Электрическое королевство

– Вот именно, как я вообще на брюки перешла? – Она взяла у него из пакетика мармеладку и сунула ее в рот. На вкус конфета оказалась как пропитанная химией грязь. – Приношу извинения всем, кто носит брюки.

– Может, вместо пожизненного запаса детских полотенец с монограммами твоей маме стоило подарить тебе больше пижамно-непижамных брюк?

На заднем сиденье лежала пристегнутая ремнем стопка из двух десятков банных полотенец – с капюшонами в виде енотиков, лисичек и всевозможных диснеевских героев, – точно маленький человечек, которого скоро станут в них заворачивать.

– Это для ребенка, Итан, а не для меня. – Она резко схватилась за живот, ощутив знакомую тупую, тянущую боль.

– Все хорошо? – Итан перестал жевать и выпрямился. – Снова эти самые… Брэкстоны?

«Эти самые, Брэкстоны». А еще ученый, постыдился бы.

– Схватки Брэкстона-Хикса[2 - Ложные схватки, возникают – не обязательно – после 20-й недели беременности.], – поправила Элис, а боль тем временем отступила.

Элис выдавила улыбку, потому что знала: Итан старается, – но упаси его Бог, если ей придется еще хоть чуточку дольше ходить с животом, и упаси Бог их всех, если эта пробка не рассосется в ближайшее время.

Пора было брать дело в свои руки. Элис приспустила окно.

– Милая? – окликнул ее Итан. – Холодно же.

Водитель пикапа на соседней полосе, едва успев поравняться с ними и застрять, начал выразительно гнуть брови и строить глазки. Элис делала вид, что ничего этого не замечает. Зато сейчас она жестом попросила водителя приспустить окно.

– Здрасьте, – сказала она.

Снег валил жирными густыми хлопьями.

– Привет, куколка.

Элис изобразила мимолетную улыбку.

– У вас же есть радио? Не в курсе, что там произошло? – Она указала вперед, в голову пробки, озаренной приглушенными задними габаритами.

– Фургон перевернулся.

– Боже мой.

Водитель кивнул:

– Эт-точно.

– Далеко от нас?

– Да нет, чуть больше километра. Просто погодка эта… – Водитель подмигнул, улыбнувшись и показав крупный кусок жевательного табака, заложенного за нижнюю губу.

Элис тоже улыбнулась, подняла стекло и поднесла ладони к отверстиям воздуховода, чтобы согреться.

– Теперь мы знаем, в чем дело, – сказала она.

Итан кивнул:

– Эт-точно.

– Прекрати.

– Этот тип на тебя пялится.

Элис включила радио и нашла станцию с классическим роком. Зазвучали переливчатые ранние «Битлз». Некоторое время супруги сидели молча; они решили пока не донимать друг друга вопросами, даже не подозревая, что обоим в это время не дает покоя одна вещь, образ: люди, заживо погребенные под снегом в колонне длиной в километры.

Итан встряхнулся и сунул в рот мармеладку.

– Могла бы спасибо ему сказать.

– Что?

– Водителю пикапа.

– Да ладно тебе.

– Ты попросила сведений, и он тебе их дал. Ради тебя в такую погоду стекло приспустил…

– Знаешь что? Давай ты обменяешь эту пижаму на пару брюк для взрослого мальчика, а я залезу на крышу машины и прокричу в громкоговоритель, как я ему благодарна.

– Я с этими штанами ни за что не расстанусь.

– Однажды утром ты проснешься, а они тю-тю.

– Только вместе со мной.

– Итан.

– Чего?

Элис указала вперед, где в тридцати метрах у обочины светился билборд[3 - Мф., 7:7.]:

Впрочем, указывала Элис вовсе не на знак. Просто на билборд, балансируя на карнизе щита, кто-то влез с баллончиком краски.

– Как думаешь, его там скоро заморозит и сдует? – хихикнув, произнес Итан. – Это как надо хотеть испортить общественную соб…

Ахнув, Элис снова схватилась за живот. Дыхание участилось, а по бедрам стало расползаться влажное пятно.

– Итан…

– Черт. Так, спокойно, это же нормально, да? В смысле, время еще есть. На курсах говорили, что после этого до родов остается еще час или два…

– Твою-у-у-у-ма-а-а-а…

– Спокойно, спокойно, просто дыши, как мы учились.

– Вот только обобщать не надо… Черт! Поверить не могу, как же не вовремя.