то ты не полез бы вверх и не сорвался бы вниз,– ответил пленник.

– Но это я решил, лезть мне вверх или нет! Понимаешь, я решил, не ты!

– Ты заблуждаешься, Амур. Своим присутствием я вынудил тебя туда пойти. Потому что по-другому ты не мог поступить.

– Возможно, ты и прав, – Амур задумался на мгновение. – Значит, это ты виноват в том, что я сорвался, и я не обязан тебе ничем за своё спасение! – подвёл итог полководец и мысленно возрадовался своему выводу. Теперь не было никакой ответственности перед этим сумасшедшим. Не было той неловкости, которую он испытал, избежав смерти. Император был доволен. Настроение заметно улучшилось.

– А теперь представь, великий Амур, что это говорит лишь о том, что ты безволен, принимать какие-либо решения самостоятельно. Вся твоя жизнь – есть желание чужое, но никак не твоё собственное решение.

Амур снова задумался и нахмурил брови. Настроение быстро переменилось.

– Ты очень дерзок, просто человек! Сейчас тебя отведут обратно, а на рассвете, если я пожелаю, будешь казнён. Ты не раб, рабы так не могут говорить, ты пришёл из стана врага, я в этом уверен. Готовься к смерти и молись своим богам! Это моё решение! Ведь ты не мог за меня решить свою судьбу?! – император прищурился и хитро заглянул в глаза пленнику.

– Амур, другого решения ты принять не мог. Подумай, ведь я уязвил твоё самолюбие! А кто я, для тебя? Никто. А ты – великий император, которому указывает какой-то бродяга. Представь, что обычный солдат из твоей армии, вдруг придёт к тебе и станет говорить подобное. Что сделаешь с ним? Так что, это тоже не твоё решение. Это решение твоей страны, твоего отца, который поступил бы так же, твоего деда и прадеда. Это решение твоих обязанностей, границ законов существующих в твоей голове. Ты не можешь поступать по-другому. Ты не знаешь, как по-другому! Поступив иначе, ты станешь непонимаем для них. Ты думаешь, что правишь всеми, но правят тобой. Ты – раб, Амур, не я!

Правитель резко вскочил со своего места, подошёл к пленнику, схватил за грязные волосы и со злобой посмотрел в глаза. – Нет, просто человек, ты глуп, и сказания твои глупы! Я решаю – что, где и когда должно произойти! И чтобы тебе было это ясно, рабом отныне будешь ты, тварь! – Император швырнул человека на пол, вышел из шатра и приказал, дежурившим у входа солдатам, увести пленного.

Вдохнув полной грудью прохладного вечернего воздуха, вернулся обратно в шатёр. Второй раз за сегодняшний день он испытывал противное чувство, не в силах как-то на это повлиять. Почему он терпит этого оборванца? Император чувствовал себя униженным и оскорблённым. Злоба бурлила в его голове, заставляя виски сильно пульсировать. В некоторые моменты Амур вдруг осознавал, что сумасшедший прав и на душе становилось ещё тяжелей. Никогда в жизни он не был так растерян.

Вскоре злоба сменилась апатией. Императору ничего в этот момент не хотелось. Он лежал в одиночестве и сквозь потолочную дыру смотрел на далёкие звёзды, мерцающие на небосводе.

***

День близился к закату. Преодолев очередную гряду леса, огромное войско вышло на холмистую равнину, изредка усеянную небольшими низкорослыми кустарниками и казавшуюся бесконечной. Вплоть до горизонта, сколько хватало взгляда, не было видно ни намёка на ставший так ненавистным лес.

Солдаты заметно измучились, преодолевая нескончаемые буреломы и крупные заболоченные местности. Часть вьючных животных погибла при преодолении последнего препятствия, оказавшегося одним из самых сложных участков на пути.

Предводитель войска шёл немного в стороне и вёл на поводу своего коня. Рядом шествовали его военачальники. Немного позади, на коротком аркане, привязанном к сбруе лошади, вели пленника. Он по-прежнему был одет в одни только холщёвые штаны, торс оставался неприкрытым и, несмотря на прохладную погоду, на лице его не читалось никакого дискомфорта. Он шёл довольно бодро, казалось не испытывая никакой усталости. На фоне своих пленителей, человек выглядел хорошо отдохнувшим и полным сил, лишь лёгкая задумчивость изредка проскакивала на его лице. Он часто прикрывал глаза, а затем резко их распахивал и чему-то улыбался, глядя в бескрайнее небо.

Император пока не определился с конкретной ролью этого человека в своём отряде, но и отпустить его он не мог, справедливо полагая, что незнакомец посланник врагов. В иные моменты Амур порывался казнить его, но что-то останавливало, и он откладывал эту меру до следующего раза, полагая, что тот что-то скрывает. Император наверняка был уверен в том, что пленник знает эти края, и надеялся выпытать важную информацию от него. Некоторые попытки сделать это, успехом пока не увенчались. Пленник или отвечал молчанием или говорил непонятные вещи. Пытки, которыми поначалу пытались его разговорить, никакого результата не давали. Амур со временем привык к непонятным речам и уже не так сильно раздражался. Императору даже стало интересно слушать незнакомца. – В конце концов, рано или поздно я заставлю его говорить то, что нужно, – думал император. Ему особо некогда было возиться с подобными расспросами. Во всяком случае, пленник никуда не денется. Осень подстёгивала армию всё сильней, торопя их успеть до морозов дойти до первого поселения.

Вдалеке показался высокий холм, тянувшийся длинной полоской вдоль горизонта, на котором просматривались редкие деревья. Амур запрыгнул на лошадь и резво сорвался с места. Его примеру тут же последовало близкое окружение. Вскоре полтора десятка всадников взобрались на вершину холма. По ту сторону раскинулась обширная долина. Внизу неторопливо текла небольшая река, на вид не особо глубокая, чему свидетельствовали каменные валуны, торчащие из воды. Вода спотыкалась о них и создавала небольшой шум. На противоположном берегу шумела своими кронами небольшая лиственная роща. Чуть вдалеке ещё несколько похожих.

Амур молча смотрел вдаль, подставив лицо под порывы ветра и о чем-то думал. Он часто вспоминал родные края, казавшиеся в данный момент очень далёкими и даже нереальными. Несмотря на сильный характер, император всё-таки был в первую очередь человеком, и как любого человека его часто посещала тоска по дому. Это случалось всегда и во всех походах, которые ему удалось свершить за свои десять лет правления, с тех пор как умер отец от непонятной болезни. Мать умерла на год раньше при родах. Первые годы во главе империи казались адом. Иногда опускались руки, и он думал, что не сможет удержать столь огромное государство. Боялся совершить какую-нибудь непоправимую ошибку, которая нарушит баланс в стране и тогда всё начнёт рушиться. До этого он конечно же обучался всему, но тогда за спиной стоял отец и в случае неоправданных действий поправлял будущего императора. Только оставшись в одиночестве после смерти родителей, Амур полностью прочувствовал всю глубину ответственности. В те годы Тариман пытался сблизиться с братом и вклиниться в правление, но Амур быстро пресёк эти попытки. Тариман был очень импульсивным и дерзким человеком. Амур это всегда прекрасно знал и, принимая какие-либо решения, не особо доверял мнению брата. Тот был хорош в битвах, подготовке к сражениям, организации походов, но в вопросах жизни и устройства государства легко мог наломать дров. Амур и сам был слегка сумасбродным, но перед принятием ответственных решений старался всё хорошо обдумать.

Тариман побаивался старшего брата, по праву унаследовавшего трон. Воспитывались они в жесточайшей строгости, и каждый чётко знал свое место в этом мире. Так поступали их отцы и их деды, прадеды. По-другому было нельзя, иначе империя, создававшаяся многими веками, рассыплется, как фарфоровая чашка, ударившаяся о твердь. Может быть, когда-нибудь Тариман и станет императором в случае смерти Амура, но в подобном случае он и сам вряд ли останется жив. Смерть императора – это поражение, а поражение – это смерть всех. Во всяком случае, победители в живых не оставят никого. В рабство если только попасть, тогда жить будешь. Но рождённый править, воевать, участвовать в создании великих империй – рабом быть не может! Так полагал каждый воин страны Красного Солнца, так полагал и Тариман.

Император прикрыл глаза, сопротивляясь попыткам стихии выбить влагу из них. Высокие густые травы по ту сторону реки с шумом подавались в разные стороны, создавая своим шёпотом и движениями абстрактные картины в его воображении. Амур погрузился в безразличие ко всему миру. Он следил за каждым движением зелёного ковра и вслушивался в каждый шорох природы. На мгновение в сознание пришла непонятная тоска, скулы предательски свело. Ему вдруг показалось, что вся его жизнь пролетела очень быстро. Что он уже умер, а эта трава по-прежнему продолжает расти, несмотря на бесконечные попытки ветра склонить её. Нет, она ляжет всё равно. Снег одержит над ней победу. Но как только он растает, трава снова поднимется и будет продолжать свой шёпот, несмотря ни на что и будет смеяться над человеком, неспособным сделать подобное!