Пробуждение в «Эмпти Фридж». Сборник рассказов

Спустя полминуты в моей записной книжке появляется еще один номер.

– Дакота Браун. Скажешь ей, что ты от меня, она сыграет Морфеуса в юбке и это решит твою проблему.

Так вот, думаю, откуда он черпает жизненные силы. Я всегда подозревал, что человек вроде него не может после рабочего дня выглядеть и вести себя, как журналист с «Вудстока». Но это все не для меня: мне хватает приходов со сновидениями наяву.

– Хочешь подсадить меня на какое-то дерьмо?

Генри останавливается у выхода. Замечаю, насколько сосредоточенным он выглядит и понимаю, что речь не о каком-нибудь таразине или метадоне.

– Можешь обратиться напрямую в дурку. Там «дерьмо» комбинируют с сеансами электрошока. А у тебя в голове почти тостер, который осталось включить в розетку.

«Хоть бы это не оказались препараты, превращающие человека в овощ», думаю. Но не хуже ли находиться в постоянном сомнении и на каждом углу задавать себе вопрос: реален ли мир вокруг? Видимо, за все приходится платить. Всю жизнь любовался искусством? – пришло время расстаться с четким зрением. Хочешь снова хорошо видеть? – попрощайся с психикой. Не нравится дереализация? – получай зависимость от колес и почечную недостаточность в придачу. Или еще что-то. Вообще закономерность можно найти в чем угодно, если как следует присмотреться к вещам. Слишком уж большой поток информации вокруг, и выудить подтверждение своим домыслам – как завалить тест на шизофрению, проводя параллели между мухомором, скарабеем и штакетиной забора. Так что к черту все эти аргументы в пользу неведомых законов вселенной. Мир абсурден, как набор треугольников, оцененный в миллионы долларов. И все на этом.

В кабинете Дакоты Браун царит почти болезненная педантичность. Книги на полках не просто упорядочены, а словно приобретены по нескольким параметрам сразу: буква алфавита – оттенок – длина – ширина. Дубовый стол натерт до блеска и отражает все изгибы потолка, как поверхность озера. Паркет чист и гладок, как будто в кабинет никогда не ступала нога человека. Все вокруг настолько идеально, что похоже на охраняемую достопримечательность, типа «кабинет самого доктора Фрейда», в который можно заглянуть, но ни в коем случае не заходить внутрь и уж тем более – ничего не трогать. Словом – ни одной зацепки, которая позволила бы мне понять, сплю ли я.

Дакота выглядит как пожилая актриса – красотка в прошлом, которую сейчас пригласили для роли докторши только ради звучного имени в титрах. Хотя впервые увидев ее у окна со спины, я поначалу решил, что она старше меня максимум лет на десять – так хороши ее прическа и осанка.

– Вы от Генри? – Дакота садится в огромное кресло, достает из шухляды очки.

– Он вам обо мне говорил?

– Нет, просто догадалась, – на ее лице появляется нечто похожее на улыбку, – по тому, с какой ноги вы ступили в кабинет.

– Я в последнее время не могу отличить сон от реальности, – без приглашения сажусь на стул, все еще не поймав глазами ни одной шероховатости, – Генри сказал, что вы сможете помочь.

– Как вы думаете, сейчас вы в реальности или во сне? – Она приподнимает рукав блузки и смотрит на часы, как будто дает мне время подумать. На синем циферблате поблескивают «женевские волны», и это уже кое-что, потому что всматриваться в морщины на ее лице не хочется.

– Думаю, сейчас я в кабинете психиатра.

Дакота снимает очки, словно это жест того, что она меня изучила и готова вынести вердикт.

– Вам нужно лечь на стационар и пройти курс лечения, а не закидываться колесами.

Я начинаю недоумевать, на кой черт Генри вообще направил меня к ней. Так мог сказать любой психиатр, и мне не пришлось бы ехать через весь город в «Персомниум Клиникс».

– В чем разница, если я буду принимать те же лекарства, только на дому?

– В том, что в стенах больницы вы будете постоянно под присмотром, и не убьете кого-нибудь на улице просто потому, что этот кто-то решил испортить ваш сон.

Нет, Генри не мог подсунуть мне кого попало. Тем более, он уже созвонился с ней и объяснил всю ситуацию, в которой и сам играет не последнюю роль. И долго она собирается изображать честного доктора?

– Я не убийца и не какой-нибудь псих.

– Вот как? – Дакота рисует на лице фальшивое удивление. – В таком случае докажите, что это не сон. И если у вас получится, тогда и препараты мои вам не нужны.

Я окидываю взглядом помещение, чувствуя, что она смотрит на меня, как на обычного пациента.

– Все не так просто. Мои сны ничем не отличаются от реальности. Детали никуда не пропадают и остаются на месте до последней буквы в книге. А все дело в гипермнезии.

Она встает с кресла, медленно подходит к полке и берет книгу. Скорее всего, наобум.

– Вы читали «Пробуждение» Эндрю Ричардсона?

– Нет.

Садится обратно в кресло, открывает на рандомной странице и кладет передо мной:

– Прочтите любой абзац и запомните его.

– Я уже это делал.

– Вы делали это дома и с теми книгами, которые читали раньше. Я же предлагаю вам нечто новое.

Читаю, передаю книгу ей, мельком глядя на показавшиеся из-под рукава «женевские волны». Она надевает очки, смотрит на тот же абзац, и я с точностью повторяю его.

– А следующий?

– До следующего я не дошел.

– И никаких идей?

Смотрю на потолок и понимаю: эта игра начинает мне действовать на нервы.

– Он начинается со слова «Если», насколько я успел заметить.

– Если это сон, и вы только что придумали один абзац из книги, почему точно так же не можете придумать следующий?

– Потому что это убедило бы меня, что я во сне.

Она захлопывает книгу, снимает очки.

– Вы ищете опровержение сна, а не подтверждение реальности.

Удивленно смотрю на нее, и как-то само собой вспоминается, что говорят о психиатрах – постоянно работая с полоумными, они и сами становятся не от мира сего.

– Есть разница? – Спрашиваю и чувствую, что мы махнулись ролями. Но докторский взгляд Дакоты мне не переплюнуть.

Она встает с кресла и снова подходит к окну.

– Опровергнув один сон, вы попадаете в другой, чтобы точно так же опровергнуть и его.

Меня забавляет, насколько серьезно она рассуждает на тему моего бреда. От этого чувствую себя еще более умалишенным.

– Хотите сказать, мне нравится это состояние?

Ее голос становится сухой и сиплый, словно она резко постарела на сотню лет:

– Хочу сказать, что это сейчас не сон…