– Ты думаешь, она права?
– Выходит так. В дневнике Кардигана упоминаются голубые и желтые полоски.
– Так что же нам делать?
– У нас нет выбора, Джейкоб. Волам и лошадям необходим отдых на сочном пастбище. Мы должны двигаться вперед.
Фермер кивнул.
– Не известно, велико ли племя?
– Никаких упоминаний.
– Не нравится мне это, но я считаю, как ты.
– Предупреди все семьи. Пусть держат оружие наготове.
Караван продолжал путь, и под вечер лавовые пески остались позади. Почуяв воду, волы прибавили шагу, и фургоны покатили быстрее.
– Придержите их! – загремел Гриффин, и возницы ударили по тормозам, но без толку. Фургоны взобрались на зеленый склон и, громыхая и раскачиваясь, двинулись вниз к речке и двум широким озерам. Гриффин оставался возле головного фургона, всматриваясь в высокую траву, не заколышется ли она не от ветра.
Едва первый фургон достиг воды, как на козлы вспрыгнула желто-голубая фигура и вонзила кремневый нож в мясистое плечо Аарона Фелпса. Книжник ударил нападавшего, тот потерял равновесие и упал на землю. Внезапно со всех сторон появились желто-голубые воины. Гриффин выхватил пистолеты и взвел курки. К нему кинулся один с дубинкой. Гриффин выстрелил ему в грудь и пустил коня рысью. Прогремело длинноствольное ружье Маддена, и дикарь упал с перебитым хребтом. Заговорили другие пистолеты, и воины обратились в бегство.
Гриффин подъехал к фургону Маддена в конце каравана.
– Что думаешь, Джейкоб?
– Думаю, они вернутся. Нам лучше наполнить бочонки и ехать, пока не найдем открытого места.
Двое были ранены: в плече Аарона Фелпса зияла глубокая рана, а младший сын Мэгги Эймс получил удар копья в ногу. Четыре дикаря были убиты наповал, и многие получили раны, но сумели добраться до спасительного леса.
Гриффин спешился возле трупа.
– Погляди-ка на его зубы! – сказал Джейкоб Мадден.
Все передние зубы были обточены в острые клинья.
К Гриффину подошел Этан Пикок и тоже уставился на труп.
– И безмозглые дураки, вроде Фелпса, хотят, чтобы мы поверили их измышлениям о Темном Веке! – сказал он. – Вы можете представить себе такого вот ублюдка летающим на машине? Его и человеком-то не назовешь!
– Будь ты проклят, Этан! Нашел время для споров! Скорее наполняй свои бочонки!
Гриффин подъехал к фургону Фелпса. Донна Тейбард тщетно старалась остановить кровь, продолжавшую обагрять плечо раненого.
– Рану надо зашить, Донна, – сказал Гриффин. – Сейчас вернусь с иглой и нитками.
– Я умру, – простонал Фелпс. – Я знаю!
– От такой-то царапины? Да никогда! – объявил Гриффин. – Хотя, клянусь Богом, до того с ней намучаешься, что еще пожалеешь, что жив остался!
– Они вернутся? – спросила Донна.
– Все зависит от того, насколько велико их племя, – ответил Гриффин. – Но, думается, еще разок они попытаются. Эрик наливает ваши бочонки?
– Да.
Гриффин вернулся с иглой и нитками, потом осмотрел свои пистолеты. Все четыре ствола оказались разряженными, хотя он помнил только один свой выстрел. Странно, как инстинкт берет верх над разумом, подумал он и отдал пистолеты Берку для перезарядки. Мадден с шестью другими мужчинами наблюдал за опушкой леса, не появятся ли дикари, а Гриффин следил, как наполняются бочонки.
Перед тем, как начало смеркаться, он распорядился, чтобы фургоны отъехали от деревьев на плоскую луговину дальше к западу. Там из веревок соорудили временный загон и пустили в него пастись выпряженных волов.
Мадден расставил дозорных по периметру лагеря, и все приготовились ждать второго нападения.
Сны Шэнноу были окрашены кровью и огнем. На лошадином скелете он ехал через пустыню, полную могил, пока не увидел беломраморный город и золотые ворота. Их блеск ослепил его.
– Впустите меня! – крикнул он.
– Зверю сюда доступа нет, – ответил неведомый голос.
– Я не зверь.
– Тогда кто ты?
Шэнноу посмотрел на свои руки и увидел, что они покрыты змеиной чешуей в черно-серых разводах. Голова у него мучительно болела, и он потрогал рану.
– Впустите меня. Я истекаю кровью.
– Зверю сюда доступа нет.
Шэнноу громко закричал – его пальцы коснулись лба и нащупали рога – длинные, острые, они источали кровь, которая с шипением закипала, едва ее капли касались земли.
– Хоть ответьте мне, Иерусалим ли это?
– Тут нет разбойников, Шэнноу, чтобы убивать их. Поезжай дальше.
– Мне некуда ехать.
– Ты выбрал путь, Шэнноу. Следуй ему.
– Но я взыскую Иерусалима!
– Возвратись, когда волк и ягненок будут пастись вместе, и лев, как вол, будет есть солому.
Шэнноу проснулся… Его похоронили заживо! Он пронзительно вскрикнул, и слева от него отдернулась занавеска. Комната по ту ее сторону была освещена. На постель рядом с ним осторожно присел старик.
– Ничего не опасайтесь! Вы – в Землянке Лихорадок. Все будет хорошо. Когда поправитесь, то сможете уехать, когда пожелаете.
Шэнноу попытался сесть, но голова болела невыносимо. Он поднес ладонь ко лбу, опасаясь, что она упрется в рога, однако нащупал только холщовую повязку и обвел взглядом тесное помещение. Ничего, кроме постели и огня, разведенного под белыми камнями очага. Жар, исходивший от них, обжигал.