Двенадцать дней Дэша и Лили

Я сказала: «Как же я тебя люблю!» и в тот миг ощущала любовь к нему каждой толикой своей души, но с той поры, не встретив взаимности, пытаюсь потихоньку отдалиться от Дэша. Я не могу заставить его чувствовать то, что он не чувствует, и не хочу этого делать, поскольку это только причинит мне боль. Вот я и решила запрятать любовь к нему в самый дальний уголок сердца – пусть она там медленно тлеет, не мешая мне казаться Дэшу внешне беспечной и неприхотливой.

Вечная занятость хорошо помогает мне в этом. В последнее время я провожу с Дэшем так мало времени, что душа почти перестала болеть. Я не пытаюсь изо всех сил разлюбить его, в один прекрасный момент это случится «по умолчанию». Когда у меня нет уроков в школе, я хожу на подготовку к экзаменам, тренируюсь и играю в футбол, вожу дедушку на физиотерапию, по врачам и на встречи с друзьями. Еще на мне закупка продуктов и готовка: родители слишком заняты своей новой академической работой. Они больше не работают в другой стране, но это практически ничего не меняет. Ближайшее место работы, которое смогла найти мама за короткое время, – должность внештатного преподавателя литературы в общественном колледже Вей-Аутсвилла в Лонг-Айленде, а папа устроился директором частной школы у черта на куличках где-то в Коннектикуте. Лэнгстон делит со мной заботы о дедушке, но с домашней работой помогает постольку-поскольку, как и все парни. Естественно, меня это раздражает. (Может, на мне проклятие какое?) А еще растет мой бизнес по выгулу собак. Он стал настолько востребованным, что миссис Бэзил зовет меня теперь не Медвежонком Лили, а Магнаткой. Со всем этим в совокупности время на Дэша найти очень сложно, и наши редкие встречи приносят все меньше радости и все больше ощущаются обязанностью.

Я перегружена дальше некуда.

Почти ребенок Медвежонок Лили осталась далеким воспоминанием. Такое ощущение, что за последний год я превратилась из юной шестнадцатилетки в престарелую семнадцатилетку.

* * *

Я так закрутилась, что серьезно оплошала со спешным подарком, который собиралась подарить Дэшу на нашей маленькой вечеринке в честь зажигания елки. Я начала работать над ним в начале года, но отложила, когда с дедушкой случилась беда. И теперь, глядя на его воскрешение, тяжело вздохнула. Брат рассмеялся.

– Он очень плох, Лэнгстон?

– Он… – Брат слишком долго колебался. – Милый. – Лэнгстон надел изумрудно-зеленый свитер через голову и потянул в стороны боковины. – Но Дэш почти одного размера со мной, а мне этот свитер великоват. Собираешься откормить Дэша праздничными печеньями?

Этот свитер мы подарили папе на Рождество несколько лет назад, купив его в магазине одежды больших размеров. Папа его ни разу не надел, и тот все еще лежал в подарочной коробке. Я украсила свитер: пришила спереди большую снежинку из красного материала, а поверх нее вышила на ветви дерева двух голубков. На брюшке голубя слева я сделала нитью надпись «Дэш», на брюшке голубки справа – «Лили».

Увидев свитер на брате, я уже не могла отрицать очевидного. Нужно снять голубей и пришить их на что-нибудь другое – шляпу или шарф. Не заслуживают они свитера, даже если издают приятные воркующие звуки и от них произошел очаровательный термин «влюбленные голубки». Как любителю животных мне хотелось бы считать их прелестными созданиями, но как жительнице Нью-Йорка известно: голуби не прелестны. Они надоедливые.

Да, я действительно ни капельки не чувствую Рождества, раз выплескиваю свое раздражение на шумных птиц, символизирующих рождественский сезон.

– Ты прав, он ужасен, – сказала я Лэнгстону. – Нельзя дарить его Дэшу.

– Умоляю тебя, подари его Дэшу! – отозвался брат.

Прозвенел дверной звонок.

– Снимай свитер, Лэнгстон. Пришли гости.

Я посмотрела на себя в зеркало прихожей, пригладила волосы. Надеюсь, выгляжу презентабельно. Я надела свой любимый рождественский костюм: шерстяную зеленую юбку с вышитыми спереди оленями и красную футболку с круговой надписью «Не переставай верить» с изображением Санта Клауса внутри.

Угощение готово, хвойные ветви Оскара обвивает гирлянда из лампочек, животные заперты в моей спальне, чтобы не доставляли хлопот гостям. Добро пожаловать, Рождество. Мы всегда рады волшебству.

Интересно, не отец ли Дэша пришел? Мне кажется, если бы Дэш с отцом проводили больше времени вместе, то они бы поладили, и небольшая скромная вечеринка в преддверии Рождества может их к этому подтолкнуть. Прошлым вечером я выслала приглашение маме Дэша, но она ответила отказом, поскольку на то же самое время у нее назначена встреча с клиентом. А сегодняшним утром мне пришла в голову мысль пригласить вместо нее отца Дэша.

К моему огромному удивлению, в открытых дверях я увидела и отца Дэша, и его маму, а между ними – его самого.

– Угадай, кого я повстречал? – сказал он.

Его родители, наверное, в последний раз находились в одном и том же месте в суде при разводе.

Лицо Дэша было безрадостным. Как и лица его родителей.

В Рождество, наконец, повеяло холодком.

Глава 3. Дэш

Под присмотром главной наседки

14 декабря, воскресенье

Если вы засунете Лили в самый точный рентгеновский аппарат в мире и изучите полученные результаты под самым точным земным микроскопом, то не найдете в ней ни единого плохого намерения. Она хорошая до мозга костей. Я как никто другой понимал, что ее ошибка порождена невежеством, а не жестокостью или злой шуткой. Я знал: она не осознает вселенского масштаба своей промашки.

Но, черт побери, я был взбешен.

Сначала, когда я уже собрался идти на вечеринку, меня позвала мама:

– Ты куда? Я иду с тобой!

«Ну ладно, – подумал я. – Мама с Лили прекрасно ладят. Меня это радует. Здорово, что Лили хочет зажечь елку в широком кругу людей. Не страшно».

Я даже не возразил, когда мама спросила: «Ты пойдешь в этом?» и нацепила на меня галстук. Мы впервые выходили с ней вдвоем в свет со времен моей половозрелости, которая все эти обязательные сыновне-мамины выходы упразднила. Я постарался быть на высоте. В метро мы болтали о том, что ее книжный клуб выбрал для чтения в этом месяце. После того как я признался в полном незнании работ Энн Пэтчетт, мы перешли на другую тему – мама с отчимом на новогодние праздники уезжали из города, я же решил остаться в Нью-Йорке. Все шло хорошо.

Но потом мы вышли на станции метро Лили, и наверху лестницы мама вдруг сжала мою руку.

– Нет. Этого не может быть… Нет.

Сперва я удивился: какое совпадение! Как отец оказался тут, у нас на пути?

Затем увидел в его руках подарок… и понял, в чем дело. День был безнадежно испорчен.

Мама тоже все поняла.

– Лили же не могла?.. – спросила она

Проблема в том, что отвечать не имело смысла. Мы оба знали, что такое возможно.

– О нет, – выдохнула мама. И на глубоком вдохе отрывисто повторила: – Нет. Нет. Нет.

Я знаю немало детей, расстраивающихся из-за развода родителей и жалеющих о развале семьи. Но я никогда не был одним из них. Даже со стороны видно, что мои родители пробуждают друг в друге только самое худшее, а я далеко не сторонний наблюдатель. Когда все развалилось – мне было девять, – казалось, наблюдение за отношениями родителей стало моей круглосуточной работой. Оба считали, что вооружены сильными качествами характера, но в реальности хватались за переоцененные слабости. От мамы постоянно исходили волны паники и ярости. От отца – надменности и праведного негодования. Я пытался не принимать ничью сторону, но низость отца превосходила все мамины недостатки. С тех пор в их отношениях ничего не изменилось. Отец ничего для этого не делал.

Лили знает, что я чувствую. Знает, что я держу родителей на приличном расстоянии друг от друга – так сказать, вне зоны боевых действий. Только так можно избежать бесчисленных атак со стороны отца, приносящие боль моей маме.

И сейчас маме было больно. Отец причинял ей боль одним своим видом.

– Я понятия не имел, – сказал я.

– Знаю, – ответила она. А потом, взяв себя в руки, решительно последовала за моим отцом.

– Необязательно это делать. Правда. Я объясню все Лили. Она поймет.

Мама улыбнулась.

– Мы не позволим победить террористам, Дэш. Я поучаствую в церемонии зажжения елки, будет там твой отец или нет.

Она даже ускорила шаг, поэтому в квартале Лили мы шли практически следом за отцом. Он по своему обыкновению не оглядывался.

– Пап, – позвал я, когда мы дошли до крыльца дома Лили.