Кровавый след

– Здешний автобан.

Остальные снова заржали. О чем-то заговорили громче, чем требуют приличия, чтобы мы, зрители, все слышали.

Эмма едва заметно, ностальгически улыбнулась мне, понимая, что волшебный миг счастья прошел.

20

Животные, больные бешенством, часто ведут себя необычно. Бывает, что они нападают на людей.

    Настольная книга следопыта.
    Опасные животные

– О чем мы говорили? – тихо спросила Эмма.

– О «Черном лебеде», – напомнил я, отпивая кофе. Так называлась увлекательная книга, о которой она мне рассказывала.

– Да я все равно уже закончила. – Эмма налила себе еще чаю и взяла последнюю булочку.

Седой за соседним столом громогласно объявил, что собирается купить «порше-кайенн».

– Зачем? – спросил Спортсмен. – Твоей «Ауди-Q?» всего год.

– Затем, что хочу и могу.

– Ха-ха-ха!

Седой как-то уж слишком лез из кожи, стараясь казаться крутым, храбрым бродягой, клоном «Ангела ада». Ясно, с деньгами у него полный порядок, но маскарад выдавал глубокое внутреннее несоответствие. Возможно, он занимает крупный пост в какой-нибудь корпорации, но исполнительным директором его не назначили – наверное, руководство разглядело в нем задатки жестокого диктатора. Скорее всего, он трудится в финансовом секторе… Заведует отделом регулирования денежных операций. Риск, адреналин, большие деньги, мания величия, страсть к потреблению.

Я наскоро оценил остальных. Здоровяка вычислить легче всего; он подчиненный Седого, его сторожевой пес. С двумя оставшимися потруднее. Не коллеги, но родственные души. Возможно, клиенты Седого. Вместе играют в гольф, устраивают долгие совместные обеды с выпивкой, время от времени заглядывают в стриптиз-бар. Все четверо – богатые африканеры из северных пригородов Кейптауна; устроили себе каникулы, о которых мечтали с детства. Жен и детишек оставили в бунгало где-нибудь в Херманусе. И все-таки между тем, кто они есть на самом деле и кем они себя воображают, зияет огромная пропасть…

– У тебя слишком много игрушек, – заметил Крысеныш.

– Мальчики любят игрушки, – сказал Здоровяк и покосился на Седого в поисках одобрения.

Тот кивнул:

– Верно, мать твою!

Они начали хвастаться, что у кого есть.

Прибежала Мичи с пивом; тетушка Вильна обслужила их.

– Стаканов не надо, – сказал Здоровяк.

Они с удовольствием пили из горлышек. Седой брякнул бутылкой о столешницу, вытер губы:

– Прямо материнское молочко!

Эмма нагнулась ко мне через стол и шепнула:

– Хотят вернуть молодость… Вспомнить, какими были в студенческие годы.

«Скорее полные идиоты», – подумал я.

– Еще пива! – крикнул Крысеныш.

Тетушка Вильна принесла.

Когда она проходила мимо нашего столика, я попросил счет.

– Вы ведь еще двойной бифштекс заказывали, – удивилась тетушка Вильна.

«Рыцари» вдруг замолчали, стали прислушиваться.

– Спасибо, тетушка, в другой раз, – тихо сказал я.

– «Двойной бифштекс», – хихикнул Крысеныш.

«Рыцари Харли» снова заржали, стали пить пиво.

– Булочки очень вкусные, – сказала Эмма тетушке Вильне.

– Спасибо, Эммочка.

Эмма налила себе еще чаю.

– Эммочка, иди к нам! – крикнул Спортсмен.

– Не тронь ее, она вон какая худенькая, – сказал Крыса.

– Чем ближе кость, тем слаще мясо, – ответил Спортсмен.

Они снова заржали.

– А он предпочитает двойные бифштексы, – заметил Здоровяк, глядя на меня и стуча себя пальцем по черепу.

Первый локстонский закон Леммера: в городке не давать воли своему гневу. Я встал, подошел к стойке и, держась к ним спиной, достал бумажник.

– Знаете, почему Иисус не мог родиться в Локстоне? – спросил друзей Крысеныш.

Тетушка Вильна нахмурилась.

– Потому что здесь нет ни одного умного мужика, – ответил Седой.

– Ха-ха-ха!

– И ни одной девственницы, – подхватил Здоровяк.