Земля вызывает майора Тома

Томас:

– Да не особо.

Он мог бы и не ограничиться этим, а высказать намного больше, но директор Бауман, пошевелив бровями, отправился обмениваться банальностями с другими сотрудниками.

Если директор Бауман и помнит ту их беседу, во всяком случае, он ничем этого не выказывает теперь, когда Томас стоит в его кабинете, откуда открывается самый великолепный вид на Слау, какой только можно себе представить. В отличие от крошечной каморки, где Томас проводит свое рабочее время, кабинет Баумана по своему замыслу должен служить, очевидно, воплощением принципов эргономичного дизайна: это выражается прежде всего в наличии дорогого стола каплевидной формы и собственной кофемашины. Большое промышленное здание, перестроенное под офисы, где располагается и просторный эргономичный кабинет Баумана, и клетушка Томаса, представляет собой главное управление Британского космического агентства – БриСпА. Весьма неуклюжее сокращение, зачастую напоминающее Томасу какой-нибудь дорогостоящий и бесполезный агрегат для фильтрации воды. Изначально предполагалось использовать просто БСА, что казалось более логичным, однако, как выяснилось, с претензиями против этого могла выстроиться целая очередь из организаций с тем же сокращением, среди которых (и это далеко не полный список) Орган по стандартизации вещания, Ассоциация строительных обществ, известный производитель мотоциклов «Би-Эс-Эй Компани» (чье название, как Томас с удивлением обнаружил, изначально расшифровывалось как Бирмингемская компания стрелкового оружия), Британская сэндвич-ассоциация и Белорусская социалистическая громада.

– Но на самом деле я не совсем понимаю, – говорит Томас, начиная подозревать какой-то розыгрыш, – почему именно я?

Брови директора Баумана исполняют небольшой танец. Томасу приходит в голову забавная мысль: что если эти брови являются разумными существами, поселившимися на лице Баумана и полностью контролирующими его, тогда как сам он сидит в своем теле, как в западне, безмолвно крича изо всех сил? Томас принимается раздумывать над тем, какова может быть цель этих пришельцев. Возможно, это представители инопланетной формы жизни, и они подчинили себе директора Баумана, с тем чтобы вернуться обратно в космос. Пока он предается этим размышлениям, директор Бауман не перестает говорить. Главная мысль, как удается уловить Томасу, состоит в том, что у него «ученый вид».

– Ученый вид?

Бауман машет рукой, поясняя.

– Ну да, знаете ли. Эти ваши волосы. Лабораторный халат. Эти карандаши, торчащие из кармана. Сразу видно, что ученый. Чего не скажешь сейчас о большинстве других наших сотрудников. Вот в прежние времена, я помню, ученые действительно выглядели как ученые.

– Прямо как в программах Открытого университета, которые раньше показывали по утрам.

Бауман смотрит на него с любопытством. Томас представляет себе, что его брови в этот момент обрабатывают полученную информацию, решая рассмотреть Открытый университет в качестве возможного альтернативного способа покинуть Землю. Бауман берет свой мобильный телефон и начинает что-то там набирать.

– Что вы делаете? – спрашивает Томас.

– Пишу заметку, чтобы поговорить с отделом по работе с персоналом, – рассеянно отвечает Бауман. – Больше лабораторных халатов. Больше сотрудников такого типа, как в Открытом университете. Хорошая идея, Томас.

Томас смотрит в окно. Дождь льет как из ведра. Каждое утро, приходя на работу, он бормочет себе под нос: «Давайте, милые бомбы, обрушьтесь на Слау»[5 - Цитата из стихотворения Джона Бетчемана «Слау». (Примеч. перев.).]. Секретарша на ресепшн всегда смотрит на него как на чудака или, может быть, как на какого-то «спящего агента».

– Так что я все-таки должен делать?

Бауман откидывается на спинку своего кожаного кресла.

– Сегодня большой день для БриСпА, Томас. Очень большой. Величайший. Все держалось в секрете, но сегодня нам предстоит сделать грандиозное объявление.

– А, так вот почему столько прессы в холле. А я было подумал… не знаю, почему-то я подумал, что это как-то связано с Дэвидом Боуи.

Сказав это, Томас тотчас осознает, как глупо это звучит.

Бауман энергично кивает – или, во всяком случае, это делают его брови.

– Да уж, для нас это весьма неприятное событие.

Директор поднимается в глазах Томаса на одну ступеньку. Потом Бауман продолжает:

– Если честно, я был очень обеспокоен сегодня утром, что у нас все полетит к чертям из-за этого. Вы же знаете, что такое СМИ. Знаменитость то, знаменитость се. Дело в том, что мы не могли заранее раскрывать все карты. Клаудия все утро обзванивала журналистов, убеждая их прийти к нам, заверяя, что это действительно того стоит. – Бауман поднимается и подходит к окну, наблюдая за потоками дождя, струящимися по стеклу: – Я хочу сказать, черт возьми, как же иногда не вовремя все происходит.

– Ему было всего шестьдесят девять.

– Вот именно! – восклицает Бауман, вновь поворачиваясь к Томасу. – Я рад, что мы с вами смотрим в одном направлении, Томас. Всего шестьдесят девять! Он мог бы продержаться и еще какое-то время, не сомневаюсь. Однако при сложившихся обстоятельствах я вовсе не уверен, что мы сможем потеснить его с первых полос. Я имею в виду, мы должны это сделать, но в наши времена никогда не знаешь, чего ожидать. Мы, понимаете ли, лелеем надежду, что наш проект станет настоящей бомбой десятилетия или даже целого века, а потом вдруг кто-то вроде… вроде Джастина Бибера портит воздух или что-нибудь в этом роде, и все оказываются полностью поглощены этой новостью. Но вам-то беспокоиться не о чем, для вас все будет предельно просто.

– Что именно от меня требуется?

Томас сомневается, не пропустил ли он мимо ушей в процессе разговора какую-то важную информацию.

– Ничего особенного – просто побудете с ним до начала пресс-конференции, потом выйдете вместе к журналистам, показывая своим видом, что вы ученый. Потом уйдете. – Бауман окидывает Томаса критическим взглядом. – Мы дадим вам планшет.

– Но кого я должен сопровождать? – спрашивает Томас.

Большая комната для переговоров была оборудована для пресс-конференции. Томас ждет, прихлебывая чай, в маленькой комнате, расположенной дальше по коридору, вместе с человеком, который как будто медитирует, сидя с закрытыми глазами на своем мягком стуле. Томас, восседающий на табурете, бросает на него быстрый взгляд.

– Так, значит, вам предстоит стать первым человеком на Марсе?

Мужчина выглядит крепким, лет под сорок, с бритой головой. На нем объемный оранжевый комбинезон с черным кольцом для шлема и множеством карманов и нашивок БриСпА. Космический скафандр. Он открывает глаза и смотрит на Томаса.

– Да. Именно так. И это большая честь.

– Вы военный?

– Королевские военно-воздушные силы. Летал на «Уэстлендах». Летчик-испытатель до недавнего времени. – Он протягивает руку. – Теренс Брэдли. Командир авиакрыла в прошлом.

Томас пожимает его руку, ненавидя Теренса Брэдли, командира авиакрыла в прошлом, за неизбежно сокрушительное рукопожатие.

– Дорога длиной в шесть или семь месяцев, – говорит Томас. – В зависимости от того, сколько займет переход по гомановской траектории. И столько же обратно, плюс время, пока придется дожидаться следующего противостояния планет – вероятно, еще месяца три-четыре. Так что это как минимум полтора года, а то и больше.

Брэдли устремляет взгляд куда-то в пустоту.

– Обратной дороги не будет.

Томас смотрит на него в изумлении.

– Что?

Брэдли прищуривает глаза.

– Какой у вас допуск к информации?

Томас помахивает своим планшетом.

– Полный. На самом высшем уровне. Именно поэтому я здесь.

Брэдли кивает.

– Ну вы знаете все эти проекты по колонизации Марса? На то, чтобы их реализовать, потребуются годы, и для них еще нужно все подготовить. Это и есть моя работа. Установить солнечные батареи, несколько жилых модулей, наблюдать за ирригационными рвами.

– Вы отправляетесь на Марс копать канавы? И вы не сможете вернуться?

– У меня есть шанс продержаться до прибытия первой коммерческой миссии. Есть шанс. Это зависит от того, насколько хорошо мне удастся все обустроить и смогу ли я выращивать сельскохозяйственные растения в жилых модулях. – Он улыбается. – Я знаю, о чем вы думаете. Звучит ужасно, не правда ли? Самоубийственная миссия. Но именно к этому меня готовили всю мою жизнь.

– Ужасно? – говорит Томас. – Отправиться на Марс навсегда? Подальше от всего на нашей планете?