На берегах Северной Двины

В зале все вздрогнули, кто-то упал в обморок, девочки зажмурились и закрыли уши руками, мама сильно сжала мою руку. Судья продолжил:

– «Приняв во внимание важные победы пролетарской революции во всём мире, а также приняв во внимание великую пролетарскую амнистию, трибунал нашёл возможным приговорённым высшую меру наказания заменить пятилетним тюремным заключением».

Эпилог. Строительство храма

– Ну как ты, Игорёк? Выздоравливаешь? – спросил дедушка.

– Ага! Только горло болит, и температура тридцать семь и сколько-то, немного совсем. Но мама сказала лежать, вот и лежу целый день. Скукота…

– Ну, ничего! Полежи. Не сегодня завтра поправишься, тогда и к нам прибегай. Бабушка шанег[5 - Ш а? н ь г и (шан?ежки) – пирожки, которые пекут на Русском Севере, Урале, в Карелии.] испечёт.

– Деда, а расскажи ещё раз про ангела?

– Так ведь мы, как с крестного хода пришли, мама тебе с порога всё рассказала.

– А ты ещё раз! Очень интересно, как это он появился?

– Мы сначала возле Успенского храма собрались, а потом на перекрёсток улицы Свободы и Новгородского проспекта прошествовали, именно там сто лет назад явилась Божия Матерь. Наро-о-оду было – множество! А день-то сам видишь какой? Хмурый, дождь! Но всё же люди радость в себе несли, лица светились, сияли от счастья. Когда митрополит совершил молебен у поклонного креста, в небе птицы закричали. Все взглянули и глазам своим не поверили: стаи птиц в виде ангела выстроились. И так у них это явственно получилось, что никому не пришлось объяснять, что ангел в небе.

– А что он делал?

– Радовался, внучок.

– Чему же?

– Тому, что скоро храм в честь явления Богоматери будут строить.

– Да, мне мама про явление Богоматери рассказала. Точнее, вот эту тетрадь дала почитать, там воспоминания…

– Да, да! Знаю эту тетрадь. Мне о явлении Пресвятой Богородицы ещё мой дед рассказывал, а ему – его дед, Сергей Яковлевич. Тебе бы он прапрадедом пришёлся. Так вот он, будучи ребёнком, случившееся в эту тетрадь и записал…

– Ага! Я уж понял!

– А понял ли ты, почему Она им явилась?

– Как-то не очень. Я, если честно, не думал об этом.

– Чудо в тысяча девятьсот девятнадцатом году случилось, дети Пречистую Богородицу увидели и подумали, что это благая весть о скором окончании войны, а выпало – предсказание временного торжества дьявола в Архангельске, в России и во всём мире. Оказалось, что Иисус благословлял верующих на мученический подвиг.

В те годы Гражданская война между белыми и красными шла, настоящее бедствие и несчастье на Русской земле. Время неопределённости и непредсказуемости. Люди одной страны убивали друг друга. Но никто так и не понял зачем. На чьей стороне была правда?

Потом гонения на христиан. Массовые репрессии. Тысячи людей невинноубиенных, сотни тысяч пострадали за веру, за Отечество, за свои убеждения, свои взгляды. Отделение церкви от государства, реквизиция православных ценностей. Святые мощи вскрыты и подвергнуты всяческому глумлению, чтимые иконы были изъяты, монастыри закрыты, церкви и храмы разрушены. Святыни растоптаны, богатства и убранства храмов разграблены.

– А в сорок первом ещё одна жестокая война, затеянная гитлеровской Германией. Зачем они напали на нас? Ведь немцы жили лучше русских. Зачем им нужно было разорять и без того бедные деревни?

Сто лет прошло, и вот наконец-то благословляется строительство храма во имя иконы Покрова Божией Матери на том самом месте, где явилась Она детям. Оттого и ангел к нам спустился, порадоваться вместе с нами и веру нашу укрепить.

И ты, Игорёк, верь! С Божьей помощью и на поправку пойдёшь.

Ледяное море

I

Удивительно, как устроен человеческий разум, какие игры он порой нам подбрасывает. Наш караван из тридцати верблюдов, гружённый мамонтовым бивнем, уже вторую неделю плыл по пустыне Такла-Макан. Кажется, совсем недавно я давал зарок, что не покину родной дом, но прошло лишь чуть больше года, и наша команда вновь подвергает себя невероятным испытаниям, изнывая под палящим солнцем без питья и еды.

Путешествуя среди раскалённых песков, я задавался одним и тем же вопросом: «Какую пользу несут мои мысли людям?» Конечно же это был вопрос, ответ на который не требуется. Всё крайне очевидно – пока мои мысли были при мне, они не несли никакой пользы. После некоторых раздумий я принялся записывать на бумагу всё, что считал важным. Я начал вести дневники, как испокон веков вели поморы свои мореходные книги: выставляя ориентиры, отмечая опасные места.

Первоначально моя тетрадь была мне собеседником, а записи не что иное, как старание познать самого себя, попытка раскрыть своё предназначение. Потом я просто помечал чернилами всё, что казалось важным в моей жизни, как лесные люди делают топором зарубки на соснах, чтобы не потеряться в тайге, так и мне нужны были вешки. В конце концов я стал делать это в надежде, что рано или поздно кто-нибудь прочитает мои записи и всё, что мне пришлось пережить, послужит уроком.

Ключевой записью стало первое, что предложила мне память. Эти воспоминания об одном из январских дней тысяча шестьсот сорок восьмого года, месяцем ранее мне исполнилось всего пятнадцать, и я был самым юным мореходом на корабле ледового класса «Лебедь». К слову, уже тогда кормчий[6 - К о? р м ч и й (ко?рмщик) – иначе рулевой или правитель. Значение слова «кормчий» включает не только управление рулём (выдерживание курса), но и управление кораблём (судном) вообще. Кормчий был специалистом в навигации, выборе пути, лоцманской проводке, ветрах и течениях, глубинах, местных условиях.] Афанасий Иванович без опаски доверял мне управление судном.

В то морозное утро десять погонщиков правили огромное стадо северных оленей, разбитых на четвёрки. Эта могучая ездовая сила растянулась на сотню саженей[7 - С а ж е? н ь – русская мера длины, равная 2,13 м.] и увлекала за собой необычную упряжь из тридцати нарт, приставленных и связанных плотными рядами. На повозке возвышался массивный двухмачтовый коч[8 - К о ч (ко?ча, ка?ча, кочма?ра, кочьма?ра) – русское мореходное парусное судно поморов и сибирских промышленников.]. Восемнадцать поморов стояли по правому и левому бортам, удерживая шкоты[9 - Ш к о т – снасть бегучего такелажа, предназначенная для растягивания нижних (шкотовых) углов парусов. Также с помощью шкотов оттягивают назад углы парусов.], словно вожжи, и поочерёдно, то натягивая, то стравливая их, управляли парусами. В одно мгновение так долго дремавшую тишину разогнали хрипы взмыленных оленей, топот копыт, свист погонщиков и скрипы корабельных снастей. Все эти звуки объединялись в единую невидимую волну, которая ударялась о ледяные торосы и уносилась прочь. Заиндевелый корабль после стольких дней зимовки, после пережитых морозов и вьюг наконец-то мчался по Ледяному морю, закручивая снежные вихры за кормой.

Я стоял рядом с нашим капитаном Афанасием Команиным и следовал его указаниям. Ветер дул с кормовых углов, и обмёрзлое судно шло курсом в бакштаг[10 - Б а к ш т а? г – курс, когда ветер по отношению к кораблю дует сзади-сбоку.], нам лишь оставалось создавать дополнительную тягу парусами и стремиться удерживать нос корабля за оленями.

В тот радостный день наши приключения не закончились, но многие из нас выжили и получили надежду вернуться домой, снова увидеть своих близких, обнять мати, тятю, жёнку, сестру…

Много позже я соединил разрозненные события, переписал их в хронологическом порядке и представил на суд читателя пережитое мною.

II

Холмогорцы Афанасий, Федот и Семён Команины, прежде чем построить корабль ледового класса на судоверфи у братьев Бажениных, проходили под парусом двадцать лет. До того дня, пока не был спущен на воду двухмачтовый коч и братья не отправились на промысел мамонтовых бивней, они уже изведали и опробовали морской путь к берегам Печоры и Ямала.

По первости они в складчину сшили себе одномачтовую кочмару длиною в девять саженей, подобрали в свою артель[11 - А р т е? л ь – объединение людей одной профессии для совместной работы.] ещё шестерых рыбаков и начали промышлять на тони[12 - Т о н я? – место в водоёме, на котором рыбу ловят неводом.] у Каниного Носа. Ловили ставными неводами сёмгу, камбалу и всякую прочую мелкую рыбу, добывали моржовые клыки. Рыбу солили и по зимним дорогам отправляли в столицу, клыки продавали холмогорским косторезам. Через пятнадцать лет уже каждый из братьев имел свой малый коч и команду. Тремя кораблями они стали ходить на Мурман за треской и палтусиной. Тогда-то и взял меня кормчий Команин Афанасий Иванович на свою посудину младшим помощником, или, как у нас принято говорить, зуйком[13 - З у ё к – северная птица вроде чайки. Зуйками у поморов называли мальчиков, работавших на промысловых судах.].

Свой первый поход на Мурман я запомнил до мельчайших подробностей. Одна тысяча шестьсот сорок пятого года, двадцатого мая, в два часа дня все приготовления были закончены. Афанасий Иванович скомандовал: «Отдать швартовы!» Развязывая швартовный трос на берегу, я замешкался и, запрыгивая в отплывающий корабль, чуть не свалился в воду. Ухватившись двумя руками за борт, я подтянулся и перевалился на палубу. Команда подняла меня на смех.

– Цепучий малец! – басили поморские глотки. – Этот и на Шпицбергене не пропадёт! И в море у зверя добычу отымет!

Раззадоренные моей неопытностью и неуклюжестью, моряки могли потешаться весь оставшийся день. Но в следующий момент на берегу отсалютовала пушка, и кормчий, встав у румпеля[14 - Р у? м п е л ь – рычаг для поворачивания руля.], приказал: «По местам!» Наш коч отчалил от холмогорской пристани и, сплавляясь по течению Северной Двины, направился к Архангельску.

В двенадцать лет я впервые увидел свой родной берег со стороны, это было до того удивительно, что я забыл про свои обязанности и не выбрал швартовный трос из воды, он так и волочился за нами вместе с накрысником, поднимая бурун. Накрысник – это такой деревянный круг, его нанизывают на трос, и он свободно вращается таким способом, что, когда крыса пытается пробраться с берега на корабль, дощечка проворачивается, и крыса падает в воду. Вот этот накрысник и бурлил в воде, пока лоцман Витусов Мартын Степанович не преподал мне урок.