Белая магия любви

Она задумалась, игнорируя иронию в его тоне.

– Нет, – сказала она, – я не думаю, что они так делали. У меня есть свой собственный путь.

– Я бы поклялся в этом, – воскликнул он.

– Ты единственный, кто когда-либо противостоял мне, – сказала она.

– Я? О, нет. Никогда! Но в одном я должен. – Он стал серьезным. – Рикс, я не буду иметь никакого отношения к тому, что ты обманываешь этого милого молодого человека. Это категорично и окончательно.

– Ну разве он не милый! – Воскликнула она. – Он мне всегда нравился с тех пор, как был маленьким мальчиком в школе танцев, с такой вежливой, тихой манерой шмыгать носом. Он терпеть не может сморкаться. Ты знаешь, есть такие люди. Я бы ни за что на свете не обидела его чувства. Видишь ли, все не могут быть такими суровыми и жесткими, как ты. Теперь ты получаешь позитивное удовольствие, говоря неприятные истины.

– Я не лжец, – коротко ответил он.

– Мне это в тебе нравится, – воскликнула она с энтузиазмом. – Это заставляет меня чувствовать такую уверенность. Ты единственный человек, которого я когда-либо знала, которому я верила.

Он посмотрел на нее с откровенным удивлением и подозрением.

– К чему ты клонишь? – Спросил он. – Ну, не смотри так невинно. Долой это!

– Я не понимаю, – сказала она, улыбаясь.

– Прошу прощения, но ты знаешь, точно. Чего ты добиваешься?

– Как мы можем быть друзьями, – взмолилась она, – если ты все время подозреваешь меня?

– Мы не будем друзьями, – решительно ответил он. – Это здесь и сейчас – конец.

Было очевидно, что его слова повергли ее в шок, странный шок удивления, как будто она ожидала совсем другого приема от своего предложения. Однако после недолгого размышления она, казалось, пришла в себя. – Как может такой умный человек, как вы, быть таким глупым? – Возразила она. – Ты прекрасно знаешь, что мы просто не можем не быть друзьями.

– Друзья—да, – признал он. – Но мы не увидимся.

– А что я скажу Питу?

– Что-нибудь умное и приятное. Кстати, как тебе это сошло с рук, когда ты добралась до дома?

Она радостно рассмеялась. Она выглядела самой невинной, самой юной.

– О, было такое! – Воскликнула она. – Мама … Ты не знаешь маму, поэтому не можешь оценить. Но ты поймешь, когда узнаешь ее. Это был треугольник : Гек, мама и я. Гек засиял перед тобой, так что он действительно был наполовину на моей стороне. Я рассказала, как познакомилась с тобой, всю историю, только не сказал всей правды о картине.

Ее взгляд был таким странным, что он встревоженно спросил, – что ты рассказала о ней?

– Мы поговорим об этом позже, – ответила она, и его знание ее методов не позволило ему спокойно воспринять это поспешное требование отсрочки. —Мама хотела знать, кто ты, и, конечно, я не могла ей сказать ничего такого, что удовлетворило бы такую женщину, как мама. Она запретила мне когда-либо видеть тебя снова. Я сказала ей, что, напротив, увижу тебя сегодня утром. Она бредила, боже, как она бредила! – И Рикс разразился хохотом. – Ты должен был слышать! Она такая обычная. Она обвинила меня—но ты можешь себе представить.

– Да, могу, – сухо ответил он. —И она права, абсолютно права. Мы больше не увидимся.

– О, но она хочет тебя видеть, – возразила мисс Ричмонд. – Ей самой не терпится увидеть тебя. Она ужасно боится, что ты не придешь.

Роджер позволил своему абсолютному недоверию отразиться на лице. Где-то должны быть границы тому, чего может достичь эта находчивая и решительная молодая девушка. Ее утверждения выходили за эти рамки—далеко за их пределы.

– Так оно и было, – продолжала мисс Ричмонд с невинным, но глубоким удовлетворением от собственной сообразительности. —Я сказала ей, что, если я не пойду к тебе и не продолжу позировать, Хэнки – это Питер Вандеркиф -поймет, что я дико флиртовала с незнакомым мужчиной, которого подобрала в лесу, и разорвет помолвку. И мама настроена на то, чтобы я вышла замуж за Питера. Поэтому сегодня утром она сама отослала меня и взяла на себя заботу о Питере, чтобы он был в безопасности. Разве я не умна?

– Мне нечего добавить к тому, что я уже сказал по этому поводу, – мягко заметил Роджер. – Я действительно ошеломлен!

– И мама тоже, – сказала она с невинным, юным торжеством. – И она использовала именно это слово. Вот тебе записка от нее.

Мисс Ричмонд достала из кармана пиджака письмо и протянула ему. Он не сделал ни малейшего движения, чтобы подойти и забрать его у нее. Вместо этого он сделал жест, который был началом осуществления мальчишеского порыва заложить руки за спину.

– Хочешь, я встану и принесу его тебе? – Спросила она.

– Я не хочу иметь с этим ничего общего, – холодно сказал он. – Я не знаю твою мать. Я не сомневаюсь, что она достойная женщина, но у меня нет времени расширять круг моих знакомых.

Мисс Ричмонд снова, казалось, была поражена этим безошибочным доказательством намерения с его стороны окончательно покончить с их дружбой. Она недоверчиво посмотрела на него, потом вопросительно, потом надменно. Она положила записку в карман, поднялась и встала очень прямо и с достоинством.

– Это невежливо, – сказала она.

– Да, это невежливо, – признал он. – Но ты не оставила мне выбора. Есть только один способ избежать вовлечения в обман, который мне наиболее неприятен.

Она посмотрела на него, словно оценивая его волю. Она не видела никаких признаков уступки.

– Ты презираешь меня, не так ли? – Спросила она снова дружелюбным тоном.

– Я не берусь судить тебя. У тебя своя схема жизни, у меня – своя. Они разные—вот и все. Я не прошу тебя принять мою. Ты не должна просить меня принять твою. Ты не должна, не должна, впутывать меня в свои дела.

Она прислонилась к дереву, задумчиво глядя на радугу, появляющуюся и исчезающую на маленьком водопаде. Когда она вернулась к нему, ее лицо было милым и печальным. Он оторвал взгляд от своей работы и поспешно снова уставился на нее.

– Ты прав, абсолютно прав, – сказала она. – Я всегда поступала так, как мне нравилось. И все вокруг меня: семья, слуги, гувернантки – все ублажали, ласкали меня и поощряли идти своим путем.

– Я понимаю, – сказал он. – Чудо в том … – Но он счел разумным не говорить, что это за чудо.

– Ты действительно не можешь винить меня, Чанг, не так ли, за то, что у меня вошло в привычку думать, что все, что я хочу сделать, правильно?

– Конечно, я не виню тебя, Рикс, – мягко сказал он. – Учитывая, через что ты, вероятно, прошла, ты потрясающая. В тех же обстоятельствах я был бы не в состоянии жить.

– Ты не презираешь меня? – С жаром спросила она.

– Презирать тебя? Да я и не мог никого презирать. Это просторный мир – комната для всех видов.

– Я тебе нравлюсь? Не любовь, – поспешила объяснить она.

Он улыбнулся своей самой дружелюбной улыбкой.

– Конечно! Ты, пожалуй, самая милая девушка, которую я когда—либо встречал – когда захочешь.

– Спасибо, – сказала она со слезами на глазах и снова погрузилась в задумчивость, а он продолжил свою работу. Между ними возникла долгая пауза—пауза, заполненная пением птиц, толпящихся в листве над ними и вокруг них, и мягкой музыкой падающих вод.

– Иногда мне кажется, что это ужасно плохо для людей иметь столько денег, сколько они хотят, – быть богатыми, – задумчиво сказала она. – Это одна из проблем нашей семьи.

– Ты же говорила, что выходишь замуж из-за денег, – удивился Роджер. Он ненавидел лжецов; ему не хотелось верить, что она солгала ему.