Детина собрался спешиться, и тут из темной двери вышел Йон Шэнноу. Остановившись на крыльце, он оглядел толпу. Барт опустился в седло, и все глаза обратились на Шэнноу – на пояс с пистолетами, который он снова надел. Он, в свою очередь, оглядывал всадников. Всю жизнь он сталкивался с такими людьми – ловцами удачи, разбойниками, зачинателями войн. Все они несли эту печать жестокости, бездушного гонора.
– Если фрей Тейбард желает остаться здесь, – сказал Шэнноу, – то больше не о чем говорить.
– А вы кто такой, сэр? – спросил Флетчер, не спуская глаз с пистолетов Шэнноу.
Шэнноу, игнорируя его, обернулся к всадникам. Двух он узнал:
– Как поживаешь, Майлс? – окликнул он одного. – А ты, Поп? Что-то далековато вы забрались от Ольона.
Оба замерли в седлах, храня молчание.
– Я спросил, кто ты такой? – крикнул Флетчер, положив ладонь на ореховую рукоятку двуствольного коричневого пистолета, висевшего у него на поясе.
– Это Иерусалимец, – буркнул Майлс, и Флетчер окаменел.
– Я слышал про вас, сэр. Вы убийца и зачинатель войн. В Ривердейле мы не потерпим такого, как вы.
– Да? – мягко сказал Шэнноу. – Как я понял, вы убийства не чураетесь, а Майлс и Поп всего год назад ездили с Кейдом.
– Ложь!
– Как вам угодно, мистер Флетчер. У меня нет ни времени, ни желания пререкаться с вами. Можете уехать, но немедленно!
– Скажи только слово, Саул! – рявкнул Барк. – Я его пообкорнаю!
– Да, – согласился Шэнноу. – Прошу вас, мистер Флетчер, скажите слово.
– Не надо! Бога ради! – завопил Майлс. – Вы же его не знаете!
Флетчер был далеко не глуп и учел искренний ужас в голосе Майлса. Он сглотнул, подошел к своей лошади и вспрыгнул в седло.
– Тут слишком много ни в чем не повинных людей, которые могут пострадать, – сказал он. – Но будет и другой день.
– Надеюсь, – сказал Шэнноу ему вслед.
Всадники ускакали.
Остальные стояли как вкопанные. Шэнноу обвел их взглядом. Приветливая дружелюбность исчезла, сменилась страхом, граничившим с враждебностью. Только молодой Янус подошел к нему.
– Спасибо, мистер Шэнноу. Уповаю, вам не придется поплатиться за свою доброту.
– Если так, то пострадаю не я один, Стефан, – ответил Шэнноу и ушел в дом.
Последняя повозка уехала перед самыми сумерками. Войдя в большую комнату, Донна увидела, что Шэнноу сидит в кожаном кресле.
– Не надо бы вам было вступаться за меня, – сказала она, – но я вам очень благодарна.
Из-за ее спины появился Эрик.
– Почему ты сказала, что насыплешь могильный холмик над отцом? – спросил он.
– Мне очень грустно, Эрик, но это правда. Флетчер приказал его убить. Мне очень грустно.
– Врешь! – крикнул он, обливаясь слезами. – Ты его ненавидела! А я ненавижу тебя! – Он повернулся и выбежал из дома.
– Эрик! Эрик! – позвала она и разрыдалась.
Шэнноу подошел к ней, крепко обнял и стоял так, пока слезы не перестали катиться по ее щекам, и всхлипывания не стихли. Он не находил слов утешения, а Иерусалим казался таким далеким!
Шэнноу сидел у соснового обеденного стола и смотрел, как Донна Тейбард на коленях выгребает из печки золу ровными машинальными движениями. Красивая женщина, и можно понять, почему Флетчер облизывается на нее. Волевое лицо гордой лепки, пухлые губы – рот, созданный для смеха. Сильное лицо, говорящее о характере, стойком в несчастии.
– Этот дар, – спросил он, – способность видеть далекое, откуда он у вас?
– Не знаю. Мой отец думал, что дело в Камне, но я не уверена.
– В камне?
– Пресвитер называл его Камнем Даниила. Он из Чумных Земель, и в руках начинал светиться: будто солнечные лучи пронизывали лед. Но он был теплый. В детстве я им часто играла.
– Почему ваш отец считал, что свои дары вы получили от этого Камня?
Она стряхнула золу с ладоней и села на пятки.
– Вы верите в магию, мистер Шэнноу?
– Нет.
– Значит, вы Камня не поймете. Когда отец держал его, хворые исцелялись, раны затягивались за единый миг без единого рубца. Пресвитером отец стал отчасти благодаря этому.
– А почему он называл его Камнем Даниила?
– Не знаю. Но настал день, когда Камень перестал светиться, и все кончилось. Он все еще хранится в старом доме моего отца. Там теперь живет Флетчер. Эш Берри рассказывал мне, что Флетчер все время вертит его в руках, но без толку. Пресвитер говорил, что сила Камня исчезла навсегда.
– Но теперь эта сила в вас.
– Только не целительная, не пророческая, не истинно магическая. Но я способна видеть близких мне, даже когда они далеко.
Некоторое время они молчали. Донна положила растопку в печь и подожгла. Когда огонь забушевал, она закрыла чугунную дверцу и обернулась к Шэнноу.
– Можно задать вам вопрос?
– Конечно.
– Почему вы рисковали жизнью, бросив им вызов? Их ведь было много.
– Риск был невелик, госпожа. Против меня был только один.
– Я что-то не понимаю.