Тульповод

– Извини, – ответила она, слегка смущённо. – Я проверила, кто этот Мэрлин, и он не числится ни в каких списках работающих людей. Его настоящее имя Мэтью, его родители не из России и эмигрировали из стран отказа до его рождения. Это очень подозрительно.

– Не волнуйся, София, – Михаил отмахнулся. – Он хороший человек.

– Откуда тебе это знать?

– Интуиция.

– Чтож, если так, я всегда рядом.

Михаил подумал, что не стоит брать в поездку свой Окулус. Любопытство Софии его раздражало, и интуиция подсказывала, что Мэрлин отнесётся к этому с осуждением. В кафе он заметил, что, в отличие от него, Мэрлин не ходит везде со своими гаджетами. Что касается настоящего имени, это было интересно, но Михаил решил оставить этот вопрос на потом.

– В этот раз ты тоже не едешь, – коротко и безапелляционно ответил Михаил и пошёл завтракать.

– Вызови такси по этому адресу, пока я завтракаю, – добавил он, не оборачиваясь.

– Есть, Босс! – язвительно, но с юмором отрапортовала София.

Михаил поднял бумажку, данную Мэрлином, вверх, так, чтобы угловые камеры на кухне могли распознать текст, и торопливо приступил к завтраку. Спешить не было смысла, но его интриговали грядущие события, и он подсознательно хотел, чтобы они произошли как можно быстрее.

Такси остановилось у большой ограды трехэтажного дома, расположенного на внешнем, самом крайнем кольце Мегаполиса. Выходя из такси, Михаил уткнулся в забор, чувствуя лёгкое замешательство. Ворота были закрыты, но не это больше всего сбило его с толку. Обычно дома на внешних кольцах города не огорожены, в этом не было необходимости.

Наличие ограды было свойственно больше коммунам и городам периферии, принимающим потоки эмигрантов из стран отказников. В своей жизни Михаил видел такой забор и ворота впервые. Всё, что он знал о заборах, он знал из кино и игр, и там наличие заборов всегда говорило о опасности или охраняемом секрете.

Михаил осмотрел калитку рядом с воротами и обнаружил домофон. Обычно домофоны размещаются прямо на дверях самого дома, а тут – что-то другое. Он нажал на единственную смарт-кнопку, конструкция которой указывала на техническую возможность съема отпечатков пальцев, которые можно использовать как ключ. Это тоже было странным в эпоху умных камер, способных распознать лицо. Машинально осмотревшись он не заметил никаких камер – ни по периметру забора, ни на фасаде дома, ни встроенных в сам домофон.

"Возможно, этот дом имеет меньше оград, чем любой другой дом в этом городе", – подумал Михаил и нажал кнопку вызова.

– Привет, Михаил! – прозвучал голос Мэрлина из динамика домофона – Открыто, входи!

Михаил потянул за ручку и прошёл за ограду. Дом был окружён деревьями, создавая атмосферу уединённости. По одну сторону каменной дорожки располагался пруд с летней беседкой, а по другую – качели и небольшой спортивный уголок с брусьями, лавкой для накачки пресса и турником. Между двумя деревьями, прямо позади этого всего, висела груша для битья, она была набита чем-то твёрдым, так как её поверхность выглядела не совсем ровной, с вмятинами – видно, что с ней активно работали.

С такими мыслями Михаил приблизился к двери дома и заметил, что, в отличие от ворот, двери не имели даже дверного замка. Мэрлин встретил гостя прямо на пороге и, приветливо улыбнувшись, протянул руку для рукопожатия, сказав:

– Заходи, не разувайся.

Михаил вошел, осмотрев прихожую, которая, похоже, использовалась как лекционный зал. Стулья стояли вдоль стен, а на потолке был закреплён проектор. На одной из стен располагалась интерактивная доска, которая могла быть использована как полотно для проекции.

– Ну как тебе? – явно наслаждаясь замешательством, спросил Мэрлин.

– Очень интересно, но непонятно, – ответил Михаил.

– О! – поддержал его Мэрлин. – Это только начало. Сейчас я тебе всё покажу.

Мэрлин пошёл вперёд, направляясь в следующее помещение, и Михаил последовал за ним. Трехэтажный дом оказался весьма необычным местом. На первом этаже располагались общая кухня с обеденным столом, но без устройств автоматического приготовления пищи, парадная, напоминающая лекционный зал, кабинет врача и странная комната с полупрозрачной пирамидой, внутри которой располагался бассейн. С вершины пирамиды спускались оптоволоконные провода, заканчивающиеся массивным штекером для подключения чего-то, а в одной из стен двухэтажной комнаты на уровне второго этажа было расположено смотровое окно.

На втором этаже, как понял Михаил, прямо над пирамидой, располагалась мониторинговая комната с четырьмя рабочими местами. Мониторы были выключены, их предназначение оставалось неясным. Также на этом этаже находилась комната отдыха, с диванами, живыми растениями в горшках, журнальным столиком и мягким ковром в центре. К комнате отдыха прилегало несколько личных кабинетов.

Третий этаж представлял собой гостиницу с восемью комнатами, видимо, предназначенными для проживания. Также был спуск в подвал, но Мэрлин сказал, что там находятся лишь склады и электрощитов с автономным генератором, так что смотреть там нечего.

– Ну как тебе? – снова спросил Мэрлин.

– Я впечатлён, – ответил Михаил.

Хотя он и был заинтригован предложением, всё же он ожидал чего-то более мистического. Тем не менее, техническое оснащение и явно серьёзный научный подход к тому, что предстоит делать, вдохновляли.

– И что здесь происходит? Для чего всё это? – спросил Михаил, решив, что пора перейти к делу.

– Прежде чем мы продолжим, тебе нужно будет подписать договор о неразглашении. То, чем мы тут занимаемся, не должно просочиться за пределы этого забора. Я вижу, что ты без гаджетов, так что, как я понял, уже догадываешься, что к чему. Быстро учишься – молодец! Готов?

– Разве я могу отказаться? – отшутился Михаил, чувствуя, как по его телу прошёл электрический ток, а в голове загорелась красная лампочка – "Бей, беги или замри".

– Хорошо, пройдём в кабинет.

Мэрлин повёл Михаила с третьего этажа на второй, и они зашли в один из двух кабинетов.

– Присаживайся, – указал на стул Мэрлин и достал из тумбочки стола договор.

Письменные договоры давно не использовались, все подписывалось криптоключами, и чтобы подписать договор, Михаилу пришлось придумывать подпись прямо на ходу. Михаил ощущал, как Мэрлин каждый раз ловит его замешательство и получает от этого удовольствие. Он знал, что это не злонамеренно – так старшеклассники подшучивают над новичками. Михаила это не смущало – он уже понимал, что попал в другой мир, в котором действуют другие правила, как только пересёк забор.

– Хорошо – сказал Мэрлин после подписания. – Мэрлин – это моя кличка в цифровом мире. Здесь меня зовут Мэтью.

– Я подозревал – заметил Михаил. Ему было любопытно узнать, откуда пошло такое прозвище, но он решил отложить этот вопрос на потом.

– Тебе, наверное, любопытно, чем мы тут занимаемся. Я постараюсь кратко ввести тебя в курс дела. Всё сразу не расскажешь – это просто не поместится в твою голову, начнём с азов.

– Хорошо – почувствовав в паузе вопрос, ответил Михаил.

Мэт встал из-за стола, взял подписанные документы и подошёл к шкафу у стены. Открыв его, он достал папку, на которой был подписан цифровой код и его имя с инициалами. Михаил заметил, что в шкафу есть другие папки с другими именами.

– Да, ты такой не один. – Мэт проследил за взглядом Михаила и сразу понял его первый вопрос.

– Место, в которое ты попал, – исследовательский институт, соответственно здесь есть экспериментаторы, кураторы и испытуемые. Тебе предстоит сыграть последнюю роль, о которой я тебе сейчас расскажу.

Михаил оставил этот монолог без комментариев, и Мэт продолжил:

– Институт занимается исследованием паранормальных способностей человека и курируется психологическим и военно-разведывательным сообществом, но мы работаем неофициально. Мы не подчиняемся ни правительству, ни Аллиенте, и находимся вне рамок чьей-либо юрисдикции. Это понятно?

– Тогда кто курирует институт? – спросил Михаил.

– Для тебя и меня его курирует ряд ИИ-агентов, роботов, которые действуют от лица неизвестного нам заказчика. И я настоятельно рекомендую тебе не копать в эту сторону. Это первое правило, которое нужно запомнить. Окей?

– Разве ИИ-агенты не подчиняются только правительству и Аллиенте, работающей в интересах общества?

– Ты уже копаешь – шутливо заметил Мэт. – Но я отвечу, чтобы тебя не мучили догадки. Как я тебе говорил при первой встрече, есть работа, которую не могут выполнять ни люди, ни ИИ-агенты. Это связано с конфликтами личных интересов людей и конфликтами алгоритмов Аллиенты. Для такой работы есть люди вне системы и ИИ-агенты, которые могут работать в обход некоторых правил. В конечном счёте, мы все работаем в интересах человечества, как бы не громко это звучало. Так что на этот счёт можешь не беспокоиться – ничего преступного мы здесь не делаем.

– Но зачем тогда такая секретность

– Видишь ли, не все действия имеют предсказуемые последствия. Мы работаем в области непредсказуемых результатов с высокой степенью риска. Протоколы этических принципов имеют некоторые ограничения, которые не позволяют проводить такие исследования. С другой стороны, если технологии просочатся в общество трансгуманистов, это может привести к непредсказуемым рискам, а правительство такое вообще запретит, не говоря уже о научном сообществе и органах контроля искусственного интеллекта. А профсоюзы – сплошной ужас. Однако перспективы и возможности, которые открываются в случае успеха, покрывают все риски и возможные разногласия. Поэтому мы здесь.

– Но что тут такого происходит?

– Да, я всё издалека. Видишь ли, если я выложу тебе всё, ты точно сойдёшь с ума – с восторженными интонациями начал Мэт, и Михаил сразу вспомнил первую встречу. Безумный учёный – подумал он тогда и сейчас Мэт снова предстал перед ним в той же ипостаси.

– Видишь ли, всё, что нас окружает, не совсем реально. Материя – это не твёрдое вещество, а колеблющиеся энергетические решётки. Всё состоит из энергии, которая кажется материей из-за плотности и частоты этих решёток.

– Понятно, но пока ничего удивительного.

– Хорошо. Энергия создаёт и поддерживает структуру Вселенной, проецируя голограмму, которую мы воспринимаем как реальность. Всё связано и передаёт информацию с бесконечной скоростью, вне классических представлений о пространстве и времени. – Мэтью сделал паузу. Михаил понял, о чём речь, но оставался в поиске большего понимания. Мэтью продолжил:

– Энергия хранит и восстанавливает все элементы Вселенной, следуя определённому смыслу и обеспечивая эволюцию.

– Как это касается нас? – Михаил с нетерпением ждал разъяснений.

– Неужели у тебя нет вопросов непосредственно по теории? – Подумай. Это важно.

Михаил ещё раз подумал и спросил, то, что действительно было не понятно:

– Что значит, что Вселенная проецирует голограмму?

– Хороший и важный вопрос для дальнейшей работы. Реальность, на самом деле, является неким образом, созданным нашими органами чувств и сознанием. Это похоже на голограмму, она не отражает истинной природы вещей, большая часть явлений остаётся для нас не осязаемыми и невидимыми. В физике есть концепция, что вся информация о Вселенной закодирована на поверхности и "проецируется" внутрь, чтобы создать тот мир, который мы видим. Таким образом, это не значит, что мир не существует, а скорее, что его восприятие и наша реальность – это результат того, как информация о Вселенной "проецируется" в наше сознание.

– Мы пытаемся заглянуть за грань восприятия? – попытался угадать Михаил.

– Нет, круче. Мы можем сами создавать реальность. Но не как в фильмах, ты не будешь гнуть ложки или читать мысли. Ты сможешь делать кое-что покруче.

– Хах! Что может быть круче? Всегда мечтал читать мысли, – поддержал шутливый тон Михаил.

– Подожди. Придётся немного углубиться в теорию, чтобы понять суть.

– Чтобы создать голограмму, движимая энергия должна взаимодействовать с неподвижной энергией. Когда энергия движется и сталкивается с неподвижной энергией, возникает интерференция. Это взаимодействие создаёт «картину», которую можно воспринимать. В нашем случае система в покое – это наша нервная система, которая сосредоточена в мозге. Меняя структуру энергии, создаваемой нашим мозгом, мы можем менять восприятие реальности. Круто, да? – сказал Мэт.

Михаил, однако, не сразу понял, о чём речь.

Мэт продолжил:

– Наш разум – это тоже голограмма, которая настроена на голограмму Вселенной. Мы обмениваемся энергией с Вселенной, и это даёт нам сознание. Когда энергия проходит через поля, создаваемые нашим мозгом и органами чувств, голографические изображения «проецируются» на эти поля. Мы видим свет, слышим звуки и чувствуем запахи, потому что наш мозг и органы чувств способны «считывать» эту информацию. Так понятней?

– Да, но это всего лишь считывание. Мы ничего не меняем. Как я понял, можно перенастроить приёмник и услышать то, чего раньше не слышал, или услышать старые звуки по-новому, но не создать их. – возразил Михаил.

– Верно подмечено, но я немного забежал вперёд. Правое полушарие мозга действует как первичный рецептор для восприятия этой голографической информации. Оно работает нелинейно и не вербально. Левое полушарие, в свою очередь, помогает обработать эти данные, превращая их в дискретную, двумерную форму. Но фишка в том, что это работает в обе стороны. Мы не только можем считывать данные окружающей среды, но и передавать их обратно, кодируя реальность.

– Т.е. я могу загадать себе торт к чаю, и он появится? – пошутил Михаил.

– И да, и нет, – ответил Мэтью, не восприняв скепсиса. – Память и обработка информации происходят не в самом мозге, а в электромагнитном поле, которое он создаёт. Это поле – контейнер для данных, а мозг хранит только индексы, чтобы к ним обратиться. Поэтому мы не можем точно вспомнить каждое слово, но всегда можем найти нужную информацию, если знаем, как подойти к ней. Через гипноз, например, можно вспомнить детали событий, как бы давно они не произошли.

– Интересно, но всё равно не понятно. – сказал Михаил, продолжая слушать.

– Процесс сознания связан с полем. Мы не только воспринимаем информацию, но и можем её изменять, передавая обратно в поле. Мозг – не только приёмник, но и передатчик данных, создающий реальность вокруг нас. Если ты вообразишь торт, он будет существовать, но не как физический объект, а как образ в поле коллективной памяти. То есть вне твоего сознания, как в библиотеке. И, кстати, я могу даже попробовать его, если ты поделишься со мной ссылкой и на его вкус, – улыбнулся Мэтью.

– Это реально, уже есть доказательства? – спросил Михаил, не веря в услышанное.

– Да, – ответил Мэтью. – Вильям Макдугалл проводил эксперименты с крысами ещё два века назад. Он заставлял их искать выход из лабиринта. Первое поколение делало около двухсот ошибок, но с каждым новым поколением количество ошибок снижалось. Макдугалл предположил, что крысы передают опыт на генетическом уровне. Позже его последователи провели тот же эксперимент с крысятами из разных лабораторий, не связанных с предыдущими, и результаты были те же – складывалось впечатление, что крысы уже знали, как пройти лабиринт. Мы повторили этот опыт с крысами, а затем пошли дальше, работая с людьми.

– Это и правда впечатляет. – сказал Михаил. – Т.е. существует коллективный разум?

– Это не просто коллективный разум, – ответил Мэтью. – Это вселенская библиотека, к которой обращается всё живое, а возможно, даже не живое. Она содержит всё, что существовало или существует, включая мысли всех живых существ всех времён. Нужно лишь знать адреса ячеек. Так как память – это заполнение этих ячеек сознанием, то зная ключ к ячейке, можно менять реальность. Но, честно говоря, мы ещё не зашли так далеко. Наша задача проще.

– Ух, – Михаил перевел дух. Ему было трудно продолжать. Всё это было слишком отличным от того, что он знал и во что верил. Слишком много следствий, но больше вопросов, чем ответов. Мэтью молчал, давая время всё обдумать.

– Так в чем же суть нашей работы? – выдержав паузу, спросил Михаил

– Помнишь вопрос? Чем человек отличается от машины?

Михаил прокрутил в памяти диалог в кафе. Мэтью явно проверял его на сообразительность, и Михаил быстро понял смысл всего сказанного ранее. Всё внутри него вздрогнуло, но он не подал виду. – Вы хотите научить машины индексировать банки памяти, хранящиеся в поле информации за пределами сознания. Но я всё ещё не понимаю, как?

– Хорошая заявка, тепло, но нет, – ответил Мэтью. – Это как раз та опасность, которую представляет технология, если попадет в не те руки. Искусственному интеллекту нет дела до мыслей людей, для него мы и так понятны и предсказуемы до скучности. Машины не обладают манией власти, в отличие от людей. Подумай ещё.

Чуть поразмыслив, Михаил сделал следующее предположение:

– Вы хотите научить машины, подобно людям, производить вычисления в полевой среде и хранить информацию в поле, чтобы кратно увеличить вычислительные мощности и возможности обучения. Можно просто создать банк индексов и воссоздавать любые ИИ-личности, минуя процесс обучения и физические носители памяти огромного объема. – Михаил осенило! – О боже, в теории можно хакнуть человека и создать его цифровую копию, помещенную в оболочку робота!

– Бинго! Что может быть круче вечной жизни?

Михаил был поражен. Но ему вдруг пришла мысль, что всё это не с ним. Это либо шутка, либо правда. Бинго – он выиграл счастливый билет. Комната поплыла, дыхание сперло.

– Чтож, я вижу, у тебя на лбу появилась испарина, – Мэтью встал из-за стола и по-отечески положил руку на плечо.

– Подожди, это мы только начали, ты ещё не такое узнаешь.

– Что дальше? – спросил Михаил.

– Дальше подготовка, обучение и практика. Тебе предстоит познакомиться с технологией. Ты должен знать, чтобы не было вопросов. Были и другие группы, мы пробовали разное, не всё всегда было гладко. Сейчас мы набираем новую группу и объединяем опыт многих лет. Тебе повезло, кое-кто заплатил физическим и ментальным здоровьем. Готов ли ты двигаться дальше, если я скажу тебе, что ты рискуешь не просто жизнью, а своей душой? Это говорит тебе о чём-то? Не торопись с ответом, прислушайся к интуиции. Если начнешь – остановиться будет нельзя. Сейчас ещё можно отказаться и забыть этот разговор.

Михаил попытался успокоиться, мысли роились в голове. Он представлял людей в оболочках роботов, роботов с интуицией, ментальные войны, переписывающие генетическую память, и с трудом сосредоточился. Минуты шли, и в какой-то момент, сфокусировав взгляд на одной точке, он сказал:

– Да, я готов

– Вот и отлично! – спокойно ответил Мэтью, вернувшись к столу и достал планшет

– Вот договор. Цифровой, тут всё как полагается. По нему ты завещаешь своё тело и разум институту. Что бы с тобой не случилось в этих стенах – это вне чьей-либо юрисдикции. Твоя жизнь полностью принадлежит институту, пока ты за этим забором. За его пределами ты ограничен только подпиской о неразглашении. Так как ты без Окулуса, подпишешь дома, а через 3 дня приезжай сюда, начнем работу. Михаил не стал читать документы в кабинете – всё и так было понятно. Они пожали друг другу руки, и Михаил вызвал такси домой, обдумывая предстоящее.