Григориан Подмосковный и другие мистическо-юмористические рассказы на бытовые и философские темы

Вася встал, несильно, чтобы не сломать ногу, пнул мраморную плиту на могиле и пошел прочь. Как ни странно, он чувствовал колоссальное облегчение, и не просто облегчение, но искреннюю радость, наполнившую его до краев. Вася вдруг осознал, что вот он идет по кладбищу, молодой и здоровый, а ненавистный ему Киссоныч, из-за которого случилось столько неприятностей, лежит в гробу, причем застрелил Киссоныча не кто-нибудь, а он, Вася, вот этими самыми руками! Получалось, что Вася убил своего врага и восторжествовал над его трупом! От этих мыслей он чувствовал себя победителем.

«И старец был в какой-то степени прав! – подумал Вася. Он обещал мне, что если я искренне попрошу прощения, то на обратном пути с кладбища почувствую облегчение, ибо начнет отпускаться грех мой. И хотя прощения, в общем-то, попросить не получилось, но поговорили мы искренне, и облегчение пришло!» За этими мыслями Вася добрался до мотоцикла, завел его и не спеша поехал домой. Спешить никуда не хотелось – хотелось просто смотреть вокруг и радоваться жизни.

Далее какой-то период дни протекали в своем обычном русле. Днем Вася работал на пилораме, вечерами немного выпивал с друзьями (пьющим он не был), в свободные дни занимался хозяйством и охотой.

Надо отметить, что Вася любил охоту. Во всяком случае, стрелять по живым существам ему определенно нравилось. Еще в детстве, отец, также падкий до охоты, обучил его обращению с оружием и отдал свое старое одноствольное ружье 16-го калибра. С тех пор не каждая птица, бродячая собака или кошка могла миновать окрестности их дома, не получив заряд свинца. Стрелком Вася был довольно хорошим.

А через некоторое время после разговора со старцем, у Васи обнаружилась одна, довольно странная тенденция: он не просто стал стрелять как будто еще лучше, чем раньше, но и начал попадать своим жертвам преимущественно в голову. Поначалу он объяснял это явление случайностью, как с покусавшими его собаками, потом – ростом своего мастерства. Спустя же некоторое время в сознании у Васи начали зарождаться сомнения. Дело в том, что он стал попадать в голову даже тогда, когда не стремился к этому, причем попадать все точнее и точнее. Иногда происходили совсем неожиданные случаи. Однажды Вася, вместе с другими охотниками, верхом на лошади преследовал косулю. Догнать испуганное животное посчастливилось именно ему. Он скакал сзади, пытаясь изловчиться и выстрелить, что долго не удавалось. Наконец он прицелился и нажал на курок. Как назло, именно в этот момент косуля решила обернуться и пуля попала ей аккурат промеж больших испуганных влажных глаз. Благодаря таким случаям репутация Васьки как хорошего стрелка все время упрочнялась, но и кличка «прострели-рыло» прирастала к нему все больше.

В остальном же дела шли хорошо, можно даже сказать – по нарастающей. Успехи в охоте позволяли приторговывать браконьерски подстреленными животными и Вася накопил достаточную сумму денег. Ему не пришлось долго думать, куда их потратить – естественно, он купил новое, дорогое ружье, о котором давно мечтал. Вася радовался своей покупке как ребенок. Находясь в выходные дома, он каждый час доставал свое приобретение, осматривая его вновь и вновь, после чего опять бережно убирал в футляр.

В такой момент, когда он показывал свое новое ружье Додону, к нему зачем-то зашла его бывшая школьная учительница, Ефросинья Петровна. Увидев, что Вася поглаживает в руках вороненый ствол с такой нежностью, какой до сих пор от него не удостаивалась ни одна девушка, учительница взглянула на него с грустью.

– Зачем тебе ружье, Вася? – спросила она. – Опасная эта игрушка.

– Известно зачем – животных стрелять.

– Что же хорошего в том, чтобы убивать животных?

– Так ведь охота – мужской инстинкт. Каждый мужчина должен охотиться. Это у нас природное.

– Зачем же тебе охотиться? Ты что, в магазине кусок мяса купить не можешь? – не унималась Ефросинья.

– Предки наши так жили, а значит, и мы должны так жить! – уверенно сказал Вася и добавил: к тому же, охотиться мне в кайф. Бывает, ходишь два часа по лесу, присматриваешься, принюхиваешься, наконец, выследишь косулю, подберешься к ней, прицелишься и…

– И бабах прямо в рыло!!! – вмешался в разговор ехидный Додон. Но Вася, не обращая на него внимания, продолжил.

– А вот взять, к примеру, ружье! Это ведь просто чудо. Ты чуть-чуть нажимаешь на курок, а из ствола вырывается такая сила, что легко способна размозжить голову кабану! Да что там кабану! Льву! Слону! О человеческой башке я и не говорю! Поразительно! Вот какую штуку мужики сделали!

– Так в том-то все и дело, что размозжить! – опять возразила Евросинья Петровна. Размозжить-то несложно. А в жизни создавать нужно!

– Создавать, оно, конечно, нужно. Я вот погуляю еще годик а там, глядишь, и детишек создам. А другие вот – ружье создали.

За сим диалог и закончился. Учительница пошла дальше по своим делам, а Вася начал готовиться к следующей необходимой процедуре. Ружье, естественно, требовалось обмыть, причем обмыть как следует. С учетом важности события, Вася даже решил обмыть ружье дважды: первый раз сразу, чтобы охота складывалась, а второй – после того, как из этого ружья убьют первую живность. Началу ничто не препятствовало, поэтому Вася пригласил к себе своего друга Додона и еще пару человек из охотников. Заодно к нему навязался капитан-пехотинец из воинской части, расположенной недалеко от деревни, который уже неделю праздновал окончание больших учений. Капитан был полезен тем, что украл (или, как ему казалось, унес) с солдатской кухни много еды и вопрос с закуской разрешился. А с самогоном в деревне вообще проблем не существовало, поэтому к вечеру в субботу все было готово.

Но неожиданно подвел человеческий фактор. Хозяйственному Додону срочно потребовалось ехать ворошить сено, пока стояла теплая, сухая погода, и он соглашался пить только после того, как свое сено переворошит. Таким образом, Додон уехал до вечера. Двое же охотников тем утром тоже воспользовались сухой погодой, но иным образом. Погрузившись в старый «ИЖ-Комби», они поехали за 10 километров по грунтовой дороге, чтобы порыбачить на одном из прудов. Вследствие своей отдаленности от транспортных путей там было мало народу и водилось много рыбы. Нарыбачившись вдоволь, они стали варить на костре уху и пить купленную по такому случаю водку. Так случилось, что в магазине, где они ее покупали, закончились поллитровые бутылки, и они взяли по 0,75 л на брата. Однако 750 грамм вкупе с двумя с половиной тысячами грамм пива, оказавшись в охотничьих брюхах, проявили свою недюжинную силу.

В результате всего этого, по пути домой, охотники уронили свой ижевский Москвич в одну из немногих не успевших высохнуть канав с жидкой грязью, где он так увяз, что вытащить его без посторонней помощи оказалось невозможно. Поскольку посторонних в тех краях не наблюдалось, охотники куковали возле канавы и прибыть на праздник к Васе никак не могли.

Вовремя прибыл только капитан. Он так спешил, что не успел снять военной формы и возвышался над столом в кителе и в фуражке. Увидев запотевшую литровую бутыль самогона, друзья решили, что будет неправильно дожидаться опоздавших. Ружье разместили во главе стола, Вася с капитаном расположились по бокам, напротив друг друга, налили и чокнулись, громко звякнув гранеными стаканами. Процесс пошел.

Несмотря на отсутствие товарищей, застолье проходило веселее, чем обычно. И немудрено: обожавший оружие Вася ликовал появлению ружья, а его новый друг, хотя и спокойно относился к оружию, очень любил выпить и от души радовался домашнему самогону, который отсутствовал в военной части, где он служил.

После того, как приняли по 300 грамм, друзья решили сделать короткую паузу. Воспользовавшись ей, Вася снял ружье с «постамента» и снова стал показывать его капитану. Капитан с видом профессионала еще раз осмотрел ружье и сказал: «Ты знаешь, Вася, мне тут вдруг анекдот детский вспомнился. Нашли Вини-Пух с Пятачком ружье, стали его рассматривать. Пятачок заглянул внутрь ствола, а Вини-Пух в этот момент случайно нажал на курок. Пятачок, получив пулю в лобешник, падает и корчится в агонии. А Вини-Пух смотрит на него и с укоризной говорит: “Меня оглушило, а ты смеешься!”»

Друзья громко захохотали и капитан вежливо, прикладом вперед, передал Васе ружье через стол. Вася потянулся к ружью и схватил его уже нетвердой рукой. В тот же момент он почувствовал, как какая-то мощная неведомая сила внезапно так ударила его в плечо, что под ним опрокинулся стул и он полетел назад и вниз, по приземлении здорово шарахнувшись башкой об обитую досками стену. Оглушенный Вася остался в этом положении, пытаясь прийти в себя и с удивлением наблюдая, как над столом кружится подброшенная в воздух фуражка капитана. Покружившись, фуражка зацепилась за ручку открытого окна, у которого стоял стол, и повисла на ней, залихватски раскачиваясь туда-сюда и как будто говоря: «Эх!!! Вот как мы можем!».

Тут Вася сообразил, что оглушен он не только оттого, что стукнулся головой о стену, но и от сильного грохота. Поднимавшиеся к потолку струйки сизого порохового дыма не оставляли сомнений: прозвучал выстрел, и скорее всего, двойной. «Видимо, капитан, рассматривая ружье, снял его с предохранителя и забыл поставить обратно, а я, когда я брал ружье, схватил его так, что нажал оба курка, – подумал Вася. Уж не прострелил ли я ему фуражку? Очень бодро она летала!»

Кряхтя, Вася поднялся из под стола и внутри у него начало холодеть. Фуражка как раз была цела. Она все еще продолжала весело раскачиваться на ручке форточки. А вот с головой капитана дела обстояли не здорово. Две пули 12-го калибра попали ему в морду на уровне глаз и полностью снесли верхнюю часть черепа. За спиной капитана располагался небольшой иконостас с лампадкой, организованный матерью Васи, который теперь основательно забрызгало капитановыми мозгами с кровью. Особенно досталось иконе Божьей матери с Иисусом на руках. Казалось, в них кинули огромным клубличным тортом со сливками и теперь только маленький Иисус испуганно выглядывал одним глазом из под облепившей их красно-серой массы, а лица Богоматери так и вовсе не было видно. Лампадка, поймав фитилем красно-серую каплю, с шипением потухла.

Васю как будто ударило током. Он открыл рот и стоял, тупо оглядываясь. Почему-то ему хотелось найти верхнюю часть головы, но ее нигде не было видно. Наконец он ее обнаружил – она отлетела в сторону, где стояло ведро со свежими кочанами капусты, и оседлала верхний кочан. Он оказался как бы в головном уборе – типа, коротко стриженной кожаной кепке, а вниз по кочану мелкими струйками стекала кровь. Капитан все еще сидел на стуле, как будто раздумывая, склониться ему вперед или назад, а затем постепенно начал двигаться вперед, все ускоряясь, и рухнул лицом в собственную тарелку с остатками украденной у солдат еды.

Васька заорал и бросился прочь. Он еще не мог поверить в произошедшее и своим криком пытался как будто разорвать ужасную реальность, сбросить этот сон, это наваждение. Ему казалось, что вот сейчас выскочит на улицу, а после заглянет в кухню и вновь увидит перед собой веселого капитана в военном кителе и фуражке, рассказывающего о перипетиях незадачливого пятачка. Однако в кухню он не вернулся, а продолжал мчаться по улице и орать во всю глотку. На его крик стал подтягиваться народ.

Дальнейшая процедура была Ваське уже известна: приехали менты, врачи, «опись-протокол» и т.д. Как и в прошлый раз, он не чувствовал себя виноватым – в конце концов, капитан ведь сам спустил предохранитель. Но перед капитаном вышло как-то неудобно – пригласил человека, а получилась фигня какая-то. «Ничего себе, ружьишко обмыли!» – думал Васька, куря одну сигарету за другой.

Правда, юридическая ситуация в этот раз развивалась для Васи еще хуже, чем в прошлый. Толстый майор-следователь обвинил Васю в преднамеренном убийстве. Хотя сам следователь в это не верил, но, во-первых, он любил нарушать закон для собственного удовольствия – дескать, как захочу, так и будет, а во-вторых, требовалось выполнять план по раскрытию умышленных убийств. В конечном итоге, садисты в погонах выбили из Васьки на допросах нужные показания – он сознался, что застрелил капитана в порыве внезапно возникшей неприязни. В результате суд приговорил его к 12 годам лишения свободы. Отбывать их он отправился уже в настоящую зону.

Тяготы зековской жизни Вася переносил стойко. Ему, привыкшему жить по-скотски и в обычных условиях, было намного легче, чем какому-нибудь проворовавшемуся бухгалтеру, привыкшему к горячей воде, ванне, центральному отоплению… Тем не менее, порой и Васе приходилось весьма тяжело. Но однажды с ним произошел эпизод после которого Вася обрел внутреннюю силу и, несмотря на все трудности, благополучно просидел свои десять лет, выйдя на свободу на два года раньше срока.

Однажды отряд зеков, составе которого находился и Вася, этапировали к новому месту отбывания наказания. Стоял морозный зимний вечер, уже начало темнеть. Васю вывели на платформу для осуществления пересадки, где они пересеклись с отрядом зеков, перевозимых в каком-то другом направлении. И тут один из них окликнул Васю. Вася обернулся, но не сразу узнал окликавшего. В его лице было что-то очень знакомое, но опознать человека он не мог. Какой-то пожилой, высохший старик. Наконец, поймав взгляд чрезвычайно волевых глаз старика, Вася сообразил, что это – тот самый старец, православный экстрасенс, что наставлял его на ужине у Додона. Действительно, его трудно было узнать, обритого на лысо, в ушанке, без бороды. В таком облике он утратил немалую долю солидности и видом своим походил скорее на бомжа, роющегося в помойке в поисках пустых бутылок.

– Как же Вы здесь оказались? – вскрикнул Вася. – Вас тоже посадили? Как такое может быть?!

– Я пострадал за Веру Свою, сынок! – ответил старец. Ибо не отрекся от Господа моего пред лицом врагов моих! А ты, я вижу, претерпеваешь за прегрешения свои!

– Претерпеваю, отец! – грустно ответил Вася. Пришили мне дело, якобы я капитана ухлопал во время попойки. А на самом деле все не так было. То есть, капитана завалил действительно я, но случайно. Он ружье с предохранителя снял, а я курки задел. Обвинили же меня, что специально…

– Ну ничего, сын мой! – покровительственно сказал старец. Тем самым ты искупишь грехи свои, и как отсидишь, выйдешь на свободу чистым, яко агнец.

Больше им поговорить не удалось, т.к. их распихали по вагонам и поезда двинулись в разные стороны.

Вася уверовал в пророчество старца и пророчество это сбылось. Когда, отсидев, он вернулся в свою деревню, с ним больше не происходило никаких серьезных неприятностей. Вася вновь устроился на пилораму, женился на женщине немного старше себя. Правда охотничьего билета и разрешения на оружие его лишили, но он продолжал нелегально держать ружье, надеясь, в случае обнаружения последнего, сказать ментам, что это не его ружье. Зато больше он не прострелил ни одного рыла, и даже во время браконьерских вылазок никогда не попадал несчастным зверям в голову.

В минуты досуга, коротая время за стаканом самогона, Вася часто задумывался, за что же посадили мудрого старца и, вспоминая его ответ «За Веру Свою!», преисполнялся уважением. «Как такое могло быть?! Что это за православная страна, где самих православных сажают за веру?!» – с надрывом спрашивал он в такие моменты Додона. Ощущая высоту Васькиного порыва, Додон никогда так и не решился ему сказать, что на самом деле старца арестовали за совращение малолетних и незаконное предпринимательство, когда тот открыл нелегальную фирму, назвав ее «Центр духовного и телесного исцеления». После ареста провели ряд экспертиз, в процессе которых выяснилось, что никаких паранормальных способностей у него не было, как и духовного прошлого. Зато установили, что звали старца Александр Сидоров, в прошлом он окончил педагогический техникум и работал учителем. Будучи педофилом, он совращал детей, за что и получил свой первый срок. Выйдя на волю, он не смог снова устроиться в школу и работал слесарем. Через некоторое время он уехал в другую область, где сумел скрыть свое прошлое и снова стать учителем в сельской школе. Однако история повторилась, он вновь попался на совращении и был осужден. Выйдя во второй раз из зоны, он мотался по свету в поисках случайных приработков, освоил много рабочих специальностей, довольно долго работал в монастыре. На протяжении всей своей истории Сидоров весьма сильно пил, порой напиваясь до такой степени, что с ним случались видения. В одном из таких видений, к нему явился ангел в зеленой чешуе и сказал, что господь назначил Сидорова проповедовать истину Его, и с тех пор он стал проповедником, предварительно, для собственной подготовки, прочитав с десяток книжек и посетив с несколько эзотерических курсов. Проповеди и попытки целительства позволяли ему сносно кормиться, тем более, что он и сам уверовал в то, что делает. Однако эта благая полоса прервалась, когда в милицию стали поступать жалобы, что руководитель «Центра исцеления» вместо исполнения своей духовной миссии занимается с детьми сексуальными практиками. Позже врачи обнаружили у Сидорова шизофрению, хотя от приговора это его не спасло.

Но, как мы сказали, Васька всего этого так и не узнал. Летними ночами ему порой снился старец – строгий, седовласый. Старец говорил Ваське слова ободрения, сообщал, что прошлые грехи ему прощены, после чего благословлял его, складывая свои перста и осеняя крестным знамением. В такие моменты Васька всегда просыпался, приходил в блаженное возбуждение и, чтобы как-то успокоиться и дальше заснуть, выходил во двор, где долго курил, наблюдая, как в лунном свете медленно качаются верхушки деревьев и слушая, как в ночной тишине перебрехиваются собаки…

Полосатый фейс

[1 - от английского face – лицо]

Август выдался теплым. По сельской дороге, не спеша, ехал велосипедист, с удовольствием поглядывая по сторонам и потягивая носом. Воздух в полях был необычайно богат запахами. Приятный теплый ветерок доносил до велосипедиста то запах полевых цветов, то недавно скошенной травы, то уже подсохшего сена. Проезжая мимо убранного поля пшеницы, он чувствовал тепло и запах свежей соломы, там, где поле уже успели перепахать – запах теплой от солнца земли. Поля разделялись небольшими перелесками для того, чтобы зимой с них не выдувало снег, и когда велосипедист двигался вдоль них, его обдавало приятной прохладой.

Велосипедист работал почтальоном. Обычную почту развозили на машине, а он отвечал за сверхурочные дела, когда возникала потребность отвезти телеграмму или бандероль. Машины для этих целей в районе выделить не могли, зато ему выдали велосипед. В этот раз ехать пришлось довольно далеко. «Что ж, ничего не поделаешь», – успокаивал он себя.

Почтальон был не местным. Когда-то, в советские времена он уехал на Север, но после перестройки их северный поселок обанкротился, стало буквально нечего есть и он, с большим трудом сумел переехать с семьей в этот маленький провинциальный городок. Здесь тоже было немного работы, но на почту устроиться удалось, чему он радовался весьма. И вот теперь понадобилось срочно отвезти заказное письмо с телевидения какому-то Алеше Киваеву в деревню Прохорово, почти в двадцати километрах от райцентра. В итоге, после полутора часов пути, почтальон прибыл в деревню, нашел нужный дом и, прислонив велосипед к забору, вошел во двор.

Через полчаса Алеша Киваев, стоя у ворот, захлебываясь от восторга рассказывал своему соседу: «И вот почтальон вошел, короче, в дверь стучится. А тут из под террасы выскакивает пес – Сигнал – и цап его за ногу!!! Мужик офигел, отскочил назад, а там – Мухтар, цап за другую! Мужик заметался, куда деться не знает, решил от Мухтара подальше, к вишням поближе. А там к вишне я Шарика привязал на время, чтобы он на солнце не пекся. Ну тут его и Шарик цапанул!!! Все ноги попрокусали! А ему еще двадцать километров до города педали крутить! Ха-ха-ха!!!» Алеша радовался произошедшему настолько естественно, искренне, что как-то даже и язык не повернулся бы осудить его за удовольствие от чужих неприятностей. Впрочем, такая мысль в голову собеседнику Алеши и не приходила.

– А что почтальон-то приезжал? – спросил сосед, когда как следует отсмеялся. – Что-то срочное?

Сосед Алеши был зоотехником, ухаживал на ферме за телятами. Он только что вернулся с работы, но домой не шел, так как жена заставила бы его делать домашние дела.

– Не знаю. Какое-то письмо с телевидения, – ответил Алеша, все еще не отошедший от смеха.

– С телевидения? – оживился сосед, которого звали Сашей. Так это не из лотереи ли? Может мы там чего выиграли? – Саша обладал неплохой чуйкой по части халявы.