Время вышло

– Это можно предположить по колесной базе, но не более того, – ответил Эрл. – Всего лишь несколько едва заметных борозд на поверхности твердой почвы.

– А что насчет палатки? Он вбивал колышки?

– Не-а. Готов поспорить, что это была разборная конструкция. Для нас он мало что оставил. Хочешь спуститься вниз?

– Конечно. Через минуту.

Бреннан остановился на краю ущелья и огляделся по сторонам, пытаясь прочувствовать это место, как Зеленый Человек, когда его выбирал. Эрл оказался прав: учитывая близость проселочной дороги, подходящей для быстрого бегства, палатку с автофургоном невозможно было бы укрыть лучше.

– Уединенное место, но ночью здесь холодно, – наконец пробормотал Бреннан. – Возможно, он развел небольшой костер. Я бы сделал именно так. После чего у него возникло искушение приготовить себе что-нибудь горячее.

– Только не у этого парня, – со знанием дела произнес Эрл. – Ни холод, ни отсутствие огня его не пугали. Он приготовил себе еду задолго до того, как сюда попал. Мы взяли массу образцов почвы и не обнаружили даже намека на золу. К тому же либо он хорошо владеет манерами за столом, либо ест, не выходя из фургона. Собаки не нашли даже кусочка чипсов.

– Ну, а где этот сукин сын облегчался после своей домашней еды?

– Мы проверили местность в радиусе полумили, и нигде никаких признаков мочи или фекалий. Даже если он глубоко закопал их, собаки бы уже нашли.

– Значит, он носил все с собой и увез отсюда?

Эрл засунул руки в карманы, и под дополнительным весом брюки съехали на пару сантиметров.

– Каждую куриную косточку. Каждую порцию мочи. Все дерьмо.

– Никто не совершенен, – сказал Бреннан. – Давай-ка пойдем вниз.

Они спустились в крутое ущелье, где члены группы пили кофе возле синих палаток. Бреннан поздоровался с каждым по имени и сразу отвел в сторону Тину, ведущего специалиста-кинолога. Это была женщина лет сорока – наполовину индианка из племени чероки с длинными черными волосами и в темных джинсах, гармонирующих с цветом волос.

– Я слышал, что именно вы нашли это место?

– Это все Шеба, сэр, – она, возможно, лучшая ищейка из всех, что у нас были. Она первой взяла след на утесе над плотиной, хотя я готова поклясться, что он обработал ботинки уничтожителем запахов «Сент киллер». Зеленый Человек приехал сюда на небольшом мотоцикле, но она смогла проследить его запах на протяжении двух километров, хотя он ни разу не касался земли. Это просто поразительно, сэр.

– Дайте Шебе лишний кусок баранины, – проворчал Бреннан.

Он подошел к ближайшей палатке и заглянул в прозрачное пластиковое окошко. Три криминалиста в белых комбинезонах «Тайвек» медленно двигались концентрическими кругами, сгорбившись, словно крабы, в положении, которое вряд ли могло быть полезно для их спин. На всех были шлемы с налобными ультрафиолетовыми фонарями.

Следующие шесть часов Бреннан пил чуть теплый кофе и получал донесения об отсутствии каких-либо результатов. На вершине утеса, где Шеба впервые взяла след, не было обнаружено никаких отпечатков рук или ног. Осколки дрона, найденные ранее в Буне, оказались настолько крошечными, раздробленными и вздувшимися от взрыва, что совсем не представляли интереса. Письмо в «Нью-Йорк Таймс» исследовали самыми различными способами в главной лаборатории в Квантико, но оно не раскрыло никаких секретов. Собаки-ищейки продолжали широкими кругами прочесывать область вокруг стоянки и ничего не находили. Внутри синих палаток криминалисты сосредоточенно изучали кусок земли десять на десять метров, просеивая буквально песчинку за песчинкой, и снова безрезультатно.

В полдень Бреннан сидел в одиночестве на краю валуна, лежащего на усыпанном гравием дне ущелья, глядя на окружающие его четырехметровые каменные стены – так же, как, возможно, делал Зеленый Человек, когда разбил здесь палатку. Даже в полдень в ущелье было мрачно, будто в могиле, – казалось, что ты похоронен заживо. Бреннан размышлял о том, каково это – ждать в каменном мешке в дневные и вечерние часы, в одиночестве, обдумывая убийственный акт разрушения? Если Том Смит был прав и Зеленый Человек действительно эмпатичен и способен искренне сожалеть, забирая жизни у невинных людей, то как он провел эти долгие, напряженные часы перед нанесением удара по плотине, общаясь со своими богами? Испытывал ли он тот почти сексуальный восторг, который переживает большинство убийц, собираясь напасть на добычу?

Или дело обстояло совсем иначе? А что, если он сожалел или даже испытывал чувство вины? Может, он боролся с постоянным искушением сдаться и отправиться домой, но его удерживало чувство… чего? Бреннан заставил себя глубже погрузиться в характер, который постепенно создавал в собственном сознании. Им двигало чувство долга. И не просто обязанность действовать, но действовать за тех, кто был не в состоянии это сделать, шагнув навстречу им и всему человечеству. В каждом письме Зеленого Человека была одна фраза, которую он повторял каждый раз: «Мой нравственный долг – действовать во имя человечества, пока не стало слишком поздно».

Эрл осторожно дотронулся до его плеча, Бреннан обернулся и увидел рядом одну из криминалисток – скандинавку с блестящими голубыми глазами. Как же ее звали? Йенсен. Ее длинные светлые волосы были стянуты в тугой пучок, который надежно удерживался двумя пластиковыми шапочками. С убранными волосами, в белом костюме «Тайвек» и шлеме с налобным фонарем она казалась андрогином или даже инопланетянкой.

Женщина подняла вверх маленький пластиковый пузырек. Внутри него Бреннан увидел две крошечные нити, подсвеченные полуденным солнцем и переплетенные между собой, словно в танце.

– Я думаю, это нити от перчаток, – предположила Йенсен. – Скорее всего, они из нейлона. Но точно мы это узнаем, когда рассмотрим их под микроскопом.

Глава 10

Вечером накануне похорон мать Тома осушила две порции джина с тоником, после чего приняла «Амбьен»[20 - Сильное снотворное. – Прим. ред.]. Том и его сестра заметили, как она зашаталась на лестнице и схватилась за перила, и Том подбежал, чтобы поддержать ее на площадке второго этажа.

– Никогда не смешивай алкоголь и снотворное, – упрекнул он мать, провожая в спальню.

– Я просто хотела заснуть, – сказала она немного невнятно.

Спальня с низким потолком производила гнетущее впечатление, а из ее окон частично открывался вид на пятую лунку не самой фешенебельной в Боке площадки для игры в гольф. В комнате были разбросаны безделушки, оставшиеся после сорока лет несчастливого брака, а в центре доминировала кровать королевского размера, которую Смиты возили по всей стране от одного отделения ФБР к другому. На этой кровати его зачали в Техасе, когда отец начинал свою карьеру в роли патрульного, на ней же в Виргинии в возрасте десяти лет Том занимался дзюдо. На протяжении более четырех десятилетий два человека, которые все меньше любили, а к концу просто не выносили друг друга, каким-то образом находили утешение, занимаясь на ней любовью. Мать Тома, рухнув на постель прямо в одежде, зарылась лицом в ворох подушек.

– Ма, ты же не разделась, – сказал ей Том. – Я приведу Трейси.

– Я уже здесь, – объявила Трейси, которая вошла вслед за ними. – Я уложу ее в постель и побуду с ней немного.

– Уходи! – крикнула мать приглушенным подушками голосом. – Я в полном порядке, черт возьми!

– Ты далеко не в порядке, – возразила ей Трейси. – Совсем нет.

Том оставил их вдвоем и снова направился вниз. Поставив на место джин, он заметил на полке бутылку отцовского «Джека Дэниелса». Поколебавшись, он налил себе полстакана. От первого же глотка его затошнило, и он едва не вылил все в раковину – Том всегда ненавидел этот запах и вкус. Отцу не понравилось бы, что он разбавил его, но Том, бросив в напиток три кубика льда, потащил звенящий стакан в его кабинет.

Уоррен был аккуратным мерзавцем, и все его вещи всегда находились на положенных местах. Перьевые ручки стояли по стойке смирно в кофейной чашке с надписью «ФБР» – кто сейчас пользуется перьевыми ручками? Дорогие сердцу отца клюшки для гольфа были расставлены по порядку в сумке у окна, а книги на книжной полке рассортированы по авторам в алфавитном порядке. Круг чтения отца ограничивался американской военной историей, а на его столе стояла толстая биография Дугласа Макартура[21 - Американский генерал, подписавший Акт о капитуляции Японии.] с игральной картой вместо закладки. Том извлек туза пик и увидел, что отец остановился на высадке американского морского десанта в Инчхоне.

Макартур никогда не нравился Тому, так что он закрыл книгу и сразу приступил к поискам. То, что он искал, не могло находиться в ящиках стола, но в самом нижнем Том, к своему удивлению, обнаружил небольшой альбом со своими детскими фотографиями. Он переворачивал страницы, наблюдая за тем, как вырастает из улыбающегося младенца в серьезного вида мальчишку – игрока малой бейсбольной лиги, размахивающего битой, явно слишком большой для него, а затем в обладателя желтого пояса по карате, который изо всех сил старается выглядеть угрожающе. Ни на одной из фотографий Уоррена не было видно, но в какой-то мере его невидимое присутствие ощущалось везде – того самого Уоррена, которого Том отчаянно пытался завоевать с самого детства.

Он на пару секунд задержался на снимке, сделанном в его десять лет, где он был без рубашки, худой, как стручковая фасоль, и в боксерских перчатках, затем закрыл альбом и отправил его обратно в нижний ящик стола.

Сделав небольшой глоток виски, Том уселся в офисное кресло Уоррена с опорой для поясницы, зафиксированной липучкой «Велкро». Окинув взглядом кабинет, он остановился на шкафчике в углу. Том подошел к нему, открыл и просмотрел содержимое. Там лежали старые клюшки для гольфа, которыми отец больше не играл, но, по-видимому, не мог выбросить, металлическая коробка с рыболовными снастями, деревянная теннисная ракетка с потертой рукояткой и десяток аккуратно сложенных свитеров для холодной осени на севере. И действительно, черная кожаная кобура, которую Том помнил с детства, но не видел уже больше десяти лет, лежала на верхней полке. Он достал ее, отнес на стол и положил перед собой, а затем осторожно открыл две металлические застежки.

Пистолет марки «кольт», который отец носил на протяжении всей службы, покоился в углублении на черном поролоне. Том часто видел его, но никогда прежде до него не дотрагивался. Он взял пистолет, прикидывая, то ли это оружие, которое спасло жизнь Бреннану тридцать лет назад. Действительно ли отец стрелял из него в людей? Том обхватил рукоятку и медленно поднял пистолет, целясь в висящую на стене голову антилопы.

– Опусти эту дурацкую штуку! – послышался в дверях испуганный голос.

В комнату вошла Трейси, и Том поспешно убрал пистолет в кобуру.

– Как там мама? – быстро спросил он, немного смущенный тем, что его застали врасплох.

– В отключке, – сказала она. – И не скоро очнется, если только ты не начнешь стрелять по охотничьим трофеям. Пошли отсюда.

Через заднюю дверь и калитку в сетчатой изгороди они вышли на погруженное в темноту поле для гольфа. Они пробрались через густые насаждения на фервей[22 - Основная часть площадки с травой средней высоты (40–50 мм.) – Прим. ред.] и молча побрели бок о бок по низко подстриженной траве, погруженные в собственные мысли.

– И часто она так себя ведет? – наконец спросил Том.

– Ты имеешь в виду таблетки или выпивку?

– И то и другое.

– Если бы ты бывал здесь больше, ты бы это знал.

Том не хотел ссориться.

– Ну да, наверное, меня слишком долго не было. Не знал, что ты часто у них гостишь.