Постигающий тайну

– Понятно! Наверное и в шредер можно?

– Можно, если есть!

– А какие чудеса я могу творить?

– Любые! Ограничение только в тебе. Правильно заказывать лишь то, до чего ты дорос, что ты хорошо понимаешь и что можешь принять. Поэтому слишком многого сразу не проси – это просто техника безопасности.

– Спасибо! Благодарю за поддержку!

– Не за что! – улыбнулась Лунная Богиня. – На первый раз достаточно!

– А когда мы встретимся снова? И как? Ты придешь ко мне?

– Когда – от тебя зависит. Когда проработаешь воспринятое сегодня. Я к тебе приду, или тебя к себе призову. Если срочно что-то понадобится – воззови ко Мне, и я услышу тебя. Если менее срочно, можешь снова письмо написать. Только теперь сразу на мое имя направляй, не надо Самого беспокоить.

– В смысле, «Лунной Богине…»? Или Инессе?

– В письме лучше официально, со всеми титулами. Я черкну тебе записку с истинами, и там их перечислю. Но ты не спеши, позволь новой информации войти в себя. Вот в Италию съездишь, отдохнешь…

– В Италию? В Италию планировали меня послать, а потом вместо меня блатного направили. Он теперь поедет!

– Маловерный! – шутя возмутилась Лунная Богиня. – Я дочь Всемогущего Вседержителя! Мне дана власть повелевать и светом, и тьмой! Я и Отец – одно! – Лунная Богиня говорила достаточно спокойно, но в ее словах чувствовалась такая бездонная мощь, что казалось более всего материальны именно эти слова, а не окружающая реальность. – Ты поедешь в Италию! – закончила она.

– Спасибо! Буду рад!

– А сейчас – пока! Приятно было познакомиться! Ты довольно продвинутый человек, нечасто такие встречаются!

– Спасибо! И я весьма вдохновлен!

– Подбросить тебя до номера?

– В смысле? – попытался уточнить Геннадий, чтобы не попасть впросак.

– В смысле… – вздохнула Лунная Богиня, понимая, что оказаться сейчас в номере для Геннадия самое то. – В смысле спать тебе пора давно!

– Да, хорошо бы… – Геннадий не успел закончить фразу. В следующий момент он уже обнимал подушку с ароматной, чисто постиранной наволочкой. Его перегруженное сознание стало стремительно отключаться, и он погрузился в сон.

***

Утром Геннадий проснулся примерно в половине двенадцатого. Приняв душ, он спустился в холл первого этажа, где попивая кофе беседовали несколько его друзей. Выяснилось, что к этому времени одни еще спали, другие встали раньше, уже позавтракали и снова пошли отдыхать, а третьи, как эти друзья, заканчивали завтрак. Не попав ни в одну перечисленную категорию, Геннадий отправился завтракать на кухню один. Оно и к лучшему – так он мог не отвлекаясь вспомнить и обдумать события вчерашней ночи.

Через полчаса в холл спустились еще несколько человек, и началось обсуждение плана на сегодня. Шашлык и баню стоило повторить, тем более, что маринованного мяса осталось достаточно. Но начинать пить прямо с полудня, как поступили бы отдыхающие «некреативного» класса, не хотелось. Кто-то предложил более подобающее для интеллигенции времяпровождение – съездить в расположенный недалеко монастырь, ознакомиться с историческим и культурным наследием, сделать красивые фотографии. Идея была поддержана, но прежде решили еще немного отдохнуть в номерах.

Геннадий поднялся к себе. При возможности в выходные он любил полежать после завтрака, и прочитывал за время такого отдыха немало книг. А уж когда после вчерашнего променада особой бодрости не наблюдалось, такой отдых требовался особенно. И он, взяв припасенную книжку по трансперсональной психологии, расположился на кровати, подтянув повыше подушку. Правда, сегодня сосредоточиться на чтении не удавалось – мысли все время возвращались к ночному происшествию. Потом он случайно посмотрел мимо книги и заметил, что из его блокнота, лежавшего на тумбочке, торчит уголок какого-то листка. «Что это такое?» – задумался Геннадий. Блокнот он всегда носил с собой, дабы записывать там умные мысли, часто приходившие спонтанно. Но никаких листков он туда не вкладывал. Отложив книгу, Геннадий привстал и, протянув руку к тумбочке, выдернул листок из блокнота. Он уже догадывался, с чем может быть связано появление этой записки, и сердце его забилось учащенно.

И правда – то была обещанная записка от Лунной Богини. Геннадий внимательно прочитал:

«Первая Истина – Истина Единого Бога.

Бог есть. Бог един. Бог вездесущ, всемогущ и всеблаг. Бог есть Альфа и Омега, он включает в себя жизнь и все сущее, и простирается за пределы сущего.

Вторая Истина – Истина Безусловной Любви.

Бог есть Любовь.

Третья Истина – Истина Открытой Души.

Бог всегда говорит с каждым человеком. Твое общение с Богом не прекращается никогда.

Благословенная Владычица Инесса,

от Отца рожденная,

единосущная Отцу – Всенебесному Вседержителю»

Записка была скреплена красивой витиеватой подписью, чуть ниже которой размещался небольшой постскриптум уже по-английски: «P.S. Enjoy!»

Интерпретировав последний как рекомендацию получать удовольствие и наслаждаться, Геннадий несколько приободрился. Хотя сомнений все равно оставалось много. Конечно, более всего вчерашняя встреча походила на сон. Но когда спишь, сначала ложишься в кровать. Здесь же вышло по-другому. Это Машу он уложил спать, а сам пошел гулять. Потом был сон, и только потом он оказался в своей кровати. Последовательность событий Геннадий помнил точно, хоть и выпил заметно больше обычного. Кроме финального эпизода – как он вернулся в коттедж и оказался в постели, вспомнить не получилось.

Против гипотезы насчет сна работала и вполне материальная записка от Лунной Богини. Но вдруг он сам написал ее, впав в измененное состояние сознания? Действительно, в прошлом, правда довольно давно, он баловался психологической техникой, именуемой «автоматическим письмом». Он садился за стол, брал в руки легко пишущую ручку, расслаблял тело, и старался максимально отключить поток сознания, одновременно давая бессознательному команду писать. Сначала ничего не получалось, потом рука начала сама двигаться, рисуя какие-то каракули… Но после определенных тренировок ему удалось получить вполне читабельный текст. К сожалению, в отличие от ряда известных случаев, когда таким образом всплывала уникальная, или хотя бы просто интересная информация, а то и произведения искусства, послания Геннадия большого смысла не содержали. Кроме того, по совсем уж непонятной причине, его бессознательное изрядно тяготело к ненормативной лексике. Редкая фраза обходилась без идиоматического выражения, а чаще всего включала не одно, а три, четыре, пять и даже более. В случаях же, когда излагаемый предмет поддавался описанию в общих категориях и не требовал использования конкретных существительных, предложение, как правило, целиком состояло из матерных слов, соединенных предлогами и союзами. И хотя с содержательной точки зрения эти послания не слишком увлекали Геннадия, он всегда читал их очень внимательно, потому как на своем сознательном уровне был далек от столь совершенного, красивого и глубокого владения русским матом, и хотел обучиться ему.

«Мог ли я, в полусне, взяться за старое и сам написать эту записку?» – размышлял Геннадий. Теоретически, наверное, мог, в пользу этого говорил и тот факт, что записка была написана на листке, вырванном из его блокнота. Однако имелись и аргументы против. Во-первых, запись была сделана восхитительным каллиграфическим почерком, притом довольно витиеватым – раньше так писали старые паспортистки. Сам он и под гипнозом не сумел бы воспроизвести такие завитки. Во-вторых – ярко-голубыми чернилами и перьевой ручкой, коих у Геннадия не было, да и вообще вряд ли бы они нашлись на всей турбазе. В-третьих, что тоже существенно, во всем тексте записки не проскочило ни одного матерного слова, хотя с учетом прошлого опыта, размера текста и силы красноречия его бессознательного, с десятка два пристроиться бы должно…

Размышления Геннадия прервал окрик его друга с первого этажа. Друг призывал спуститься вниз. Внизу Геннадий обнаружил бледную Машу, которая стала жаловаться на плохое самочувствие и просила отвезти ее до электрички, чтобы уехать в Москву. Как показал Яндекс, железнодорожная платформа располагалась километрах в пяти от турбазы, что облегчало задачу. Но надо спешить – ближайшая электричка уходила через 20 минут, а вот следующую пришлось бы ждать еще почти два часа – далеко не все проходящие электропоезда делали остановку на маленькой станции.

Геннадий поднялся в свою комнату и включил высокоточный алкотестер, коим располагал. Он всегда проверял себя после существенных возлияний, дабы не давать повода сотрудникам ГАИ к вымогательству взятки. Дунув в трубку и убедившись, что на дисплее высветились нули – все же с момента завершения возлияния прошло около двенадцати часов – он стал переодеваться в уличное.

К станции они приехали за несколько минут до прибытия электрички. Геннадий поднялся вместе с Машей на платформу. Говорить было не о чем. Он не предложил Маше обменяться контактами, так как встреча вне турбазы могла бы означать развитие не разовых, а устойчивых отношений, что в планы Геннадия не входило. В свою очередь, Маше было неудобно за свое вчерашнее состояние, и особенно за то, что Геннадий таскал ее блевать в туалет, и она тоже не намекала на это. Сказав подобающие слова о том, как ему приятно было познакомиться, Геннадий подсадил Машу на высокую ступеньку тамбура, двери за ней с шипением закрылись и зеленый электропоезд двинулся в сторону Москвы.

Геннадий, в свою очередь, двинулся к парковке. Его с новой силой охватили сомнения. «Ну не может этого быть! Что я, с ума что ли сошел? Наверняка сон приснился! А записка? Записка пока оставалась единственным материальным фактом… Что с ней делать?»

На выезде дорогу ему перегородил развозной фургон с большим рекламным постером на боку. Фургон двигался поперек в какой-то проезд, но в нем замешкалась другая машина, и он остановился. Вынужденный тоже остановиться, Геннадий от нечего делать стал рассматривать рекламный плакат. Яркие белые буквы на темном фоне возвестили: «Ночной диско-бар «Лунная Сила»: танцы до утра! Музыка! Караоке!» Далее размещались различные картинки, иллюстрирующие, как хорошо проводить время в этом баре, а завершал плакат гордый лозунг: «Кир во время Луны! Не упусти свой шанс!»

«Синхронизм!» – вздрогнул Геннадий, и вновь погрузился в свои мысли. Судя по всему, задумался он довольно крепко – фургон уже убрался, но Рено Геннадия продолжал стоять на месте, и только нетерпеливый гудок сзади заставил его продолжить движение.

К моменту его возвращения, большинство друзей уже собралось. В монастырь поехали на трех машинах. Недалеко от входа обнаружилась удобная парковка, а на самом входе их вдруг остановил привратник.

– Стоп ребята! Я вижу у вас фотоаппараты!

– А что, разве нельзя фотографировать?

– В принципе можно, но только с благословения настоятеля.

– А сложно сейчас найти настоятеля?

– Искать не нужно. Настоятель уже дал свои благословения – привратник указал на свою будку, чем-то смахивающую на собачью, только повыше. Там за стеклом желтели какие-то бумажки. Одно благословение на один фотоаппарат. Стоимость – сто рублей!

Пришлось раскошеливаться. Увидев деньги, привратник проявил любезность, и даже помог закрепить бумажки на ремни фотоаппаратов – у полосок имелся самоклеящийся конец, что позволяло склеить кольцо, которое издалека сигнализировало служителям – фотографируют не за просто так, благословение получено. Попутно Геннадий заметил – учет в монастыре поставлен хорошо. Про каждое благословение привратник сделал в журнале отдельную запись, трижды начертав – «Благословение – 100 руб.». Правда, заплатили они 400 рублей, за четыре фотоаппарата.