Музыка любви

– Ты в каком виде явился? – грозно спросил он.

– В таком. А что не нравится? Так иди в свой кабинет и строчи дальше свои документики!

– Больше никаких концертов на этой неделе! Ты наказан! – заорал отец и ушел к себе.

А я лишь упал на пол, так как закружилась голова.

Мама помогла мне встать, и я оперся об нее.

– Идем, сынок. Я тебе помогу.

Она уложила меня в постель и накрыла одеялом.

– Не волнуйся, ты будешь выступать на неделе. Я поговорю с отцом. А ты просто больше не пей так, а то и здоровье в не куда, и нервы отца угробишь.

Два года назад

– Мам, я взрослый и сам могу поехать в турне на полгода. А когда вернусь, мы обязательно с тобой проведем время вместе. Сходим куда-нибудь, – сказал я и обнял мать.

Она громко всхлипнула и прошептала главные заветные слова, которые от отца я никогда не слышал, только от матери: Я люблю тебя, сынок. Будь осторожен.

Наши дни

Я сидел, как загипнотизированный и смотрел в одну точку. Боль немного приутихла, но когда заходишь в эту комнату, рана открывается и тебе сразу становится в двойне хуже, чем в тот самый день. Боль никогда не уходит, ее невозможно забыть. Физическую возможно, а вот душевную, никогда. Наша психика и душа до конца не изучена, поэтому нам предстоит только гадать, почему мы так реагируем на те или иные ситуации. Время лечит. Это тоже миф. Время только штопает раны на душе, но всегда не до конца, и кусочек раны – горя остается все равно. И когда все это вспоминаешь, тебя охватывает все с новой силой.

Ладно, хватит! Нельзя сидеть и ныть. Нужно встать и встречать гостей, которых сюда никто не звал. Скорее я не звал, но не в этом суть. А в том, что они тут надолго не задержаться.

Лана

Смотря в окно, где пролетали деревья, мы двигались к аэропорту. А я вспоминала вчерашний разговор с матерью.

После ее монолога о том, что она нашла себе мужчину своей мечты и скоро выйдет за него замуж, я сидела немного в шоке минут пять. Но когда отошла начала все расспрашивать. Она сказала, что мне придется переехать жить с ней в столицу к нему. Так как, видите ли я не совершеннолетняя и не могу остаться жить одна в другом городе. Так себе логика. А хотя мне восемнадцать уже будет через полгода. Она мне просто не доверяет. Она боится меня оставить одну дома. Но в целом я рада за маму, что после папы, у нее хоть кто-то появился. А то от горя все никак не могла оправиться, а сейчас прямо расцвела. Нужно двигаться дальше, правильно, что она так и делает.

Мои мечты поначалу рухнули на счет поступления в университет. А потом до меня дошло, что в столице больше возможностей, и я могу в Москве поступить в свой институт мечты. Аттестат у меня отличный. А вот на счет подруги, эх, Вика осталась в том городе. Но обещала приезжать. Никита тоже там остался. Никому не по карману переезжать в столицу всей семьей. Хотя я предлагала подруге тут поступить и жить в общаге. Она отказалась.

В аэропорту мы сели на самолет и взлетели навстречу светлому будущему.

В самолете я сидела в своих мыслях.

– Дочка, у моего будущего мужа, есть сын. Он постарше тебя, ему около двадцати и он в Москве очень популярен. Вот только чем я не спросила. Но вам будет, о чем пообщаться, я думаю, вы поладите. Популярность, интернет, слава, об этом всем можно поболтать. Вы же молодежь, у вас есть общие темы для разговоров, – сказала мама.

После аэропорта, мы взяли такси, и уже следующая остановка была около высокого дома. Он был неописуемых размеров. Весь в белых тонах, стекла в пол, сад вокруг дома, где растут прекрасные розы и ромашки. Бассейн на заднем дворе, свой гараж и даже длинная аллея, где растут деревья, там можно прогуливаться и не бояться ночи. Так как это все на территории особняка.

Нас встретил дворецкий и проводил в дом. Внутри он был еще прекраснее. Две лестницы вверх заворачивались спиралькой по боковым сторонам от стены, люстра стоила, наверное, как вся наша квартира в другом городе. Она была потрясающая, хрустальная, со стеклянными побрякушками, которые свисали вниз. Пол из черной плитки, колоны в доме были золотыми, комнат видимо было множество.

– Проходите в столовую, я сейчас их позову, – сказал дворецкий и отвел нас в столовую, и удалился.

Столовая была как наш зал в прошлой квартире. По размерам. Огромный стеклянный стол был длинный, стульев тьма, люстра и все. Это столовая, где только едят, а вот готовят видимо в специальной кухне, где только горничные и кухарки, туда даже хозяева наверняка не заходят.

Мы уселись за стол и стали ждать.

– Их? – все-таки подала голос я.

Мама повернула ко мне голову и недоуменно посмотрела.

– Что?

– Он сказал их…

– Да, его сын тоже здесь. Как раз со всеми познакомишься. Тебе они понравятся.

– Ты не можешь этого знать наверняка, ты же сына его не видела.

– Да, не видела. Но у такого мужчины не может быть страшного наследника, – уверяла она меня.

Дальше мы сидели молча, пока на стол накрывала милая женщина лет пятидесяти. Она мне мило улыбалась все то время, что накрывала этот огромный стол, самой вкусной едой, некоторые блюда я и в помине не видела в своей жизни.

Вдруг послышались шаги. У мамы немного потрясывали руки, а я была спокойна как мумия, мне все нипочем.

В столовую зашел очень симпатичный мужчина, брюнет с боков седина, с зелеными глазами, высокий и широкоплечий. Он мне кого-то напоминал.

Мама сразу вскочила и бросилась его обнимать.

– Дорогой, я так скучала, – сказала мама.

– Я тоже, милая, – ответил он и поцеловал ее в щеку.

Как это мило.

– Александр познакомься с моей дочерью Ланой, – представила меня мама. – Лана, это мой молодой человек Александр.

– Очень приятно с тобой познакомится, Лана, – сказал мужчина и искренне мне улыбнулся, а потом протянул руку для рукопожатия.

– Мне тоже очень приятно, – сказала я и пожала руку в ответ с улыбкой на лице.

Это милое знакомство закончилось, когда в помещение вошел его сын.

Это был… Влад Вайб?!

У меня округлись глаза настолько, что думала они выпадут из орбит. У Влада было тоже самое лицо и глаза, растерянные и гневные.

– Ты?! – громко вскрикнул Влад.

У меня не было слов вообще что-то сказать.

– Вы знакомы? – спросил отец и непонимающе на нас посмотрел.

– Она моя поклонница, ничего особенного, – сказал парень уже с успокаивающим лицом.