Фабрика прозы: записки наладчика

Она была угловатым длинноногим подростком.

Подруги звали ее недотрогой, а ребята робели в ее присутствии.

Она давно облюбовала эту укромную лужайку, окруженную белой колоннадой старых берез.

Он закурил, неловко затянулся и закашлялся.

Она упала на спину в цветущее разнотравье, раскинула руки и посмотрела в июльское небо, где порхал одинокий жаворонок.

Он хотел что-то сказать, но не успел.

Она порывисто обняла его.

Он вдыхал загадочный и волнующий запах ее волос.

Она капризно запрокинула голову и доверчиво прикрыла глаза.

Он свернулся калачиком и мирно посапывал.

Она сидела, обхватив колени тонкими руками.

Из окна тянуло сыростью и дурманящим запахом ночных цветов.

Она прислонилась лбом к холодному стеклу.

На тропинке валялось забытое детское ведерко.

Забор потемнел от дождя.

Чужая собака забежала во двор, понюхала куст пионов и снова убежала через распахнутую калитку.

У нее тоскливо сжалось сердце.

Поезд прощально загудел.

Она спрятала лицо в его теплых ладонях.

Толстая проводница с белой травленой челкой, выбивавшейся из-под сизого форменного берета, по-бабьи сочувственно глядела на нее.

– Можно сочинять, как будто складываешь пазл, – сказала писательница. – Даже не пазл, а самое настоящее лего.

Довольная произведенным эффектом, она рассыпалась звонким смехом, приоткрыв пухлые губы и показав белые влажные жемчужины зубов.

Любуясь ее точеной фигурой и струящимся водопадом золотых волос, редактор ответил:

– Роман, состоящий из одних штампов, легко найдет дорогу к сердцу читателя.

4 февраля 2013

Маленький исторический тест. Те, кто жил в Москве до 1968 года, когда в телефонных номерах еще были буквы, непременно вспомнят знаменитый номер Е2-86-71.

А кто не жил или забыл… Ну и ладно!

6 февраля 2013

«В 1939 году Евгений Петров говорил простодушно:

– Что мне делать? Я начал роман против немцев, и уже много написал, а теперь мой роман погорел: требуют, чтобы я восхвалял гитлеризм – нет, не гитлеризм, а германскую доблесть и величие германской культуры» (К.И. Чуковский, «Дневник»).

* * *

В 1956 году, после речи Хрущева на ХХ съезде КПСС, один писатель спросил своего коллегу (Леона Тоома, был такой поэт и переводчик с эстонского):

– Что же, получается, что никаких шпионов и диверсантов вообще не было?

– Шпионы и диверсанты, наверное, были, – ответил Тоом. – Но просто вдруг оказалось, что это – не мы.

10 февраля 2013

Советская власть была изумительно прямолинейной. Диссидентов сажали именно за борьбу с властью, а не за переход улицы в неположенном месте. Пастернака травили за то, что он передал рукопись «Доктора Живаго» за границу, а не за литературный стиль и не за связь с Ивинской. Невозможно представить себе письмо простого рабочего: «Советским людям чужды надуманные метафоры Пастернака! Его дачно-редакционные похождения вызывают возмущение трудящихся».

А сейчас, мне кажется, всё было бы именно так.

13 февраля 2013

95 % литературных произведений состоят из бесконечной череды сюжетных и/или психологических натяжек. Любые герои любой книги – конечно, могли бы помириться и договориться, не верить аферистам и не гулять по ночам, вообще не валять дурака и вести себя нормально.

Но книги, которые идеально достоверны, – идеально скучны.

16 февраля 2013

Меньше месяца не дожив до девяноста пяти лет, сегодня умер философ Григорий Померанц.

Мир его праху. Он собою опроверг Оруэлла. Оруэлл сказал: «Фашист и коммунист могут написать хорошие книги, а куклуксклановец и бухманит – никогда». Бухманизм – идеология самоосуждения, покаяния, прощения врагов; речь идет о движении Moral Re-Armament, которое основал лютеранский пастор Фрэнк Бухман. Однако Померанц был бухманитом – принимал активное участие в работе этого движения.

18 февраля 2013

Сказать о себе: «Я самый плохой человек на свете» или о своей стране: «Это страна с самой ужасной историей» – это гордыня, позерство, кокетство, игра. Чтоб отговаривали и разубеждали. Или наоборот, чтоб разводили руками, изумляясь честности.

В любом случае – манипуляция.

27 февраля 2013

О книге Бунина «Освобождение Толстого»:

«Один злой человек, догадавшийся, что доброта высшее благо, пишет о другом злом человеке, безумно жаждавшем источать из себя доброту. Толстой был до помрачения вспыльчив, честолюбив, самолюбив, заносчив. Бунин – завистлив, обидчив, злопамятен» (Корней Чуковский, «Дневник»).

* * *