Сказки про ведьмака

– Здравствуйте, – как чёрт из табакерки выскочил лощёный мальчик и заулыбался приветливо, располагающе, как учили. Охотник сразу заметил, как к голове этого ребёнка тянется жирный пульсирующий провод из самой тьмы. Каждому движению марионетки предшествовал импульс по ужасному проводу, каждому слову; от поводка шли тонкие нити и впивались в лицо – контролировали мимику, – Желаете улучшить своё финансовое положение?

– Да, – Егор виновато улыбнулся, – У друга свадьба через неделю, а мы все на мели.

Чернота задёргалась. Заинтересовалась. Мальчик улыбнулся ещё шире. Не хищно, но с вожделением. Работа начала извращать его естество и меняла радость на похоть продажника.

– Кто первым хочет стать богаче?

– Давайте с меня, – Влад подошёл к стойке и выложил из кармана паспорт.

– А вы здесь один работаете? – спросил Егор.

– Сегодня, к сожалению, да – придётся подождать. Садитесь, пожалуйста, пока на наши диванчики, – мальчик извивался ужиком.

Олег не слушал. Он смотрел по сторонам. Чёрное тело мрази распласталось по потолку, свисало местами, словно сопли, почти до пола, тянулось канатами к камерам наблюдения и уходило вглубь объективов. Ведьмак впервые заметил, что чёрные твари могут сливаться с электроникой, и ему стало на секунду жутковато. У омерзительного чудовища не было головы, центральной части, какого-то видимого узла.

«Диффузная нервная система, без ганглиев, – подумал Олег, – Или, скорее всего, просто член колонии паразитов». Охотник не имел ни малейшего понятия как уничтожить это.

Олег считал, что чёрные твари это безмозглые порождения своих носителей. Без собственной воли. Без разума. Просто зло отъедающее от человека по кусочкам. Здесь же он видел, что существо было хозяином, оно присасывалось к работникам и засевало своими спорами должников. Сейчас оно неспешно поглаживало Седого. Интеллектуальных способностей, чтобы различать людей и ведьмаков, было, по-видимому, недостаточно. Несколько раз щупальца протягивались к Блондинчику, а Олега не замечали вовсе.

Прошло десять минут.

– Извините, но вам отказано в займе, – мальчик не верил сам надписям на дисплее – такое случилось впервые за всю его недолгую карьеру раба. Чёрная слизь задёргалась, с потолка спустилось больше полусотни тонких нитей, и принялись шарить по офису. Влад неспешно начал собирать мелкие бумаги в паспорт: пенсионное, кучу рекламных брошюрок, потом убирал в свою небольшую сумочку, рассказывая анекдот, чтобы сгладить неуютное молчание.

– Стоит сейчас что-то сделать, – Егор смотрел грустно и умоляюще. Паутина оплетала его лицо, заползала в глаза, нос, рот, прокалывала кожу. Блондинчик отдавал все силы, чтобы не реагировать на чертовщину.

– Я сейчас, – Олег встал, чтобы создать пламя и выжечь здесь всё чуждое миру.

– Может, ты сможешь отравить это?

Олег задумался, а потом собрал в себе всю ненависть к грязным чёрным тварям и представил, как эта кислотная желчь проступает сквозь кожу.

– Оно питается негативом, – Егор попытался встать с дивана, но истратил все силы.

– Столько ненависти не сможет переварить никто, – Олег улыбнулся. Он увидел, как лицо друга исказил страх. Охотник стал хищником, оружием, чудовищем.

Тёмно-жёлтый силуэт Олега нырнул в паутину чёрных нитей. Мерзкая тварь издала низкое рычание, мальчик-марионетка потерял сознание, а мягкая туша упала на пол. Связующие тросы вытягивались из камер наблюдения и сетевых розеток. Существо понимало, что умирает. Внезапно на его теле появился глаз. Большой синий с круглым чёрным зрачком. Олег подошёл ближе. Глаз дёргался из стороны в сторону, очевидно, что злобная сущность не могла сейчас видеть ведьмаков – Седой и Блондинчик притворялись из последних сил обычными людьми, а Олег был сам неотличим от зла. Охотник положил на глаз раскрытую ладонь и сжал в пальцах склизкую поверхность. Снова раздался рёв боли, только теперь он исходил отовсюду.

Седой и Блондинчик освободились от чёрных нитей и переглянулись.

– Ты понимаешь, что он делает? – спросил Влад.

– Кажется, он заставляет страдать само Страдание…

Олег тем временем погрузил в глаз руку по локоть, и по его коже стекал яд абсолютной ненависти. Сам ведьмак удивлялся тому, что может быть источником того, с чем боролся. Он наклонился над своим врагом и выпустил острые клыки из челюстей, ставших похожими на пасть глубоководного хищника. Ведьмак жадно рвал плоть тьмы уже не руками, а гротескными тонкими когтистыми лапами, и глотал с жадностью.

Низкий гул пропал внезапно. Туша закончила агонизировать, и её недоеденные остатки рассыпались в прах.

– Олег, ты понимаешь меня? – Влад протянул руку и коснулся деформированного плеча охотника.

– Ага. А что не так? – Олег мгновенно принял человеческий облик.

– Ну, ты сейчас выглядел страшнее, чем эти твари, – Блондинчик подошёл к менеджеру и пощупал пульс, – Я действительно теперь тебя боюсь. Этот скоро очухается. Будем дожидаться?

– А смысл? Он всего-то третий день работает – ещё не сгнил совсем, – Олег вытащил шапку из кармана и натянул до бровей, – Я, когда руку туда сунул, словно к базе данных подключился. В мозгах сейчас картинки кучей свалены – не разгрести, но кое-что я нормально понял. Мы тут сильно нашумели. Надо на время притихнуть и подумать.

– Как скажешь, Большой Вождь, – Егор открыл входную дверь и с вычурным поклоном пропустил Олега вперёд.

Камеры наблюдения слепо смотрели в пустоту и ничего не записывали. Их сервера вышли из строя. Компьютер в офисе сгорел. Мальчик-раб слабо зашевелил руками, потом сел, через несколько секунд открыл глаза. Голубые, красивые, большие. С мутными разводами чёрной грязи.

Глава 11

Олег лежал вечером после уничтожения демона-ростовщика в ванной. Тёплая вода вмещала тело почти целиком, кроме лица. В ушах приятно гудело – он представлял, что вокруг первородный океан, по дну ползают первые трилобиты, а людей не будет ещё два миллиарда лет. Хотелось есть. Вставать из уютной теплоты не хотелось совершенно.

Олег заметил, что последнее время он чаще обычного чувствовал голод. Магазин напротив дома ведьмак привык использовать как личный холодильник – покупал ровно столько продуктов, сколько собирался приготовить и съесть за один раз. В этой стратегии было множество преимуществ: ежедневная готовка развивала вкус и навыки, пища стала разнообразнее, в холодильнике не скапливалось лишнего, и всегда было свободное место, переедание днём случалось гораздо реже, а «ночной дожор» стал невозможным в принципе.

Вода начала остывать. Олег вынырнул в мир резких звуков. За стенкой ругалась молодая пара. Они уже перешли на крик, и до оплеух оставалось совсем недолго. Тёплое полотенце жадно впитало воду. Кожа быстро покрывалась капельками пота. В голове оформилась мысль о том, что точно так можно проводить каждый вечер до самой смерти, ничего не менять, довести до автоматизма, привыкнуть, забыть, как может быть по-другому. Простая жизнь механизма в коробочке. С минимумом разочарований. Теперь оставалось поужинать и лечь спать.

На другом конце города в комнате без света сидело тело. Молодой парень без одежды. Его губы неестественно искривлялись, язык то и дело выпадал изо рта, словно не был частью целого с человеком, а хвостом слизня. Вытаращенные глаза смотрели в никуда и независимо друг от друга вращались в глазницах. Городской свет освещал лицо. По коже ползали щупальца мрака. Тёмными протуберанцами Чернота отделялась от бледных щёк и растворялась в воздухе.

– Кирюш?.. – за дверью стояла мама, топталась в нерешительности. Она видела, как сын вечером пришёл домой после работы. Она становилась свидетелем, как её ребёнка постепенно высасывает конторка, выдающая кредиты нищим под безумные проценты, но прошлым вечером она едва узнала сына, – Кирюш, ты живой? Может врача вызвать? Я боюсь за тебя.

«Врач. Осмотр. Могут насильно осматривать. Могут закрыть в мягкой комнате. Нужно избегать», – существо думало. Этот процесс был для него неестественным. Существо осознавало себя. Это настолько возмущало законы вселенной, что ткань реальности истончилась и сморщилась – тело даже поднялось над полом на несколько сантиметров.

– Мам, всё нормально, – существо излучало звук, а не произносило, продолжая адски гримасничать, в точности копируя голос Кирилла, – Я просто очень устал. Я через час выйду ужинать. Ладно?

– Хорошо, сына.

Женщина отошла от двери. Она ничего не почувствовала, но тёмная тварь на её плече одеревенела и осыпалась прахом, который быстро испарился с линолеума без следа.

– Кхтхо ях? – тихо прошептало существо чужими губами, стараясь подчинить чужое горло. Память двадцатилетнего мальчишки словно лежала отдельно от памяти последних восьми часов. Ещё глубже копались, словно черви, воспоминания более давние, даже древние, но полностью состоящие из примитивных эмоций: страха, ненависти, жажды, алчности, похоти, зависти. Воспоминания, лишённые образов, слов, мыслей, только эмоции и чувства, как у неразумного животного.

Существо силилось принять память Кирилла, срастись с ней – это казалось естественным, тьма, осознав себя, стремилась обрести смысл.

– Я – Кирилл.

Существо произнесло это чисто, неотличимо от человека. Остановилась дикая пляска глаз, взгляд сосредоточился на цветке в горшочке. Растение слегка вытянулось и выпустило крупный бутон. Кирилл протянул руку к одежде, и ткань зашевелилась, футболка и джинсы помогали надевать себя.

– Мама так не умеет… – в голосе различалась грусть и досада. Воспоминание вспыхнуло яркой болью: он сегодня видел, как человек умело обращался с Силой. Кто-то разумный рвал плоть чёрного существа когтями из чистейшей ненависти и пожирал плоть. Кирилл помнил, что трое зашли к нему на работу. Помнил их в двух линиях памяти, одновременно смотрел на них из человеческих глаз и из вечной тёплой тьмы. Один из троицы будто состоял из ненависти, и внешне был очень похож на то, кем сейчас был Кирилл. Только Кирилл не хотел ненавидеть – это было неприятно, даже больно.

Мысли текли спокойно. Словно река несла сознание. Движение приостановилось и оформилось мыслью. Нужно найти эту троицу. Только они могут ответить на свербящие в разуме вопросы: Кто такой Кирилл? Есть ли у него место в этом мире?

Свет немного резал глаза, когда он зашёл на кухню. Мама сидела в углу и смотрела пузатый телевизор, стоявший на холодильнике.

– Кирюш, может найдёшь другую работу? Ты на этой каторге выгораешь, – женщина смотрела с любовью и не видела щупальца, скользящие по телу сына. Чернота шевельнулась, замерла и жадно бросилась впитывать сыновью любовь, сначала вытащив её из памяти, а после научившись чувствовать её обретённым телом.

– Да, мамуль, я найду. Нужно найти что-нибудь, чтобы можно было ещё и учиться. Нельзя же всю жизнь быть продавашкой.

Женщина улыбнулась и встала, чтобы обнять сына. Она украдкой смахнула несколько слёз от радостной гордости.