Полюса

Глава 1

Рокот моторов усиливался, назойливо забираясь в мозг. Несколько дней абсолютной тишины раскаленной Аравийской пустыни натерли слух до болезненных мозолей так, что можно было различить направление ветра по скрипу ржавого флюгера. Дневной сон как рукой сняло. Он открыл глаза. Да, это не галлюцинация — звук нарастал, растекаясь волнами в безжизненном пространстве.

— Едут! — он резко вскочил с топчана, случайно стянув набитый жесткой соломой матрац.

В следующую минуту, крупными шагами перемахивая через две ступени, он оказался на плоской крыше дома. Пытаясь защитить глаза от палящего солнца, сложил ладони биноклем и уставился вдаль. Действительно, на горизонте клубилось облачко пыли, сносимое легким ветром.

— Магнолия! Они приближаются! — с энтузиазмом крикнул он вниз, на мгновение отрываясь от импровизированного бинокля.

На террасе дома из выцветшего на солнце сырцового кирпича показалась гибкая фигура молодой девушки. Щурясь от непривычно яркого солнца, она сложила ладонь козырьком и улыбнулась. Ей явно не хотелось покидать прохладу дома, сооруженного из нильского ила с добавлением песка, мелкой гальки и рубленой соломы.

— Магнолия, ну же! Поднимайся!

Скорчив мину, девушка скрылась в темноте проема, но вскоре, поправляя светлую шляпу с широкими полями, грациозно шагала по плоской крыше. Полуденным зноем зевнула пустыня, обжигая жарким дыханием песка. Девушка поспешно нырнула под навес из ткани и тростника, оборудованный для дополнительной тени.

— Это они? — спросила она мелодичным, как родник, голосом.

— Разумеется! Сколько можно? Мы почти месяц сидим в этом заточении! — нетерпеливо отозвался он, не отрывая взгляд от горизонта.

Магнолия с сожалением осмотрелась. Жилище их было похоже на усадьбу зажиточного египтянина: периметр замыкала высокая глиняная стена, несколько пальм отбрасывали тени. Уютный домик из трех комнат с летней кухней. Маленькие прямоугольные окна под потолком не пропускали солнечный свет, но отлично служили для проветривания, а самое главное — во дворе был тенистый садик, обязательный в жарком климате Египта. В садике устроен пруд с лотосами и рыбками. А вокруг бескрайняя пустыня, только единожды на прохладном закате обнажающая ребра далеких гор. Впрочем, пустыня обманчива: протяни руку — мираж ускользает из объятий, в то время как недостижимое оказывается удивительно близким.

А эти звездные ночи! Небо неприступно высокое, бесконечный иссиня-черный купол, рассекаемый руслом Млечного Пути. Но стоит только потянуться пальцами, как многоголосьем зазвучат звезды, словно потревоженные колокольчики над дверью.

Однако рокот приближался. Показались ныряющий в дюнах угловатый зеленый джип и два пикапа с охраной — один спереди, другой позади.

— Нужно собираться! Конечно, произошло недоразумение. Сейчас они будут извиняться… Но ничего! В нашем распоряжении еще несколько дней! Мы успеем, обязательно успеем… — торопливо произнес он, метнувшись в дом.

Как только скромная поклажа была упакована в рюкзаки, за воротами раздался резкий сигнал автомобильного клаксона. Они вышли на улицу. Несколько вооруженных, решительно настроенных людей, лениво озираясь, столпились у джипа с затемненными стеклами. Старший охранник открыл зеленую дверцу, а затем постелил прямо на песок мягкую подушку из красного шелка.

На подушку медленно опустились ноги в кожаных сандалиях, следом из машины показался высокого роста жилистый мужчина средних лет. Оправив военную форму песочного цвета, он направился к паре.

— Рад снова приветствовать вас, уважаемый господин археолог и достопочтенная мадемуазель Магнолия! — с легким восточным акцентом произнес черноволосый мужчина, и, сняв фуражку, склонился, целуя руку девушке.

— Ахмед, я же просил не называть меня господином! Мы на родине, в Москве, обращаемся друг к другу просто — товарищ. А вы зовите меня Романом.

— Москва далеко, мой друг…

— Вот! «Мой друг» мне нравится больше «господина».

— Как угодно моему другу, — мужчина охотно согласился.

— Археолог из меня тоже пока никудышный. Вот пройду у вас практику, защищу диплом, устроюсь в научно-исследовательский институт и тогда…

— Прошу меня простить, мой друг, — Ахмед прижал ладонь к груди и вежливо склонил голову, демонстрируя идеальную стрижку с пробором, — но с практикой придется подождать.

— Что — опять?! Но это невыносимо! Мы три недели тут сидим и чего-то ждем! Через шесть дней обратный вылет в Москву! А как же изучение древних артефактов, работа в пирамидах, общение с учеными?! Вы же знаете, мы здесь только для этого! Почему нас заточили в этом… этом…

— Мой друг, почему вы называете гостеприимство заточением?

— Гостеприимство?! Просидеть впустую свою первую университетскую экспедицию в пустыне — это гостеприимство?

— Мой друг, я бы на вашем месте воздал хвалу небесам, — вкрадчиво произнес Ахмед, влажным взглядом касаясь девушки, — рядом с мадемуазель Магнолией каждое мгновение равно вечности… Позвольте в знак солидарности наших народов в очередной раз предложить мадемуазель прогулку в город. Все магазины и сувенирные лавки будут к вашим услугам…

— В очередной раз отвечу отказом, — с улыбкой, но решительно отозвалась девушка, — я останусь тут, со своим женихом.

— Как пожелаете, мадемуазель — вы останетесь тут. В таком случае позвольте преподнести вам подарок, — он слегка шевельнул пальцем, как откуда-то из-за его спины крепкий молодчик протянул футляр из слоновой кости, — примите этот скромный кулон в знак всего временного и преходящего…

— Но это очень дорогой подарок! Это же... это бриллиант! И золото!

— Не судите только по внешнему виду. Важно содержание. Этот кулон каждому воздаст должное.

— Послушайте, Ахмед, — вмешался Роман, — очень любезно с вашей стороны делать подарки моей невесте, но мы будем безмерно благодарны, если вместо этого вы оформите разрешение на проведение экспедиционных работ.

— Мой друг, на Востоке не принято отказываться от подарка. Этим вы можете страшно обидеть меня… — мужчина сузил глаза, демонстрируя обиду. Но странная улыбка коснулась его губ, и он в который раз метнул на девушку загадочный взгляд.

— Хорошо, хорошо. Мы возьмем. Ну, то есть Магнолия примет подарок. Нет-нет, я сам передам. Держи, дорогая. Так когда допустите к раскопкам?

Ахмед помолчал некоторое время, щуря от солнца и без того маленькие, черные, как у мыши, глазки. Задумчиво вглядываясь в кромку горизонта, повел носом. Глазки медленно стекленели.

— Вы должны это знать. В государстве революция. К сожалению, наша страна лишилась президента. Из-за всеобщего подозрения и недоверия группу ученых из Москвы расселили по пустыне в уютных бунгало с полным обеспечением. Я, как правая рука директора Службы безопасности, не могу позволить вольности иностранцам в такое время.

— Но мы советские ученые, а не бандиты! — воскликнул Роман, окидывая взглядом застывших молодчиков в бронежилетах. — Я будущий археолог!

Ахмед словно очнулся от наваждения:

— Мой друг, вы необыкновенно убедительны. Я не могу оставаться равнодушным к просьбам моих гостей. В порядке исключения доставлю вас в место проведения раскопок. Во избежание недоразумений к вам будут приставлены двое членов моей личной охраны. У вас будет несколько дней. Вас никто не побеспокоит. Можете свободно заниматься научной деятельностью, — он чуть заметно ухмыльнулся. — Но я хочу попросить в ответ…

— Все что угодно! — выпалил Роман.

— Магнолия оформлена в экспедиции как сопровождающий. Она не ученый. Да, мы знаем всё. Так зачем скучать с увлеченным археологом последние дни? — мышиные глазки снова забегали по девушке. — Поймите правильно, я всего лишь прошу возможности проявить восточное гостеприимство. Этот подарок, — он кивнул на футляр, — ничто по сравнению с тем, что вас ждет…

— Нет, я останусь со своим женихом, — твердо произнесла Магнолия.

— Она вовсе мне не помешает, — подтвердил Роман, — нам незачем разлучаться.

— Разве? — сухо резанул Ахмед. — Хорошо же. Завтра вам привезут провиант и чистое белье. Через неделю вас доставят в аэропорт.

Роман отшатнулся — показалось, будто в черных глазах Ахмеда полыхнули два голубоватых огонька и лицо покрылось неживым воском древней мумии. Роман обернулся к невесте — не перегрелся ли на проклятой жаре?

В это время правая рука директора Службы безопасности резко развернулся и направился к джипу. Подкинутая пинком подушка отлетела в песок, за ней бросился тот самый молодчик, подавший футляр. Захлопали двери машин, заревели двигатели, и, поднимая клубы пыли, делегация удалилась.

Пара растерянно смотрела им вслед.

— Извини, — произнесла Магнолия, — зря ты уговорил ректора взять меня с собой.

— Ерунда! Ты все правильно сделала, моя умница, — рассеянно возразил Роман. — Подумаешь, экспедиция провалилась. Авось, не последняя. Представляешь картину? — вновь оживился он, взяв в ладони ее голову и глядя в глаза. — Через месяц после подачи заявления жених отправил невесту к арабскому шейху! Вот смех!

— Не понимаю, чего он прицепился ко мне! Ах, еще два месяца ждать! Так долго! Вернемся домой, займусь приготовлениями: обязательно белое платье, дли-и-инный список гостей…

— Пойдем-ка в дом, пока не обгорели, — предложил Роман, сощурившись на пылающий солнечный диск над самой макушкой. — Он сказал, завтра будут посыльные. Есть одна идея…

Наутро Магнолия проснулась в одиночестве. Смятая подушка и валявшееся на полу одеяло свидетельствовали о неспокойной для Романа ночи. Девушка привстала на постели. Собранный накануне рюкзак так и лежал в углу. С удовольствием потянувшись, прогоняя остатки сна, Магнолия коснулась взглядом футляра из слоновой кости. Она медленно открыла крышку — бриллиант призывно сверкнул частичкой радуги, переливаясь множеством граней. Завороженная, Магнолия взяла кулон в виде керосинового фонаря за тонкую золотую цепочку и подняла на свет. Надо же, какая искусная работа, наверняка дорогая вещь. Таких украшений у нее никогда не было. Да что там! Подобное она видела только в зарубежных журналах в рекламе ювелирных магазинов. Безумно, просто нестерпимо захотелось его надеть. Женщина имеет право хоть раз в свое удовольствие покрутиться перед зеркалом, пока мужчина занят! Она украдкой выглянула в окно.

С первых лучей солнца Роман торчал на крыше, переставляя плетеное кресло вслед за трусливо отступающей тенью. Ближе к полудню знойное марево выбросило тучку пыли вдали. Так и есть — одна машина. Не обманул.

— Магнолия! Приготовься! — сердце лихорадочно забарабанило.

— Я готова, мой командир! — ответил снизу веселый женский голос.

Пыльный пикап подкатил прямо к воротам. Дождавшись, пока облако пыли унесет ветром, из машины вышел пассажир и, открыв крышку багажника, принялся доставать коробки, укладывая их на тележку. Он выглядел ненамного моложе Романа. Хмурый водитель, выглядывавший из-за руля, был чуть постарше.

Роман открыл ворота:

— Извините, ребята, сегодня помочь не смогу — ногу подвернул. Так что придется самим справляться.

Видя, что его не понимают, он показал на ногу и скрестил перед собой руки. Какое-то время парни пререкались на незнакомом языке, водитель явно не хотел выходить из автомобиля. Бранясь вполголоса, пассажир с трудом поволок тележку к воротам.

— Сюда, сюда, — Роман указал на дверной проем, занавешенный полосатой простыней, неспешно окинул взглядом двор и направился следом, заметно прихрамывая.

Через пару минут Роман выскочил из ворот и, неистово жестикулируя, прыгая на месте, словно позабыв о болевшей ноге, затараторил:

— Земляк, твой друг в погреб упал! Быстрее, быстрее! Я один не вытащу!

Водитель сплюнул в окно и выскочил из машины. Заглушив мотор, он быстро осмотрелся, вытянул с заднего сиденья короткую винтовку и стремглав кинулся в ворота. Как только он скрылся в дверном проеме, Роман задвинул на воротах засов, который накануне переставил с внутренней стороны на наружную. В то же мгновение из-за угла дома выбежала Магнолия в походной одежде и с рюкзаком за плечами.

— Быстрее! В машину! — приказал Роман, заслышав крики и звуки ударов в доме.

— Я все сделала, но дверь долго не выдержит! — воскликнула Магнолия, с разбегу падая в пассажирское кресло.

— Успеем! — Роман захлопнул дверь и заглянул под руль. В следующую минуту он рванул козырек под потолком, но по его моментально побледневшему лицу Магнолия все поняла. — Черт! Ключи! Их нет!

— Они убьют нас! — Магнолия закрыла лицо ладонями.

Во дворе послышались крики, кто-то начал трясти ворота.

— Они выбрались! Неужели этот придурок взял ключи с собой? — Роман начал теряться в мыслях, судорожно осматриваясь, шаря руками в хламе в «бардачке».

Раздался хлесткий выстрел винтовки. Еще один.

— Они стреляют в засов! — крикнула Магнолия, вжавшись в сиденье. — Они убьют нас!

Роман потянулся к заднему сиденью, звякнул металл.

— Есть! Он бросил, когда брал винтовку! — прохрипел он высохшим горлом.

Засов был прострелен, и створку выбивали ногами, отчаянно крича на непонятном языке.

Трясущимися от страха руками Роман не сразу попал в замок зажигания. Взревел двигатель. С той стороны забора замерли, но, сообразив, что произошло, выстрелили еще два раза в петли и заколотили с удвоенной силой. Верхняя петля слетела, створка ворот, жалобно скрипнув, оторвалась и полетела в сторону. Головорезы выскочили на улицу.

Машины на месте не оказалось, а в пустыне оседало облако только что поднявшейся пыли. Вскинув винтовку, бывший водитель наудачу отправил последнюю пулю в сторону стремительно удалявшегося пикапа и бросил винтовку на песок, в то время как его пассажир неистово вопил с воздетыми к небу руками.

…

Не огорчали даже пара потерянных дней в местечке Эль-Ахрам. Лучше малейшее движение, да что там — почти бездействие! — чем полное неведение в ожидании соглашения.

Микроавтобус закружил по узким улочкам Эль-Ахрама. То и дело за окном между домами мелькало нечто грандиозное, необъяснимо колоссальное, резко контрастирующее с потрепанными домишками, словно дразня Романа, игриво даря вожделенный взгляд и снова прячась в паранджу. Пирамиды! В этом было что-то неестественное, фантастическое для будущего советского археолога, равно что для араба встретить в пустыне березовую рощу, усыпанную сочными подберезовиками.

Позади осталась кучка мужчин, невозмутимо курящих кальян в плетеных креслах. Суетливая улица с грязным тротуаром скрылась из виду. Вырвавшись из неспокойного городка, автобус свернул на шоссе, и аляповатые дома стали быстро уменьшаться. Впереди во всю свою мощь на блеклом предрассветном небе резко выделялись четкие грани пирамиды. Раскрыв рот, как ребенок, смотрел он на обретенную мечту, ощущая щекотание в груди.

— Смотрю и понимаю, что сделал правильный выбор, включив вас в состав экспедиции, — улыбнулся в пышные бакенбарды начальник экспедиции, полный англичанин в пробковой шляпе. — Разумеется, мне жаль, что Роберт и Пол подхватили лихорадку. Надеюсь, несколько дней в клинике пойдут на пользу, и они возвратятся полными сил. Они не станут возражать, если их отсутствием воспользуются молодые советские ученые.

— Еще раз благодарю вас, господин Олди, — горячо пожал его руку Роман, — так получилось… мы потеряли группу, но сохранили желание побывать на раскопках, собрать материал и…

— О, не стоит повторяться. По возвращении сегодня вечером я помогу отправить телеграмму в консульство и сообщу в полицию, чтобы вы чувствовали себя в полной безопасности…

Роман и Магнолия переглянулись.

— …ваша группа обязательно найдется, — продолжал господин Олди, — не нужно благодарить, я помогаю вам из долга солидарности: сам когда-то начинал молодым ученым. Знаете, что? Вы мне нравитесь! Чтобы скоротать время… Вот, ознакомьтесь, Роман, это список древнего свитка, найденного на раскопках в окрестностях Багдада. Брать в дорогу такие ценности запрещено, но я не удержался. Удивительным образом сохранившийся образец древнего мифотворчества…

Вдруг на дорогу высыпала группа полицейских с автоматами наперевес. Водитель резко снизил скорость, свернул на обочину и остановился. Роман инстинктивно сунул свиток под куртку. Господин Олди, подхватив папку с документами, вышел наружу и затерялся среди стражей порядка. Полицейские окружили микроавтобус, заглядывали в окна, прислоняя ладони к стеклу, и проверяли дно с помощью зеркала.

У Романа похолодело внутри. Он посмотрел на Магнолию — она побледнела, но старалась держаться уверенно. Ее и без того большие темные глаза, казалось, стали еще больше, ресницы слегка вздрагивали. Роман хорошо ее знал: при внешнем спокойствии внутри бушует вулкан. Магнолия заметила его взгляд и улыбнулась вымученной улыбкой.

Хлопнула дверь — вернулся господин Олди:

— Все в порядке! В стране революция, поэтому неудивительны излишняя предусмотрительность и формальность. Приходится выезжать с утра пораньше, чтобы избежать ненужных встреч. Благо я давно знаком с начальником полиции — знаю ему цену! Денег у вас, полагаю, нет. Что ж, сам был студентом, понимаю… Но не переживайте о расходах, время — вот самый дорогой ресурс! Посвятите все время изучению наследия этой древней земли. А счет я вышлю вашему посольству, сразу по возвращении в город. Можно ехать! — он похлопал по плечу встревоженного водителя.

Роман вздрогнул. Отвернувшись к окну, Магнолия задумчиво теребила кулон, скользя пальцами по твердым граням. Стоимость экспедиции или революционные события не волновали ее. Она размышляла о дорогом подарке. Спрятать до зоны досмотра аэропорта, опасливо закутать в складки одежды, пронести в самолет — и тогда, в Москве, великолепный бриллиант в драгоценной оправе… Украшение от самого египетского шейха. Из Африки! Это же немыслимо! Взволнованно улыбнувшись, она повела плечами, ощущая проступившую на ладонях влагу.

Кулон, как живой, требовал внимания. Мысли путались в поисках варианта его сохранения, вытесняя всякое беспокойство о собственной безопасности. Магнолия чувствовала необъяснимое, но явное влияние кулона и ничего не могла с этим поделать.

Она не сразу ощутила прикосновение Романа, вызвавшее поначалу подсознательное раздражение. Нетерпеливо повернувшись к нему, она хотела сказать что-то резкое, но осеклась. Он смотрел на нее с такой любовью, такие волны тепла исходили от него, что у льдинки, невесть откуда взявшейся в жаркой пустыне и предательски кольнувшей сердце, не осталось шанса. Глубоко вздохнув, Магнолия улыбнулась и покачала головой, будто избавляясь от остатков наваждения.

Замок цепочки не сразу поддался ей. Она решительно взяла Романа за руку и вложила кулон, преодолевая молчаливое сопротивление.

Ощутив камень и металл в своей ладони Роман понял, какой тяжестью для души может стать изящная вещица. Только что произошло не просто признание, был совершен выбор. Настоящий выбор, окончательный, не имеющий тени сомнения. Удивительно, когда отдаешь самое дорогое любимому и любящему сердцу, взамен получаешь несравненно более ценное — бесконечное уважение, любовь и преданность до конца.

Занавески на окнах затрепыхались крыльями гигантских мотыльков, ветер ударил в лицо, выбивая волосы из-под арафатки. Вырулив с обочины на черную полосу шоссе, микроавтобус снова набрал скорость. После непродолжительного движения он вильнул вправо на второстепенную дорогу, и вскоре участники экспедиции оказались на парковке вблизи пирамид.

Ступив на площадку около древнего каменного сооружения, чувствуя исходящую колоссальную мощь, Роман не ощутил радости. Не сразу. Так бывает, когда страстно желаемое и с трудом приобретенное, равнодушно откладывается в сторону. Он застыл, не в силах пошевелиться, и просто смотрел на то, ради чего проделал большой и трудный путь.

Горизонт напоминал гигантский лист папируса, на который пролили чернила из шафрана, расплавленной меди и граната. Цвета были яростными, чистыми и древними, как сама земля Египта. Они поджигали редкие, тощие облака, превращая их в клочья дыма от неземного костра.

Над горизонтом вырастал огненный пузырь, в котором колыхалось что-то живое, величественно-могучее, готовое в любой момент родиться в новый день. Вот пузырь замер, предоставляя последнюю возможность бросить на него восхищенный взгляд. Еще мгновение томительного ожидания, и, вспоров невидимую оболочку, тысячи прожекторов вырвались из плена, вспыхнув первым лучом безмолвного крика новорожденного солнца. Оно ликовало — символ жизни и неизвестности, — предвещая заботы и радости нового дня. Будто почувствовав тепло после зябкой ночи, старая пирамида с видимым удовольствием подставила облезлую макушку под живительные лучи.

Дыхание перехватило, и в горле встал горячий, тугой комок. По коже побежали мурашки, и Роман вдруг почувствовал, как предательски задрожали пальцы.

Это была смесь триумфа и смирения, гордости и абсолютной, детской беззащитности. Словно он, наконец, смог обнять мираж, и тот не растаял, а оказался прочнее и реальнее всего, что его окружало. Весь долгий путь, страх и сомнения — все это вдруг не просто окупилось, а превратилось в сокровище. Каждая потраченная минута стала драгоценным камнем в оправе этого момента. Богатый подарок Ахмеда, стоивший целое состояние, не мог с ним сравниться.

В завершение накатила тихая, всепоглощающая благодарность. К судьбе, к Магнолии и самому себе — за то, что хватило духа не свернуть. Он не кричал от восторга. Он даже не улыбался. Он просто стоял и смотрел. Магнолия не мешала, понимая, что ему нужно пережить это чувство в одиночку.

— Туда! — махнул рукой начальник экспедиции, выводя Романа из состояния благоговейного трепета. Команда зашагала за периметр, ограждающий раскопки.

Разумеется, Роман и Магнолия шагали в первых рядах, едва ли не опережая степенного господина Олди.

— Знаете ли вы, что для строительства пирамиды Хеопса было вырезано более двух миллионов блоков, общая масса которых превышает шесть миллионов тонн? — улыбнулся им господин Олди. — Блоки подняты на высоту пятидесятиэтажного небоскреба и подогнаны с идеальной точностью — между ними не воткнуть иглу. Ответьте мне, как в те далекие времена это было возможно? Даже современные строительные краны на такое не способны! Версия о строительстве пирамиды с помощью пеньковой веревки и медной стамески несостоятельна. Погрешность, отклонение при строительстве составляет полмиллиметра. Пирамида Хеопса перенесла три масштабных землетрясения, последнее из которых, сравняло с землей Каир в тринадцатом веке. Географическая ориентация граней пирамиды безукоризненно указывает на север с погрешностью пять сотых градуса. Кстати, тибетская гора Кайлас так же ориентирована строго по сторонам света.

С чувством профессиональной гордости начальник экспедиции улыбался молодым ученым, довольно поглаживая шикарные усы. По-видимому, эта деятельность доставляла ему громадное удовольствие. Но молодой советский специалист тоже неплохо разбирался в предмете своего интереса. Еще до поступления на археологический, Роман обошел все библиотеки города, прочтя все доступные материалы о пирамидах и прочих чудесах света, мало того, тщательно собирал информацию о необъяснимых явлениях и странных феноменах.

Но теория и сухие знания, когда-то кем-то изложенные, не могли его удовлетворить. Как ярый сторонник практики, он мог только мечтать лицезреть своими глазами объект исследований. И вот она, пирамида, да еще в сопровождении — кто бы мог подумать! — известного археолога Артура Олди!

Разумеется, упомянутая гора Кайлас не могла остаться обделенной вниманием советским исследователем:

— Многие верят, что ритуальный обход Кайласа — кора — способен очистить душу и открыть канал к высшим сознаниям. Местные предания, к примеру, гласят о необъяснимых явлениях: паломники за 12 часов обхода будто бы проживали две недели — у них стремительно отрастали волосы и ногти. Но что действительно захватывает — это мистическая связь горы с числом 6666. Поразительно, но Кайлас якобы удален ровно на 6666 километров и от Стоунхенджа, и от Северного полюса, и даже от острова Пасхи. А его высоту часто округляют до тех же символичных 6666 метров. Совпадение? Безусловно. Но оно заставляет задуматься о скрытой геометрии нашей планеты.

— Ваша любознательность, коллега, предвестница невероятного научного будущего! — господин Олди остановился на очищенной площадке, куда носильщики уже укладывали инструменты. — Но помните: пытливый ум должен опираться на научный метод.

Путь к пирамиде лежал через небольшую пещеру с извилистыми ходами. Чтобы расчистить проход, группе из пяти добровольцев было поручено вынести ящики с инвентарем. Роман вызвался помочь и увлек за собой Магнолию. Господин Олди остался на площадке организовывать работу остальных.