Пламя клинка

Огнард нахмурился.

– Мы, когда у крепости повстречались, видок у тебя был неважный. Не такой жуткий, как сейчас, но тем не менее. Отчего сам не подлечился?

– Я привык не тратить заклятия раньше времени.

– Это правильно, – воевода вздохнул. – А я вот магии не обучен; хотел учиться, да денег не было. В армию записался, все думал, потом успею…

Он помолчал.

– А теперь, поди, и поздно уже.

– Откуда зомби пришли? – сказал я.

– С погоста поселенцев. Город наш четыре года стоит; а люди здесь уже много веков живут. Все теперь сюда перебрались…

Огнард покачал головой.

– А кладбища пришлось бросить. Знаю, нехорошо, не по-людски это. И многие недовольны были. Но что поделать? Нельзя же там караульных ставить, в степи, где никого нет. Сгибнут только зазря…

– И часто зомби нападают на город?

– Такое в первый раз. Мертвые часто к стене подходят. По двое, по трое… Смотрят на укрепления. Думаю, их шаманы орочьи поднимают. Сквозь их глаза глядят, шпионят за нами.

Воевода прикусил ус.

– Я велел их сразу сжигать, как только приблизятся. Да что толку? На следующую ночь другие приходят. И так без конца.

Он посмотрел на степь сквозь дыры в стене.

– Но чтобы сотни, вот так, и днем, пошли на ворота, – еще никогда не бывало. А в первые годы мы бы их не сдержали. Людей было мало, и башни – не чета нынешним…

– Кто мог поднять столько мертвецов?

Огнард запустил руку в бороду.

– У орков шаманов много… Видел я, что они творят! Такого даже на Реке не было. А страшнее всех Эрлан-бей, из клана Небесных Воронов.

Воевода кивнул.

– Он у них и вождь, и колдун; живет в Болотах Отчаяния, и всякая тварь трясинная, и баньши, и людоеды-спригганы ему поклоняются. Сказывают, что в детстве мать кормила его мозгом Дракона, отсюда его могущество.

Слегка прищурившись, Огнард добавил:

– А еще я слышал, что Эрлан-бей никому из своего племени не дозволяет постичь искусство шамана; есть у них колдуны, но только слабые, и сила их только в волшебных посохах. А коли найдется тот, у кого колдовство в крови, ему отрубают голову, и вождь пожирает его мозги, чтобы стать еще сильнее.

Воевода махнул рукой.

– Да, впрочем, каких историй про орков ни порасскажут! Можно ли всему верить? Но вот что знаю доподлинно, сам верховный хан, Саардак, Эрлан-бея боится и хотел бы прирезать, да лапы коротки; день придет – и один из них другого прикончит, помяни мое слово.

Он вдруг замолчал.

– А может, – прошептал воевода, – может… Настасья, сестра Казантула, та самая ведьма, я тебе говорил. Не зря их обоих выперли из столицы! Говорят, у нее двадцать девятый дан; ей поднять зомбей, что мне клопа задавить.

С крепостной стены спустились двое крылатых всадников. Один вел в поводу пегаса для воеводы, другой – черного ворона для меня.

– Пора вернуться в казармы, – сказал Огнард. – Там отдохнешь как следует, а потом…

– А потом тебя, воевода, вздернут, – раздался негромкий голос.

4

Мы обернулись.

В начале переулка стоял худой, высокий брюнет в атласном плаще. Узкие глаза ощупывали меня, и чувство было такое, словно моего лица касаются холодные паучьи лапы.

– Руфус, – процедил воевода.

Казначей неспешно подошел к нам.

Темные волосы были подстрижены коротко, на лбу – серебряный обруч с перевернутым анкхом. По пергаментной коже скользили легкие молнии – успел наложить на себя защитные заклинания.

– Что это значит, Огнард? – негромко спросил начальник городской стражи, и в этих тихих словах было больше ярости и угрозы, чем во всех криках воеводы.

Руфус протянул руку к стене.

– В укреплениях дыры. У Северных ворот твои удальцы накидали гниющих трупов. И даже не подумали сжечь. Не знаешь, что ль, как легко может начаться мор?

– Нельзя сжигать зомби, – отвечал Огнард, быстро приходя в ярость. – Их наши колдуны осмотрят, надо узнать, кто…

Яркие столбы пламени взметнулись к самому небу.

Рокот огня донесся из-за стены.

– А может, мы эти трупы еще по городу провезем? – вкрадчиво спросил Руфус. – Ну, чтобы все смогли заразиться.

Он резко махнул рукой.

– Жизнь тебя ничему не учит, я вижу. Тварь едва не проникла в канализацию. Могла заразить весь город. А ты? Потешную боевку устроил, на птичках своих катался, мага моего с поста сорвал, – для чего? Чтобы враг мог сюда проникнуть?

Руфус покачал головой.

– Ежели это не измена… а пахнет изменой, такое за версту чувствуется, то разгильдяйство и полная безалаберность. Я бы тебя повесил как человек гуманный, а стоило бы и четвертовать.

– Ты, Руфус, не забывайся.

Огнард шагнул к нему, положив ладонь на топор.

– Я на своей земле, – негромко процедил казначей. – Здесь, в городе, ты никто. Блохам своим в бороде указывай. А это…