Мы обнимем смерть

Я сдалась и отважилась оглянуться. Лео ехал в окружении восьми моих Клинков. Он встретился со мной взглядом, глаза мерцали сквозь прорези маски. Я подавила дрожь и отвернулась, пообещав себе никогда не оборачиваться снова.

Во второй половине дня сквозь дождь и туман на горизонте показалось темное пятно Когахейры. Моего воображения не хватало, чтобы предвидеть размер города, армии и даже интенсивность дождей, и мое представление о Когахейре оказалось до смешного неверным. Намного меньше обеих столиц, город все же был больше всего, что мы видели. Сердцевину из теснившихся друг к другу домов окружали огороженные стенами поместья. Каждое из них само по себе было небольшим городом, с громадным главным зданием и флотилией домов поменьше, зажатых в оберегающем круге стен.

В самом крупном городке из стен, подобно рогам, вырастали две каменные башни, будто заявляющие свое право собственности на все, что их окружало. Поместье принадлежало кисианскому вельможе, а теперь стало нашим домом, местом, где Гидеон сможет построить свою империю. Другие поместья приютят союзников Гидеона, и остатки военного лагеря тоже будут использованы. Я не до конца понимала свои чувства, слушая планы, но теперь, увидев все это вживую, ощутила, как внутри прорастает надежда. Если кто и мог справиться с такой задачей, то только Гидеон. За эту надежду стоило держаться, ведь иначе мы вынесли столько страданий впустую. Без нее у нас ничего не было. Мы были ничем.

* * *

Покои госпожи Сичи в главном доме были роскошными, или мне так показалось, хотя она сама оглядывала их критическим взглядом. С ней постоянно будет охрана и еще три кисианские помощницы в дополнение к Нуру, но три ее комнаты с легкостью могли вместить всех. Тем не менее госпожа Сичи указывала на разные предметы, и служанки бросались двигать экраны, сундуки и столики, пока в конце концов она не объявила ситуацию приемлемой.

– Если госпожа Сичи наконец устроилась удобно, я займусь другими своими обязанностями, – сказала я, обращаясь к Нуру. – Передай ей, что возле двери всегда будут находиться двое Клинков и по желанию гуртовщи… его величества они также будут сопровождать ее, куда бы она ни пошла.

Нуру произнесла несколько коротких фраз на кисианском, и я, как всегда, поразилась беглости ее речи. По крайней мере, для моих ушей. Может, кисианцам ее слова казались мяуканьем кошки, которой наступили на хвост.

– Она говорит, что для нее это приемлемо, – перевела Нуру, в то время как дама разглядывала меня неприятно-проницательным взглядом. – Но когда ты освободишься, госпожа Сичи хочет, чтобы ты пришла выпить с ней чаю.

Мало чего в этой жизни мне хотелось бы меньше, но под этим пристальным взглядом летучей мыши я смогла только кивнуть и попросить позволения уйти. Но прежде чем я успела сбежать, кто-то постучал в дверь.

– Капитан?

В дверях неуклюже переминался Птафа, казавшийся гигантом по сравнению с низким проемом.

– Да, что случилось, Птафа?

– Лео Виллиус, капитан. Куда… куда нам его поместить?

Мне хотелось ответить: «В какую-нибудь дыру», но Гидеон приказал обращаться с Лео уважительно, пока мы не поймем, как его можно использовать.

– В… комнату? Ему понадобится… четыре стражника постоянно и…

Госпожа Сичи перебила меня на кисианском, и все взгляды обратились к Нуру. Та неловко поежилась.

– Она спрашивает, почему у чилтейского священника будет больше охраны, чем у вашей… вашей будущей императрицы.

Как мне признаться в том, что я боюсь священника? Что от этого бледного человека с мягкими манерами кровь стыла в жилах безо всякой причины, кроме той, что он вообще не должен был существовать?

– Если она хочет больше стражи, пусть будет шесть, – сказала я резче, чем хотелось бы. – Двое снаружи под окнами, двое в коридоре и по одному в каждой комнате. Я прослежу за этим, а пока нужно найти кровать для ходячего мертвеца.

В горячке позабыв о протоколе, я сделала приветственный жест, будто она наш гуртовщик, и повернулась, чтобы уйти с Птафой, прежде чем госпожа Сичи успеет меня остановить.

Но едва не развернулась обратно – в коридоре стоял Лео Виллиус, окруженный левантийцами.

– Ах вот ты где, капитан Дишива, – сказал он в своей мягкой манере. Левантийские слова всегда странно звучали в его устах. – Боюсь, никто не знает, что со мной делать. Может, ты сумеешь прояснить, гость я или пленник. Так будет проще направить твоих Клинков в нужное место.

– Не тебе направлять моих Клинков, – отрезала я. – Если бы это зависело от меня, ты сидел бы в камере, но нам придется найти тебе умеренно уютную комнату.

Он тронул кулон на шее, благодаря своего бога.

– Ты мне нравишься, Дишива. Говоришь что думаешь, а это редкая черта.

– Только тем, кто мне не нравится.

– То, что ты честна с людьми, которые тебе безразличны, и притворяешься с теми, кто тебе дорог, – большая трагедия. – Слова кинжалом вонзились в сердце, но он обвел рукой коридор, будто болтал о пустяках. – Кажется, здесь много комнат. Твои Клинки, несомненно, смогут найти для меня самую неуютную.

– Да, смогут, но не думай, что разгадал меня, священник.

Лео выгнул брови.

– Я не гадаю, а знаю точно. Ты хочешь все контролировать, что неудивительно, учитывая обстоятельства. Однако нам подвластно очень мало, мы просто листья, которые уносит потоком жизни. Наша цель не сражаться с ним, а стать единым с тем, что назначил нам Бог. Ты можешь контролировать лишь свою способность любить и благодарить его за эту жизнь и цель.

Он хотел уйти, но я схватила его за руку.

– Как ты выжил?

– Моя задача не выполнена, и Бог вернул меня обратно.

– В совершенно новом теле, которое выглядит точно таким же, как предыдущее.

– Учитывая, что вы сделали с предыдущим, вряд ли оно может быть точно таким же.

Он говорил любезно, но во мне шевельнулся стыд. Птафа переступил с ноги на ногу.

– Как ты можешь знать, что мы сделали? – спросила я, вызывающе глядя ему в глаза.

– Душа покидает тело не сразу. – За его улыбкой промелькнула боль. – У человека бывает достаточно времени, чтобы узнать свою судьбу. Прожить ее. Но, в отличие от отрезанной головы, которую я с гордостью показывал твоему другу, я бы с радостью никогда больше не видел этого тела.

От его боли мой стыд стал еще глубже, но я нахмурилась, чтобы не выдать этого. Что бы мы ни сделали, он не заслуживал ни раскаяния, ни извинений. Этот человек сбил Раха с пути. Он собьет с пути всех нас.

– Я бы с радостью никогда больше тебя не видела.

Мы намеренно не стали отрезать ему голову, чтобы он не смог переродиться, но вот он здесь, улыбается мне в пыльном коридоре поместья неподалеку от Когахейры.

– Это печально, поскольку мне нравится твое общество, – ответил он. – И мне еще многое нужно сделать, чтобы завершить свою миссию.

Он хотел уйти, но я схватила его за грудки и дернула обратно.

– Не знаю, что ты задумал, – прошипела я ему в лицо, – не знаю, зачем ты воскрес, но, если причинишь вред кому-то из моих людей, если задуришь Гидеону голову так же, как Раху, я проверю, сколько у твоего проклятого бога припасено для тебя тел, понял меня?

Он не дрогнул, и от одного этого мне захотелось его ударить.

– Да. Я понимаю намного больше, чем ты, достаточно, чтобы предупредить тебя – будь осторожней с угрозами.

– Или что? – фыркнула я. – Убьешь меня?

– Конечно, нет. Бог призывает меня не к этому. Я набожный человек, капитан, и не желаю никому зла. Но не все мои единоверцы обладают таким же характером. Я готов умереть за свою веру, а другие готовы за нее убивать, и они повсюду. Даже там, – он обвел рукой пустой коридор, где тяжелые балки давили не меньше, чем темные облака снаружи, – где этого меньше всего ждешь.

Я сжала кулак покрепче.

– Это угроза?