Джинн

Девочки расположились перед Банни, усевшись прямиком на кухонный пол.

– Знакомься, – продолжала Маша. – Это старшая Роа?, – она показала рукой первую девочку-подростка, – затем Рина? – её ты уже видела, Зоа? , и конечно же наша малышка – Джова?!

Джова? только-только доползла до сестер.

– Сейчас они напоминают мне русскую матрешку,– пролепетала Банни, разглядывая девочек и отчаянно стараясь запомнить их имена.

– Мама Марьям, говорила то же самое, впервые оказавшись в Иордании и познакомившись с нашими с Усама сестрами! – заметил Ахмэд, широко улыбаясь.

Рана? что-то сказала дочкам по-арабски, те подхватили младшую сестру на руки и удалились.

– Идем за мной,– обратилась она к модели, и повела вниз по лестнице, назад в её же комнату. – Вижу, как ты устала, и еще раз прошу извинить моих проказниц – я не пользуюсь косметикой, поэтому они были так бесконечно рады, обнаружив твою сумочку! Мои юные художницы!

Голос женщины был мягким и мелодичным, акцент – едва различимым, а движения плавными. Удивительно, почему она не пользуется косметикой и при этом такая красивая?

– А еще они в восторге от твоих светлых глаз и волос,– продолжила Рана?, приоткрыв дверь в смежную ванную комнату, пропуская Банни внутрь.

Шикарная итальянская плитка, модная раковина со шкафчиком, унитаз, биде и, конечно же, сама ванна – небольшая, круглая и начищенная до блеска.

– У нас перебои с водой, поэтому расходуй, пожалуйста, экономней,– сказала Рана? и нажала кнопочку на электрическом нагревателе. – Если будет холодная – подожди пару минут, чтобы нагрелась.

Банни кивнула женщине с благодарностью, от которой в глазах уже стояли слёзы. Она разглядывала белоснежные полотенца, халат, тапочки, новую зубную щетку, выделенную специально для неё. Какие милые и гостеприимные люди! Рана? прикрыла за собой дверь, а модель погрузилась в прекрасную процедуру омовения.

Когда она закончила и вернулась назад в спальню, то не поверила своим глазам: кровать была убрана, постельное заменено, её косметичка аккуратно сложена на прикроватной тумбочке, на ручке шкафа, на плечиках, висит белоснежное трикотажное платье с воланами. А рядом такие же белоснежные сандалии на узких ремешках. Очаровательно!

И как женщина успела навести здесь порядок так быстро, после того, что учинили девочки?

Высушивая полотенцем волосы, Банни мерила шагами комнату, решая, куда положить сокровище. В итоге, она спрятала его под кровать, оделась, подкрасилась, забросила грязные вещи в корзину, и отправилась на кухню. По пути отметив, что лестница выполнена из настоящего белого мрамора. А ведь это всего лишь «черный ход». Из холла, где она смотрелась в зеркало, на первый этаж спускалась еще одна лестница.

В кухне она застала лишь Машу и пожилую женщину, колдующую у плиты. Ароматы, наполнившие помещение, едва не лишили модель чувств. Она поняла, что не ела уже целую вечность! Сейчас девушка была согласна даже на бараньи потроха!

– Чудесно выглядишь! – Заметила Маша, взглянув на подругу.

Она тоже переоделась в трикотажное платье, с довольно глубоким декольте. Волосы непослушной копной струились по плечам.

–Сама такая,– улыбнулась Банни.

– Я уже сказала «спасибо» Ум-Раид, за её чудесные наряды,– кивнула гримерша в сторону довольно грузной женщины у плиты. И под вопросительный взгляд приятельницы пояснила. – Это мама жены моего дяди, бабушка девочек. И это её дом и её платья. Им уже больше сорока лет! Раньше все женщины в Иордании одевались, как мы в Европе, но потом произошла революция. И христианкам, и мусульманкам, запретили носить короткие платья. Ум-Раид говорит, что очень любила свои наряды и знала, что когда-нибудь они вновь пригодятся!

Маша отправилась к женщине, та отошла от печки, чтобы девушка заглянула в духовку.

– Который час? И когда ужин? – Спросила Банни, глотая слюни и осторожно присаживаясь на стул.

– Уже восемь. Сейчас Ум-Раид закончит с рисом, и будем ужинать. А у меня в печи подходят последние булочки, – улыбнулась Маша, взглянув на подругу. – Почти сто пятьдесят штук получилось!

– Для чего они? Зачем так много?

– К нам в гости пришел сын Ум-Раид со своей семьёй. Его и зовут Раид, собственно. Он старший сын. В семье, когда появляется мальчик – его родителей, перестают называть по имени. Отныне они мама Раида и папа Раида.

– А как же зовут твоего дядю? – Заинтересовалась Банни, позабыв про голод.

– До сих пор по имени – ведь он еще не обзавелся наследником. И это его немного нервирует. Но, Рана? молодая, ей всего тридцать два – успеет! Пока что, дядя Ахмэд отец четырех прекрасных девочек.

– Сколько лет твоему дяде, если не секрет?

– Отчего же – не секрет, конечно. Ему сорок восемь. Он всю жизнь преподает в университете на шара Джама. Там он и познакомился с Рана? – она была его студенткой.

– А разве на востоке так бывает? – Удивилась модель.

– Любви все возрасты покорны,– вспомнила фразу Пушкина Маша.

Ей нравилось быть носителем двух таких разных и непохожих друг на друга культур. Казалось, что это делает её особенной. И пусть многие над ней смеются и подтрунивают – она может заткнуть их всех, если захочет. И «Евгения Онегина» процитирует, и стихи Омара Хаяма в оригинале прочтет! Вот так.

– Раида, тоже называют Абу-Муса,– продолжила Маша.

– У него есть сын по имени Муса,– сообразила модель.

– Верно. Но ты можешь называть его просто Раид.

– Ты мне чуть позже всё повтори, а то я уже запуталась.

Маша кивнула, и достала из печи булочки. Запах свежеиспеченной сдобы распространился по кухне.

– Сто пятьдесят булочек… Невероятно, – усмехнулась Банни.

– Мужчины уже жарят на гриле мясо. Будем делать гамбургеры,– пояснила Маша. Ум-Раид что-то сказала ей по-арабски, и она живо добавила: – Зря усмехаешься – после ужина нам поручили вымыть всю посуду!

Улыбка сползла с лица модели.

– Хамада! – в кухню ворвалась Зоа?, и с разбега прыгнула на руки к Банни. – Ктир хэллю!

– Ты очень красивая! – перевела гримерша. – А хамада – это по-арабски фея. Как только они увидели тебя спящую, ты им напомнила то ли принцессу, то ли фею с белоснежными локонами.

Опешившая модель покосилась на девочку – у той не хватало двух передних зубов. Но это не портило малышку. Она такая живая! Вжалась в девушку, словно та была ей родной.

– Похоже, кто-то действительно ждал фею. Зубную,– пробормотала Банни, исследуя пальцем, пустую верхнюю челюсть Зоа?. – Ей лет шесть? – спросила она у Ум-Раид, оказавшейся около стола рядом с ней.

– Ум-Раид плохо понимает по-английски,– пояснила Маша.

Но женщина кивнула модели, а затем перевела свой взгляд на огромную кастрюлю с ароматным пловом-мансаф. Из её уст послышался ряд непонятных для Банни фраз.

– Нахваливает саму себя,– улыбнулась подруге гримерша.

Затем Ум-Раид стала что-то показывать и говорить, обращаясь к модели. Глаза девушки забегали, она даже посмотрела на Зоа?, умостившуюся у неё на коленях, но та лишь улыбалась беззубой улыбкой.

Спасла ситуацию Маша, вручая Банни большущее блюдо и ложку:

– Ум-Раид попросила тебя выложить мансаф на тарелку и посыпать его жаренными орешками, пока она пойдет к себе, чтобы помолиться.