Кровь как лимонад

– Один кофе, – говорит он.

Бармен кивает. Замызганная шведская кофеварка плюется паром. Аромат кофе смешивается с другим запахом, гепариновой мази.

– Неправильные инвестиции, – голос у Пьера Ришара – шуршание наждачной бумаги, свернутой в рулон.

Что имеет в виду бармен? Его кофе?

– Это лекарство, – поясняет Марк и слышит в ответ:

– Единственное лекарство, которое я знаю, подается со льдом, тоником и долькой лайма.

– У тебя есть лайм?

– Найдется.

– Спасибо. Я за рулем.

– Кого и когда это останавливало? – пожимает плечами Ришар.

Через три минуты на стойке дымится чашка кофе. Из сахарницы с налипшими комками сахара Марк зачерпывает три с половиной ложки, вспоминая присказку бабушки: «Сахар и соль – белый яд». Обжигающий горько-сладкий напиток наполняет тело бодростью, которая ему еще понадобится. Алька сегодня ночует у него после двух дней отлучки. После ее ночевок, когда тахта полночи скрипит под тяжестью их тел, он не высыпается и весь следующий день чувствует себя разбитым, как первого января. Но дело того стоит.

Он допивает кофе, протягивает бармену купюру и, не дожидаясь сдачи, выходит на улицу. Сентябрьский воздух забирается ему под куртку. Теплый поцелуй спас бы от холода, но есть только сигареты. Двенадцать миллиграммов смолы, ноль целых девять десятых миллиграмма никотина. Однажды курение его доконает. Мимо него со двора выезжает автомобиль – новой модели японский кроссовер. Марк провожает его безразличным взглядом и возвращается к «БМВ».

У соседней машины копошатся два типа, на одном – грязный зенитовский шарф. Повадки как у винтовых со стажем. Пытаются, не разбудив сигнализацию, снять с машины зеркало, чтобы толкнуть его и взять дозу? Заметив Марка, типы пугливо отступают в темноту.

В «бэхе» он смотрит на электронные часы на приборной панели. Еще пятнадцать минут – и время клиента кончится, если он не захочет продолжения. От мысли о том, что девушку, с которой он собирается провести ночь и остаток жизни, может «продлить» обитающий на съемной квартире кавказец, у Марка начинает болеть голова.

Пульсации в правом виске напомнили март, когда он казался себе сверхпрочным мазохистом, наркоманом боли. Горстями ел прописываемый врачом трамал, но с тем же успехом можно было есть карамельки. Боль не уходила, она только становилась злее и агрессивнее. В апреле он перешел на «бушмиллс», и удивительно, но алкоголь помог. Сейчас Марк понимал, что пять упаковок контрабандного ирландского виски, купленного прямо в порту через знакомого докера, помогли ему продержаться всю весну. Не рехнуться от боли, физической и душевной. Виски и «Доктор Хаус». Когда Марк работал, времени на телевизор, и тем более на сериалы, у него не было. Весной же, в тридцать четыре года уволенный по состоянию здоровья, брошенный женой, просыпавшийся ночью, чтобы проглотить сто граммов «бушмиллс», и еще со ста начинавший утро, Марк запоем смотрел «мыло», где колченогий врач-мизантроп разрушал свою жизнь, пил, принимал наркотики, издевался над коллегами и мимоходом и с пафосом лечил больных. Телереальность и алкоголь заменили Новопашину настоящую жизнь, где приходилось бриться, принимать душ и идти в магазин или на прием к врачу. В ней из всех коллег звонил и навещал только Миха Костров. В ней жена, с которой он официально еще не был в разводе, очень быстро переехала от мамы к сыну ее старинной подруги, жившему за городом в доме с гаражом на две машины. Когда Марк об этом узнал, он просто налил виски и подошел к окну. Выпил и налил еще. Вид из окна квартиры на трубы, атлантами державшие свинцовое небо, напоминал свалку. А сам Марк был космонавтом, которому предстояло в одиночку девять лет лететь до Плутона.

Так продолжалось до начала июня, когда в конце рабочей недели к нему заехал Миха, уставший после тяжелой смены в отделе.

– По крайней мере тебе не нужно проходить переаттестацию, – сказал он в дверях. – Марка, если не напиться в вечер пятницы, то я уж и не знаю…

Напиться – к этому Марк относился положительно. Он направился в комнату, где достал бутылку из последней коробки с тремя нарисованными на картоне перегонными кубами. На кухне выпили по одной, а потом оказалось, что под словом «напиться» Миха имел в виду не кухонные посиделки, а рейд по городским барам.

– Зажечь? – переспросил Марк. – Думаешь, я к этому готов?

– Готов ты или нет – мне по хрену. Тебе сейчас это нужно. Считай, это рекомендация врача. Алкотерапия.

Костров заставил Марка переодеться. Шмотки, грязные настолько, что, того гляди, – встанут и уйдут, полетели в стирку. Марк влез в почти чистые джинсы, надел кофту из магазина дешевой скандинавской одежды. На кофте победно вскидывал вверх руку Рокки Бальбоа.

Они начали в пабе в трех кварталах от его дома, потом взяли такси и поехали в центр. От проблем на входе в дискобары их избавляла раскрываемая перед носами охранников Михина корочка. Марк ощущал себя Робинзоном, попавшим с необитаемого острова восемнадцатого века на церемонию вручения «Оскара». Диджеи играли такую музыку, что он даже не мог понять, как под нее двигаться. Девушки, пьяные и веселые, через минуту после знакомства переходили на «ты» и раздавали недвусмысленные авансы. Освещение делало их всех неотразимыми. Ноги прилипали к полу. В одном месте в туалете, прямо у раковин, с пальцев вбахивали порошок, а в дальней кабинке громко занимались сексом, и Марк не поручился бы за то, что это разнополая пара.

– Марка, ты куда пропал? – орал ему с танцпола Миха со стаканом в руке. Свободной рукой он обнимал хихикающую девушку в коротком платье. – Смотри, какая крошка! – и обращаясь к ней: – У тебя нет подружки для моего товарища?

Подружка у крошки нашлась. У нее были каштановые волосы, длинные ноги и грудь четвертого размера, которой она прижималась к Марку во время танца. Улыбаясь, девушка показывала крупные лошадиные зубы – и это как-то привело его в чувство, вернуло в реальный мир. Он практически вырвался из объятий ее тонких, как спицы, рук, сбежал на улицу, сел прямо на поребрик в десяти метрах от дверей клуба и опрокинул в себя пятьдесят скотча. Люди, тусующиеся на тротуаре у этого и соседних клубов, готовые ехать хоть к черту на кулички – только плати, – бомбилы поодаль, звон стекла, бьющегося об асфальт и о стены, – вся атмосфера напомнила ему «Blade Runner» Ридли Скотта с поправкой на наступившие белые ночи.

– Ты куда опять делся? – появился рядом Костров. – Марка, такие телки!.. Пойдем к ним!

Он помотал головой. Несколько секунд Миха смотрел на него, потом молча ушел в клуб и скоро вернулся с новыми порциями алкоголя. Сел рядом и протянул Марку стакан из толстого стекла, в котором плескалась золотистая жидкость.

– Я тут подумал, – сказал он. – Ну, с головой у тебя не все в порядке. А между ног-то как? Все в норме?

Марк усмехнулся, кивнул. Миха засмеялся, обнял его за плечо.

– Самое главное, мужик! Самое главное! А то ты меня напугал… Я понял тебя. Мне уже все равно, я бухой, а ты трезвее и видишь, какие тут коровы. Ни одной симпатичной, мать их. Я прав?

Они чокнулись и выпили. Поставили пустые стаканы перед собой на асфальт.

– И «конь бледный» у них паленый, – поморщился Новопашин. – Прямо из канистры под стойкой льют, суки.

– Что будем делать? – спросил у него Костров.

– Сам решай, – сказал Марк.

– Может, в «Копов»? Кто-нибудь из наших наверняка там. Повидаешь ребят.

– Нет, не сейчас, Миха.

– Ясно, – Костров похлопал его по плечу. – А если еще девок поищем? Пока я не в стельку, а?

– Давай, если хочешь.

– Да конечно, хочу!

Вывалившегося из стратосферы ангела по имени Рокстар Марк увидел в «Реалити-шоу» – дорогом декадентском клубе, куда их долго не пускала охрана.

– Закрытая вечеринка, вход по приглашениям, – скосив глаза на раскрытое перед его лицом удостоверение, произнес вышибала в черном костюме и с наушником в ухе.

– Убойный отдел, мужик, – не опуская удостоверение, пьяным голосом произнес Миха. – Мы при исполнении. Расследуем тяжкое преступление. Нам нужно пройти и задать несколько вопросов свидетелю.

– При исполнении? – ухмыльнулся Костюм. – Скажите, как зовут вашего свидетеля, я попробую его найти и вызвать сюда.

– Имя свидетеля – служебная информация. Мы не имеем права раскрывать его.

– Тогда ничем не могу помочь, – покачал головой Костюм. – Пожалуйста, не стойте у входа, вы мешаете… Добрый вечер, проходите, – поприветствовал он разодетую разве что в не цветные перья пару.

– Это я не смогу тебе ничем помочь, – вплотную придвинулся к охраннику Миха, – если сейчас вызову дежурный наряд. Препятствие расследованию, сопротивление при аресте. А потом уже скорая помощь тебе ничем не сможет помочь, понял или нет?

Охранник нервно сглотнул, посторонился и буркнул:

– Проходите.

– Спасибо, – сказал Миха и потянул за собой Марка.

– Алкоголь оставьте у администратора.

– Какой? А, этот? – Костров как будто только что обнаружил у себя в руках полулитровую бутылку «грантс», купленную с превышением служебных полномочий в ночном магазинчике. – Так он же кошерный… Обязательно оставим, не волнуйтесь.