Утопия-авеню

– А вот и загадочный запоздалый сотрапезник. – Человек в банкетном зале Эпсомского загородного клуба еле помещается на стуле. – Дон Глоссоп, «Дорожные шины „Данлоп“». Старый друг отца Лоуренса. – Его рукопожатие как тиски.

– Здравствуйте, мистер Глоссоп. Я вас помню.

– Да? – Дон Глоссоп выпячивает нижнюю челюсть. – Откуда?

– Я видел вас в церкви.

– Ага, значит, предысторию мы выяснили. – Дон Глоссоп выпускает руку Джаспера. – А это Бренда, моя лучшая половинка. Ну, мне так говорят. Она же сама и говорит.

У Бренды Глоссоп налаченная укладка, броские драгоценности и зловещая манера говорить: «Очарована знакомством».

– Скажи мне, пожалуйста… – начинает Дон Глоссоп и тут же чихает, трубно всхлипывая, как осел. – Вот с какой стати в наши дни молодые люди выглядят как девчонки? Мне, например, зачастую трудно понять, кто есть кто.

– А вы приглядывайтесь повнимательнее, – предлагает Джаспер.

Дон Глоссоп раздраженно морщится, будто Джаспер не понимает, о чем тот ведет речь.

– Я про патлы! Почему ты не стрижешься?

Из церкви Святого Матфия Джаспер ехал в одном автобусе с Гриффом и Дином. Жаль, что их рассадили по разным столам.

Дон Глоссоп смотрит на Джаспера:

– Что, язык проглотил?

Джаспер вспоминает вопрос. «Почему ты не стрижешься?»

– Мне нравится, когда у меня длинные волосы. Поэтому и не стригусь.

Дон Глоссоп щурится:

– Ты похож на педика.

– Это вы так считаете, мистер Глоссоп, а…

– Да в этом банкетном зале любой, кто на тебя поглядит, сразу скажет «педик»! Гарантирую.

Джаспер не смотрит на лица вокруг, отпивает воду из стакана.

– Это мой стакан, – произносит чей-то голос.

«Сосредоточься».

– Если бы у всех гомосексуалов – то есть у «педиков», как вы их называете, – были длинные волосы, то ваше заявление было бы логично. Но длинные волосы вошли в моду всего несколько лет назад. А раньше вы встречали гомосексуалов с короткими стрижками. – Дон Глоссоп непонимающе смотрит на него, поэтому Джаспер решает помочь ему примерами: – В тюрьме, на флоте, в частной школе. Вот у нас, в школе Епископа Илийского, был преподаватель, который любил приставать к мальчикам и носил такой же парик, как у вас. Так что ваша логика ущербна. С вашего позволения и при всем уважении.

– Что? – Лицо Дона Глоссопа заливает нежный багрянец. – Что-что?

«Может, он туг на ухо».

– Я сказал, что у нас, в школе Епископа Илийского, был преподаватель, который любил приставать к мальчикам и носил такой же парик…

– Мой супруг имеет в виду… – вмешивается Бренда Глоссоп, – что он никогда в жизни не сталкивался с подобными типами.

– Тогда почему он так авторитетно рассуждает о «педиках»?

– Это же общеизвестно! – Дон Глоссоп подается вперед, волоча галстук по еде на тарелках. – Все педики патлатые!

– Эти ужасные The Rolling Stones тоже все патлатые, – говорит женщина в пушистом ореоле сиреневых волос. – Просто отвратительно.

– В армии им быстро мозги бы вправили. Очень жаль, что всеобщую воинскую повинность отменили, – заявляет человек в строгом галстуке и с медалью на лацкане. – Так сказать, вколотили еще один гвоздь в гроб.

– Вот и я о том же, генерал, – говорит Дон Глоссоп. – Не для того мы разнесли нацистов в пух и прах, чтобы всякие там доморощенные бездельники-гитаристы превратили Великобританию в страну «йе-йе-йе!» и «о-о-о-о беби!».

– Отец этого, как его там, Кита Джаггера, работал на фабрике, – говорит Бренда Глоссоп. – А теперь его непутевый сынок обзавелся роскошным тюдоровским особняком.

– К счастью, «Ивнинг ньюс» рассказала, чем именно они там занимаются, – говорит Пушистый Ореол.

– Надеюсь, судья Блок призовет их к ответу по всей строгости закона, – говорит генерал. – А ты, конечно, ими восхищаешься.

– Эти дикие завывания даже музыкой не назовешь! – заявляет Дон Глоссоп. – Вот «Strangers in the Night»[35 - «Незнакомцы в ночи» (англ.).] Фрэнка Синатры – это музыка. «Land of Hope and Glory»[36 - «Край надежд и славы» (англ.).] – тоже музыка. А этот ваш рок-н-ролл – гадкие громыхания.

– Вполне возможно, что для сэра Эдуарда Элгара «Strangers in the Night» были гадкими громыханиями, – возражает Джаспер. – Каждое новое поколение вырабатывает свою эстетику, это факт. Почему вы воспринимаете это как угрозу?

– Джаспер! – говорит сестра Эльф, Беа, которая поступила в Королевскую академию драматического искусства. – Прости, но ты сел за чужой стол.

– Оно и видно, – говорит генерал.

– А… – Джаспер встает и отвешивает легкий поклон гостям за чужим столом. «Будь вежливым». – Очень приятно было с вами познакомиться…

За своим столом, кое-как выдержав закуски (креветочный коктейль) и горячее блюдо (coq au vin)[37 - Петух в вине (фр.).], к десерту Джаспер начинает тонуть в разговорах. Левон и бухгалтер из Дублина обсуждают изменения в налоговом кодексе. Дин с шафером Лоуренса обсуждают Эдди Кокрана. Грифф что-то нашептывает в розовеющее ухо хихикающей подружки невесты. «Смотри на них…» Вопрос; ответ; шуточка; факт; сплетня; реакция на сплетню. «С какой легкостью у них все получается…» Джаспер свободно говорит по-английски и по-голландски, неплохо по-французски, сможет объясниться на немецком и на латыни, но язык мимики и интонаций для него непостижим, как санскрит. Джаспер знает все признаки того, что ему не удалось удержать внимание собеседника: легкий наклон головы набок, замедленный кивок, сощуренные глаза. Такое неумение можно списать на эксцентричность, поэтому спустя час Джаспер не выдерживает и сдается. Неизвестно, является ли его мимическая и интонационная дислексия причиной или следствием дислексии эмоциональной. Он знает, что такое скорбь, злость, зависть, ненависть, радость и весь остальной спектр обычных эмоций, но сам ощущает их всего лишь как легкие перепады температур. Если нормальные люди о нем такое узнают, то не будут ему доверять, поэтому Джаспер вынужден вести себя как один из Нормальных, но постоянно допускает ошибки. А когда он допускает ошибки, Нормальные думают, что он хитрит или издевается. Всего четыре человека на свете и одно бесплотное существо воспринимают Джаспера таким, какой он есть. Но Трикс в Амстердаме, доктор Галаваци ушел на пенсию, Grootvader[38 - Дедушка (голл.).] Вим умер. Формаджо неподалеку, в Оксфорде, а вот пути Джаспера и Монгола больше не пересекутся.

Пятой могла стать Мекка, но ее умыкнула Америка.

«Человек – тот, кто уходит». Джаспер прикидывает, сколько времени займет десерт, кофе и застольные речи. На его часах 10:10. Не может быть. Он подносит часы к уху. «Время остановилось». Он не способен придумать какую-нибудь убедительную отговорку, поэтому незаметно ускользает. Попадает в коридор, где на стенах висят невыразительные английские пейзажи, а на ковре под ногами роятся точки. В двери вваливается толпа игроков в гольф, болтают с удивительной скоростью и громкостью. Лестница предоставляет спасительный выход…

С террасы на крыше, где стоит скамья и вазоны с цветами, открываются виды на гольф-корт, кроны деревьев и кровли Эпсома. День разморенный, полный пыльцы. Джаспер прикуривает «Мальборо» и ложится на скамью. В небе обломками кораблекрушения дрейфуют неприкаянные облака. «Вдыхай все это и выдыхай все это». Джаспер вспоминает лето в Домбурге, лето в Рийксдорпской лечебнице, лето в Амстердаме. «Время – это то, что не позволяет случаться всему одновременно». Джаспер вспоминает прошлый четверг, вид из окна в кабинете Левона на третьем этаже. Туда долетала вонь из мусорных баков. Через пару улиц на плоской крыше загорали три женщины в бикини. Наверное, там был публичный дом – все-таки это Сохо, – и у женщин был перерыв. Две были чернокожими. Одна включила транзистор на полную громкость, и до Джаспера донесся еле слышный голос Ринго Старра: «With a Little Help from My Friends»[39 - «С помощью моих друзей» (англ.).].

– Джаспер, ты не хочешь к нам присоединиться? – спросил Левон.

– Я здесь. – Джаспер отвернулся от окна.

– Ну и что они сказали? – спросил Дин. – Мы заключаем договор?

– Сначала я отвечу на твой второй вопрос, – сказал Левон. – Нет, договор мы не заключаем. Все четыре лейбла нам отказали.

Все молчат.

– Вот радость-то! – сказал Дин. – Поздравляю!