Невидимое правительство США. ЦРУ и другие разведывательные службы в годы холодной войны

Фулбрайт также высказал мысль, что даже тайное содействие свержению Кастро является, по-видимому, нарушением договора Организации американских государств, а также законов о нейтралитете Соединенных Штатов.

4 апреля президент встретился в Государственном департаменте со своими высшими советниками. Он интересовался мнением каждого из них о плане вторжения. Из всех участников совещания один только Фулбрайт решительно высказался против этой операции.

С самого начала ЦРУ установило связь с Государственным департаментом, чтобы информировать о ходе разработки плана тесный круг лиц, посвященных в него. В конце 1960 года, когда государственным секретарем был еще Кристиан Гертер, он назначил бывшего посла в Гондурасе Уайтинга Уиллауэра своим специальным помощником по вопросам кубинской операции.

Для поддержания связи с Уиллауэром ЦРУ выделило Трэси Барнса, до этого находившегося на секретной работе в посольстве в Лондоне. После прихода к власти Кеннеди Уиллауэр вышел из игры, но Барнс продолжал поддерживать связь с Государственным департаментом. Он имел беседы главным образом с советником президента по латиноамериканским вопросам Адольфом Берлем и помощником государственного секретаря по межамериканским делам Томасом Манном.

Они, помимо Дина Раска, были в числе немногих чиновников Государственного департамента, знавших о готовящемся вторжении.

В конце марта заместитель государственного секретаря Честер Боулз, исполнявший в то время обязанности государственного секретаря, узнал о плане вторжения.

31 марта он написал памятную записку Раску, в которой выступал против этого плана. Он также просил Раска гарантировать ему получасовую аудиенцию у президента Кеннеди для представления своих возражений в том случае, если план будет одобрен. Боулз ушел после беседы с Раском с надеждой, что крупного вторжения не будет. В остававшиеся до начала вторжения две с половиной недели Боулз уделял этому вопросу мало внимания; у него создалось впечатление, что произойдет всего лишь высадка небольшого партизанского отряда.

В начале апреля кубинским летчикам в Реталулеу вручили запечатанные конверты и приказали вскрыть их только после того, как они поднимутся в воздух. Вскрыв конверты, они узнали, что им приказано лететь в Хэппи-Вэлли близ Пуэрто-Кабесас в Никарагуа, где им предстояло пробыть в течение нескольких недель. Все участники воздушной части операции, включая американских советников, были переброшены из Гватемалы в Хэппи-Вэлли. Бригада эмигрантов была переброшена по воздуху в Пуэрто-Кабесас. Там уже были сосредоточены суда ЦРУ. Этот флот имел довольно значительные размеры и был сколочен ЦРУ в основном под прикрытием компании «Гарсия лайн корпорейшн», с главной конторой в Нью-Йорке, на Бэттери-Плейс, 17.

Эта пароходная компания была в свое время крупнейшей на Кубе. В докастровское время она поддерживала сообщение между портами Восточного побережья США, Гаваной и Центральной Америкой, перевозя рис и сахар.

После прихода Кастро к власти пять сыновей Альфредо Гарсии – Эдуарде, Маркос, Альфредо-младший, Лисардо и Франсиско – переехали в Соединенные Штаты. ЦРУ нуждалось в судах, и компания «Гарсия лайн» была прекрасным прикрытием, поскольку ею владели кубинцы и поскольку это была единственная кубинская судоходная компания, до сих пор совершавшая рейсы из Гаваны. А семья Гарсия хотела оказать помощь ЦРУ, несмотря на риск.

ЦРУ тайно зафрахтовало эти суда. Работая в основном с Эдуардо, управление затем запланировало привести суда в Пуэрто-Кабесас в самый последний момент. Компания продолжала обслуживать Кубу до самого вторжения. Альфредо оставался на Кубе, чтобы отвлечь подозрения, и покинул Кубу только 21 марта[7 - На следующий день после вторжения Кастро захватил компанию, но, разумеется, Альфредо уже бежал. Позже, разочарованный провалом вторжения, он продал суда, которые не были потоплены, и ликвидировал компанию.].

По мере приближения дня «Д» суда «Хьюстон», «Лейк-Чарльз», «Рио-Эскондидо», «Карибе» и «Атлантике» один за другим взяли курс на Пуэрто-Кабесас. Их командам сначала ничего не говорили, и они считали, что совершают обычный рейс в Центральную Америку.

В Пуэрто-Кабесас им сообщили о предстоящем вторжении и предоставили право покинуть суда. Несколько человек покинули суда, и ЦРУ продержало их в Пуэрто-Кабесас до тех пор, пока со вторжением не было покончено.

На каждом из судов команда насчитывала около двадцати пяти человек; таким образом, более сотни моряков неожиданно для себя отказались в огне настоящей войны. Суда имели водоизмещение 2400 тонн, за исключением несколько меньшего по размерам «Рио-Эскондидо». ЦРУ закупило также два оставшихся от Второй мировой войны пехотно-десантных корабля и включило их в состав флота вторжения.

Компания «Гарсия лайн» предоставляла не только транспортные средства, но и прикрытие для обслуживающего их персонала; некоторым из эмигрантов, завербованных ЦРУ, были вручены анкеты, заполнив которые они считали, что заключили с компанией «Гарсия лайн» контракт на работу в качестве матросов.

В то время как ЦРУ собирало свой тайный флот, в Соединенных Штатах были предприняты важные политические шаги. 8 апреля на пресс-конференции в гостинице «Рузвельт» в Нью-Йорке Миро Кардона призвал кубинцев восстать и свергнуть Фиделя Кастро. В тот же день агенты федеральной иммиграционной службы в Майами арестовали известного приспешника Батисты Роландо Масферрера, который бежал с Кубы в один день с Батистой. Он был тайно перевезен в госпиталь «Джексон мемориал» и заключен под стражу.

В госпитале Масферрер числился как больной с коронарным синдромом, но лечащий врач сказал журналистам: «Похоже, информация искажена. Указанное заболевание у пациента выявлено не было».

Масферрера, как было объявлено, арестовали после письма Дина Раска министру юстиции Роберту Кеннеди, в котором, в частности, говорилось: «Длительное пребывание Роландо Масферрера на свободе в Соединенных Штатах, и в особенности во Флориде, вредит нашим национальным интересам с точки зрения наших международных отношений». Через два дня федеральные власти обвинили Масферрера в заговоре с целью организовать военную экспедицию против Кубы, что является нарушением законов о нейтралитете Соединенных Штатов[8 - Однако после событий в заливе Кочинос министр юстиции Роберт Кеннеди не согласился с заявлением 132 юристов, в котором утверждалось, что организованное ЦРУ вторжение в заливе Кочинос является нарушением законов США и международного права. «Законы о нейтралитете, – заявил министр юстиции, – являются одним из самых старых законов в наших кодексах… Ясно, что они не были рассчитаны на ситуацию, которая существует в мире сегодня. Ни одно из действий кубинских патриотов, на которые было обращено наше внимание, не представляется нарушением наших законов о нейтралитете».].

Масферрера цинично обвинили в нарушении закона за десять дней до того, как правительство США начало свое тайно подготовленное вторжение.

Через десять дней после катастрофы в заливе Кочинос федеральный судья Эметт Чоут приказал освободить Масферрера и порицал федеральное правительство за то, что оно направило его в правительственный концентрационный лагерь в Техасе. Помощник министра юстиции Поль Гиффорд заявил, что иммиграционная служба действовала по прямому указанию президента Кеннеди. «Президент, – сказал судья Чоут, – не имеет права заставить кого-либо действовать вопреки закону.» Через семь месяцев, 9 ноября 1961 года, правительство втихомолку закрыло дело Масферрера без всяких объяснений.

Одной из возможных причин ареста Масферрера является то, что правительство считало, что обвинение его в организации вторжения на Кубу отвлечет внимание от подготовки вторжения самим правительством, находившейся тогда на завершающей стадии. Это был случай явного политического ареста.

Кроме того, президент считал, что арест Масферрера покажет эмигрантам и всему миру, что Соединенные Штаты не питают никаких симпатий к сторонникам Батисты. Это стало очевидным 12 апреля, когда президент заявил на пресс-конференции: «Недавнее обвинение министерством юстиции проживающего во Флориде г-на Масферрера в том, что он замышляет вторжение на Кубу из Флориды с целью установить режим батистовского типа, свидетельствует о том, какие чувства питают в нашей стране к тем, кто стремится восстановить такое правительство на Кубе».

10 апреля на совещании в Белом доме было окончательно решено перенести место высадки из Тринидада в залив Кочинос. Президент Кеннеди одобрил это решение. ЦРУ полагало, что этот шаг президента вызван политическими соображениями, и в частности озабоченностью по поводу возможной реакции на готовящиеся события мирового общественного мнения. В районе залива Кочинос гражданское население не могло пострадать от огня, так как там почти никто не жил, в то время как Тринидад представлял собой населенный пункт довольно значительных размеров.

Предполагалось также, что высадка в заливе Кочинос, по существу, не встретит никакого сопротивления и будет принята за попытку доставить снабжение партизанам, то есть будет казаться небольшой по размаху и не так тщательно подготовленной операцией. Короче говоря, она будет иметь более надежное прикрытие.

Хотя комитет начальников штабов предсказывал, что вторжение в районе залива Кочинос имеет больше шансов на поражение, чем на успех, он согласился с выбором этого места высадки.

В Комитете начальников штабов обычно делают различие между первоначальными шансами на успех и конечными. В данном случае Комитет подчеркивал, что после создания плацдарма успех операции будет зависеть от того, что предпримет в ответ на нее население Кубы, то есть от определенных психологических факторов, оценка которых не входит в обязанности военных. Комитет начальников штабов имел в виду, что вопрос о том, восстанут милисиано и народ на Кубе против вторжения или нет, является вопросом разведки и входит в компетенцию ЦРУ.

ЦРУ предсказывало, что такое восстание произойдет при условии, если удастся захватить и удержать плацдарм. Оно не рассчитывало на немедленное восстание на Кубе. Скорее, утверждало оно, все будет зависеть от успеха операции. Биссел считал, что если высадка будет успешной, то можно будет ожидать дезертирства из кубинской армии, пусть даже не раньше чем через неделю после вторжения.

План предусматривал захват плацдарма с последующим использованием посадочной площадки у залива Кочинос для нанесения удара по коммуникациям Кастро и другим важным объектам. На плацдарме члены «кубинского революционного совета» объявят о создании нового правительства Кубы, которое затем будет признано Соединенными Штатами. Если все это будет сделано, рассчитывало ЦРУ, дверь на Кубу будет широко раскрыта[9 - После того как вторжение провалилось, ЦРУ обвинили в безосновательных расчетах на восстание населения на Кубе. Аллен Даллес ответил на эти обвинения следующим заявлением в своей книге «Искусство разведки»: «Мне ничего не известно о расчетах на то, что восстание безоружного населения Кубы могло вспыхнуть самопроизвольно в результате высадки десанта». Совершенно очевидно, что Даллес очень тщательно подбирал слова. Его заявление просто содержало отрицание того факта, что ЦРУ предсказывало «самопроизвольное» восстание в момент высадки.].

Последняя неделя перед днем «Д» была для Комитета начальников штабов не особенно веселой. Некоторых из них раздражали постоянные изменения в плане вторжения. Их, привыкших к строгой дисциплине под руководством такого человека, как Эйзенхауэр, удивляли действия нового правительства, которые они рассматривали как нарушение принятой процедуры.

Хотя адмирал Арли Бэрк уклонялся от высказываний по поводу операции в заливе Кочинос, он был обеспокоен тем, что план постоянно изменялся. В одном случае Бэрку сказали, что флот США должен оставаться за пределами трехмильной зоны территориальных вод Кубы. Затем этот предел увеличили до двенадцати миль, а позже – до двадцати. Сначала ему указали, что флот США вообще не должен иметь никакого контакта с кораблями вторжения; затем ему сообщили, что суда вторжения могут эскортироваться тремя эскадренными миноносцами, но позже их число было уменьшено до двух. В одном случае главному морскому штабу указали, что в районе операции можно иметь подводные лодки, а затем последовал приказ: «Ни одной подводной лодки».

Членам Комитета начальников штабов объявили, что вторжение проводится не Пентагоном и что поэтому они могут давать консультации только в случае запроса. В связи с секретностью операции им не разрешили пользоваться услугами своих экспертов, а это, разумеется, отразилось на точности их предсказаний.

Пентагону было совершенно четко указано, что никакие подразделения вооруженных сил США не должны принимать участие в самом вторжении; однако эскадренные миноносцы адмирала Бэрка могли эскортировать суда флота вторжения до определенного пункта у побережья Кубы. В том случае, если эти корабли будут обнаружены на пути из Пуэрто-Кабесас к Кубе, они должны будут развернуться и идти обратно в этот порт. В этом случае корабли и самолеты ВМС США имели право прикрывать флот вторжения от возможных атак, поскольку он возвращался в Никарагуа.

В апреле Бэрк в качестве председателя Комитета начальников штабов и начальника штаба ВМС приказал кораблям Атлантического флота США развернуться у берегов Кубы. Вместе с кораблями флота сюда был переброшен батальон морской пехоты с базы Вьекес-Айленд у восточной оконечности острова Пуэрто-Рико.

Президент указал, что военно-морские силы не должны принимать участия в самом вторжении. Однако можно было полагать, что, в случае если при вторжении встретятся затруднения, президент изменит свое мнение и прикажет флоту и морской пехоте оказать помощь силам вторжения. Поэтому Бэрк развернул свои корабли у берегов Кубы; об этом он сообщил Аллену Даллесу и президенту.

Теперь президент публично объявил о решении, к которому он лично пришел: на пресс-конференции 12 апреля он заявил, что вооруженные силы США не будут вторгаться на Кубу. На вопрос, как далеко могут зайти Соединенные Штаты в оказании помощи «антикастровскому восстанию или вторжению на Кубу», он ответил: «Прежде всего я хочу сказать, что вооруженные силы США не могут вторгнуться на Кубу ни при каких условиях. Нынешнее правительство сделает все, что в его силах – а я считаю, что оно может справиться со своими обязанностями, – чтобы ни один американец не был замешан в каких-либо действиях на Кубе».

На следующий день кубинцы – члены летных экипажей восьми самолетов В-26, которые должны были совершить налет 15 апреля, были вызваны в отдел безопасности в Хэппи-Вэлли. Летчиков проинструктировали, что в случае вынужденной посадки за пределами Кубы они должны были назвать себя дезертирами из кубинских ВВС. Это было необходимо, чтобы их сообщения совпадали с легендой Суниги, рассказанной в Майами. Их предупредили, что они не должны совершать посадку в американской военно-морской базе в Гуантанамо.

Теперь, за шесть часов до наступления дня «Д», суда ЦРУ уже шли из Пуэрто-Кабесас. 2-й и 5-й батальоны находились на борту «Хьюстона», который вез большие запасы боеприпасов. Их целью была Плайя-Ларга у основания залива Кочинос. 3-й и 4-й батальоны, оба вооруженные тяжелым оружием, а также 6-й пехотный батальон были на борту «Рио-Эскондидо» и других судов. Их целью был Плайя-Хирон на восточном побережье залива, который узкой полосой вдается в южный берег Кубы. 1-й батальон – парашютисты – должен был быть выброшен с воздуха в глубине побережья за участками высадки.

В субботу 15 апреля, когда флот вторжения направлялся к Кубе, бомбардировщики В-26 нанесли удар.

Сунига приземлился в Майами, а в Организации Объединенных Наций между Роа и Стивенсоном произошла стычка. В воскресенье 16 апреля в Хэппи-Вэлли ЦРУ созвало летчиков-кубинцев. Американские советники рассказали кубинцам, что самолеты Кастро были уничтожены во время проведенного накануне налета. В качестве доказательства они показали увеличенный фотоснимок, сделанный с самолета U-2.

В действительности же один из снимков, сделанных самолетом U-2 за несколько часов до высадки, обеспокоил ЦРУ. На нем были видны кучи гравия на посадочной площадке у залива Кочинос.

В это же воскресенье на борту «Хьюстона» солдаты 5-й роты слушали приказы своих командиров. Вот как говорил об этом рядовой Марио Абриль: «В шесть часов вечера с нами говорил командир. Он приказал нам не курить и ничего не зажигать, потому что мы приближались к берегам Кубы. Раз нам нельзя было курить, я подумал, что самое лучшее будет отдохнуть. Я знал, что нам предстоят трудные дела, поэтому улегся на палубе. Мой командир отделения разбудил меня, я поднялся и увидел берег. Значит, мы действительно прибыли туда. Справа я увидел мелькающие огни, и мне сказали, что там другие наши парни, они на Плайя-Хирон и уже сражаются. Я посмотрел на часы – было около 1 часа 30 минут ночи. Корабль замедлил ход. Мы прибыли. Мы были в заливе Кочинос».

Глава 3. Вторжение

В полночь, в воскресенье 16 апреля, в фешенебельной квартире Лема Джонса зазвонил телефон. Джонс, сонный, поднял трубку, но тут же сон с него как рукой сняло. Звонили из ЦРУ, из Вашингтона. «Свершилось», – сказал Джонсу сотрудник ЦРУ, поддерживавший с ним связь. Вторжение началось. Сотрудник ЦРУ продиктовал первое коммюнике, которое Джонс должен был опубликовать от имени «кубинского революционного совета». Джонс записал его в блокнот.

«На рассвете, – медленно диктовал сотрудник ЦРУ, – кубинские патриоты в городах и горах начали борьбу за освобождение нашей родины от деспотического правления Фиделя Кастро и жестокого гнета международного коммунизма…»

Предыдущий день прошел для Джонса спокойно, и никто не предупредил его заранее, что в полночь начнется вторжение. Ему было известно, что совет собирался днем в гостинице «Лексингтон». (Он назначил одного из своих членов – Карлоса Эвиа – на пост министра иностранных дел в новом правительстве, которое должно было быть создано на Кубе.) Днем Джонс позвонил в гостиницу и попытался связаться с Миро Кардоной. Он удивился, когда ему сказали, что телефон не отвечает, но не придал этому особого значения.

Джонс не мог связаться со своими клиентами по вполне определенным причинам. Примерно в 3 часа 30 минут дня агенты ЦРУ, воспользовавшись запасным выходом, тайно увезли из гостиницы Кардону, Эвиа и других членов совета. Кубинцам сообщили, что их везут в Майами по важному делу. Агенты ЦРУ вывезли их в Филадельфию, где посадили в самолет и доставили в Опа-Локка. Там этих людей, которые должны были возглавить Кубу, в течение трех дней держали, в сущности, на положении узников в полупустом доме барачного типа. Там они и узнали из сообщений по радио о начале вторжения.

Но Джонс ничего не знал об этом. По телефону из Вашингтона ему дали задание доставить коммюнике через весь город в гостиницу «Статлер» и показать его секретарю-казначею совета Антонио Силио и правой руке Кардоны – Эрнесто Арагону. Силио снимал номер в гостинице под вымышленным именем.

Джонс сам отпечатал коммюнике на машинке. Он поймал такси неподалеку от своей квартиры и отвез коммюнике в гостиницу «Статлер», где показал его обоим кубинцам. Затем, в 2 часа ночи, он стал развозить его на такси по телеграфным агентствам. Оно начиналось так:

«Кубинский революционный совет. Мэдисон-авеню, 280, Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Для немедленного опубликования. 17 апреля 1961 года. Бюллетень № 1.