Мы обнимем смерть

– Нет? – Я снова подняла Хацукой и натянула тетиву. – Может, все-таки попробуешь ответить?

Длинноволосый левантиец расправил плечи и уставился прямо на стрелу, словно приглашая ее проткнуть его.

– Нет, – повторил он. – Если вы хотите получить ответы, то должны мне помочь. Помогите моему другу.

Моя стрела не дрогнула, когда я посмотрела на Китадо. Тот нахмурился.

– Откуда нам знать, что твои ответы стоят потраченного времени?

– Еще как стоят. А еще больше стоят его слова. – Он указал на перекинутого через седло левантийца. Дождь стекал по его вялым пальцам и мыскам сапог. – Этот человек – Рах э’Торин, собрат по гурту Гидеона э’Торина, нового императора Кисии.

Стрела выпала из моей руки, тетива ослабла, а челюсть отвисла. Наверное, я ослышалась.

– Что?! – охнул стоящий рядом со мной Китадо.

– Так вы ему поможете?

– Помочь тебе его похоронить?

Юноша упрямо вздернул подбородок, а стоящие в двери крестьянин с женой что-то быстро зашептали. Я чувствовала на себе взгляд Китадо, но не могла повернуться, не сводя глаз с молодого левантийца и пытаясь найти в его лице хоть один намек на то, что он врет.

– Ваше ве… – Китадо откашлялся. – Как мне с ним поступить? Я могу заставить его ответить, если…

Юноша обернулся.

– Вы не сможете сделать хуже того, что со мной уже сделали, – выплюнул он. – Единственный способ получить ответы – это спасти моего друга.

Я посмотрела на раненого левантийца. Брат императора? Перемены в положении дел настолько резкие, что было жизненно важно получить объяснения, но оставаться здесь и помогать значило потерять много времени, а этого я не могла себе позволить.

Опустив Хацукой, я подозвала генерала, и он подошел ближе и наклонил ко мне голову.

– Нужно разузнать все, что получится. Боюсь, на кону стоит гораздо больше, чем мы думаем.

– Согласен, ваше величество, – пробормотал он мне на ухо. – Но я не уверен, что им можно доверять. Они же левантийцы.

Я снова посмотрела на молодого человека, который кусал губы и скрестил руки на груди. Его позабытая сабля валялась в грязи. Но дровосек и его жена все равно с опаской косились на левантийца. Впрочем, Хацукой наводил на них не меньше страха, чем варвар. За их спинами в хижине приветливо мерцал огонек, обещая убежище. Сухость. Там будет еда и циновка для сна, которая не хлюпает от воды.

– А придется, – ответила я. – Хотя вряд ли они с легкостью нас примут. Скажите этим людям, что вы дворянин, а я ваша дочь. Я боюсь сказать правду даже своим подданным.

– Как пожелаете, ваше величество.

– Договоритесь с ними о ночлеге. А я взгляну, что с раненым.

Генерал уже собирался поклониться, но вовремя остановился и ограничился кивком, а потом подошел к дровосеку, раскинув руки в приветствии. Мне не нравился пристальный взгляд этого человека, я подобрала стрелу и накинула на Хацукой шерстяной плащ.

Огромный левантийский конь отпрыгнул в сторону, когда я приблизилась к нему, но не встал на дыбы и не взбрыкнул. Я похлопала его по загривку.

– Хороший мальчик, – сказала я. – Я взгляну на твою ношу, а ты стой спокойно, хорошо?

Перекинутый через седло мужчина был больше похож на левантийца, чем его спутник, – волосы сбриты, а на затылке бледный шрам в форме лошади и луны. Правда, в отличие от второго, он был одет по-кисиански, в смесь стандартной военной формы и более изысканного облачения императорской гвардии. Ни один предмет одежды не был ему впору, и все промокло насквозь.

– Он ранен в ногу.

Я дотронулась до своего кинжала, но не вытащила его, и юный левантиец отступил, примирительно подняв руки.

– Я не хотел тебя напугать. Ты можешь ему помочь?

– Зависит оттого, в чем он нуждается, – ответила я, не сумев ответить прямо и честно. – Сначала нужно устроить его поудобнее и выяснить, в чем дело.

– Его пырнули в бедро. Думаю, он потерял много крови, но и с самого начала он был не в лучшей форме.

К счастью, Китадо присоединился к нам, и мне не пришлось отвечать.

– Они согласны впустить нас в амбар и старый дом, но сказали, что там немного течет крыша. В сарае есть дрова, а в подвале мясо. Но это все. Они добавили, что лето выдалось тяжелым. Я заплатил им сполна.

– Ничего, это нам подойдет, – сказала я. – Попросите их показать дорогу.

– Да, ваш… – И снова генерал Китадо осекся, закашлялся и ушел разбираться с гостеприимными хозяевами.

Усадьба дровосека состояла из нескольких приземистых домишек и навесов, двор был усеян щепками и стружкой. Под группой деревьев топталась пара буйволов, а ближе к дому в загонах находились две свиньи и неряшливые куры, дождь частично попадал на них, даже несмотря на скошенную крышу. С другой стороны двора стояли амбар и второй дом, предоставленные стихии.

– Сюда, – сказал дровосек, натягивая капюшон, и побежал дальше. Он уважительно кивнул мне, но подозрительно покосился на левантийца, ведущего следом за нами обеих лошадей. Мы быстро пересекли двор и оказались у самого дальнего дома.

– А вон там – амбар, – указал дровосек на соседнее строение. – Зимой мы потеряли лошадь, но ваши будут там в сухости. А здесь, – он распахнул тонкую деревянную дверь, которая возмущенно заскрипела в ответ, – наш старый дом. Им не пользовались со дня смерти моей матушки, но он в вашем распоряжении.

Я вошла первой, нырнув под рукой дровосека. Дом был сырой и маленький, всего пара комнат, меньшая была отделена от большей поеденной молью занавеской. Но, не считая пары капель с крыши, там было сухо, а очаг выглядел крепким и надежным, что неудивительно в доме дровосека.

– Я пришлю жену с едой и одеялами, господин, – сказал дровосек генералу Китадо, когда тот подошел ближе. – Можете принести дров из сарая и пользуйтесь всем, что найдете во дворе. В буфете еще сохранилась кое-какая матушкина посуда. А я принесу… лопаты и… ну, на всякий случай, если он… сами понимаете.

Он осекся, когда по лестнице поднялся молодой левантиец.

– Спасибо, – сказал генерал Китадо. – Ваша щедрость будет вознаграждена.

Лицо лесоруба под капюшоном стало пунцовым.

– Всего лишь старое доброе гостеприимство, господин, – сказал он и вышел, что-то неразборчиво бормоча себе под нос.

Мы остались в сомнительном уюте домишка.

– Ладно, – сказала я, когда он удалился. – Принесите раненого левантийца и положите его на пол, чтобы я осмотрела его раны, а потом вы, Китадо, пойдете за дровами, а ты… – я посмотрела на длинноволосого левантийца, – отведи лошадей в амбар и позаботься о них.

Молодой человек поколебался, не понимая, стоит ли спорить, но Китадо прошел мимо него со словами «Давай, парень», и левантиец последовал за старым воякой.

Я обследовала дом и выяснила, что в нем мало полезного. В отделенной занавеской комнатушке была лишь одна скатанная циновка для сна и проеденный жучком низкий старый столик. Маленькое гнездо из сена в углу подтвердило мои подозрения о мышах, но я даже не поежилась – на это просто не было времени. Топот и сопение из главной комнаты возвестили о возвращении Китадо и молодого левантийца, несущего своего раненого друга. Как бы ни был силен Китадо, раненый был таким высоким и мускулистым, что у лестницы генерал с юным левантийцем сдались, положили свою ношу и потащили его волоком. Когда раненый наконец оказался на полу в доме, оба вздохнули с облегчением.

– Дрова, лошади. Ступайте, – велела я. – Я им займусь.

Молодой человек бросил на меня недоуменный взгляд, но вышел обратно под дождь. Несмотря на уверенность, которую я вложила в слова, мне не сразу удалось заставить себя осмотреть раны левантийца. Я пошарила в буфете и единственном сундуке и вытащила все, что могло пригодиться. Я подставила по горшку под каждой протечкой и бросила на пол пыльное одеяло, до последнего надеясь, что когда я наконец обернусь, левантиец уже умрет. Будет выглядеть так, как будто мы попытались, юноша расскажет все, что требуется, и мы продолжим путь.