Надежда патриарха

Сержант бросил на меня изумленный взгляд. Мои слова походили на ересь. Кадеты на Флоте были низшими из низших. Никто никогда перед ними не извинялся.

– Сэр? – Это осмелел кадет-капрал. Сержант нахмурился. Кадеты говорят, только когда их спрашивают.

– Да, Бевин?

– Что с ними случилось? Что за смесь там была?

– Мы раскопаем здесь все до самого донышка, обещаю вам. И когда это будет сделано, все объясним вам, насколько сможем. – Опять прозвучало неладно. Даже больше чем неладно – это была откровенная ложь. Мы уже знали, что произошло. Я тяжело опустился на серое одеяло безукоризненно заправленной койки. – Подойдите-ка все сюда, если вам не трудно. – Я подождал, и кадеты обступили меня полукругом. – Форд, Сантини и остальные были убиты. В камеру впустили нервно-паралитический газ «зеленые». А ваши товарищи были выбраны как символ, понимаете? – Смотреть в их изумленные глаза было непросто, и я дал волю своим растрепанным чувствам. – Фанатики-экологисты использовали их, чтобы преподать урок мне. Вот что бывает, если позволять разным диссидентам читать их ядовитые проповеди.

– Бред какой!

Грегори одним прыжком пересек казарму, схватил Бевина за грудки и хорошенько встряхнул:

– Выбирай выражения, ты, молокосос…

– Дайте ему сказать, – глухо произнес я, но мой голос словно резал воздух.

Сержант подтолкнул кадета ко мне. Мальчик споткнулся и, чтобы не упасть, чуть оперся о мои колени. Я вздрогнул:

– Ну?

Бевин глубоко вздохнул и отпрянул назад:

– Это не «зеленые», а террористы. Неужто вы не видите разницы?

– А ты сам «зеленый»?

– Да! Как и мой отец. Вы же не считаете это противозаконным?

– Проклятье! Черт знает что здесь творится! – выругался я. – Мне не о чем с вами говорить.

– Представители Совета по защите окружающей среды выбраны в Генеральную Ассамблею ООН. Люди за них. Нас…

– Всего ничего.

– …Нам не нужны бомбы или нервно-паралитический газ.

Все стояли, опустив глаза. В казарме повисла тишина. Одетые в серую форму мальчики и девочки и их сержант оцепенели, увидев, как какой-то кадет наскакивает на главу всемирного правительства.

Я откашлялся.

– Пятеро ваших товарищей мертвы. Если бы не эти «зеленые»…

– Террористы, сэр!

– Разве вы ничего не понимаете, ребята? Дорогу таким убийцам прокладывают политики – своими сладкими речами да законами, которые принимаются больше для умасливания избирателей, чем для какой-нибудь реальной пользы. – Я сжал кулаки, вспомнив бесконечные дебаты в Сенате, шумные заседания Ассамблеи.

Зализывание ран после войны с космическими рыбами отняло слишком много времени и средств. У нас имелись обязательства перед колониями и перед собственным народом. И мы были не в силах ликвидировать последствия векового пренебрежительного отношения к природе. Земля и климат оставались в руках Божьих. «Зеленые» смещали правительства, требовали все больше денег, разбивали семьи…

– Вы и правда так думаете, сэр? – На лице кадета читалось разочарование. Более того, ощущение предательства.

И весь мой пыл в момент угас.

– Я не знаю, что я думаю. Я просто устал, мне слишком долго пришлось быть Генсеком. – Я оперся на свою трость и начал подниматься. – Я ухожу.

Бевин взглянул на сержанта, повернувшись спиной ко мне:

– Сэр, я очень сожалею, если…

– Поздно извиняться за это. – И я затопал к двери. Снаружи меня ждал гардемарин. Я заметил, что глаза у него покраснели.

– Над чем это вы тут рыдаете?

– Ни над чем, сэр. – Ансельм вытянулся в струнку, старательно подтянул живот.

– Вольно, – рыкнул я. Гардемарин был никак не виноват в безобразном поведении кадета-капрала. Ступая на дорожку, я неимоверным усилием придал своему голосу как можно больше мягкости. – Телесное наказание? – К гардемаринам и кадетам принято было относиться как к джентльменам весьма юным, и они подвергались наказаниям наравне с простыми матросами.

– Никак нет, сэр.

– Что же тогда?

– Всего лишь… – Он сделал глотательное движение. – Вчера я помогал Сантини надевать скафандр. У нее всегда возникали проблемы с застежками. Всегда…

– Вы… были друзьями? – Такие панибратские отношения в Академии не поощрялись, однако я вспомнил одного гардемарина, благодаря которому мне – кадету – служилось легче.

Ансельм подавленно кивнул.

– Что мы делаем, сэр? – В его голосе слышалась мольба.

– Исполняем наши обязанности. Это единственный ответ, который мне известен. – Но я не ограничился словами. Мои руки протянулись вперед помимо моей воли. – Подойди сюда, мальчик. – И я осторожно прижал его рыжую голову к своей груди.

– Это не так… если бы мы…

– Понимаю.

– Она так старалась!

– Они все старались.

Через какое-то время парнишка высвободился, ковырнул носком ботинка землю.

– Она играла моими волосами.

– Весьма смело для кадета. – Мы зашагали вперед.

– Она знала, что ей не о чем беспокоиться. – Он шмыгнул носом. – Видеть ее лежащей там…

– Могу себе это представить.